Письма

Знаю, адресат этого письма уже указан на лицевой стороне конверта, но я хочу ещё раз убедиться, что его вскроет и прочтёт именно он. В противном случае, отошлите это письмо отправителю. Содержимое конверта не предназначено для посторонних ушей.

      Евангелин! Я понимаю, сейчас тебе не до меня, с недавнего времени ты официально жена Перси (передай, кстати, ему от меня большой привет), но я так и не успела с тобой нормально поговорить. Я в том смысле, что слишком мало времени мы смогли поговорить с тобой как сестры. Я рада, что мы наконец стали принимать друг друга, какие мы есть, и перебранки остались, надеюсь на это, позади, но по-прежнему я чувствую себя паршиво. Мне хочется сказать многое, руки чешутся расписать обо всех обидах, которые я копила в себе много лет. Но я давно повзрослела, и знаю, как это глупо… О’кей, на самом деле мне придётся быть краткой, потому что места на письме осталось не так много. Правда, мне хотелось бы получать больше от тебя писем в будущем, а не только от Элили… Да и чего я хожу вокруг да около, давно пора было перейти к действию.       Ты все ещё помнишь наших родителей? Какие первые воспоминания о них тебе пришли в голову? К сожалению, или к счастью, сама я не могу понять, любила ли я их? Вроде бы, любила до того, как домой к нам не явилась негаданно стража короля садида и мой отец-полковник — помню, его светящееся лицо и выпяченную грудь — и не забрали тебя прямо с лужайки, где ты учила меня стрелять из лука, а у меня ни черта не выходило, но позже мне посоветовали перейти с лука на арбалет, и все пошло, как по маслу. В тот день я ни на шутку перепугалась, что тебя посадят в тюрьму или казнят, а отец обезумел от этого, вот и улыбается. Теперь сама смеюсь от этой странной мысли.       Сначала я, как и все наши друзья, радовалась, что ты стала телохранителем самой принцессы садида. Эта возможность выпадала так редко, что люди на полном серьёзе говорили, что сама Богиня Кра будто указала рукой с небес, но нет, это мой честолюбивый отец, который был у короля на хорошем счету, предложил ему поставить в охрану его старшую дочь.       Вскоре я стала замечать, что друзей вокруг меня становилось все меньше; те, кто уходили, непременно оказывались рядом с тобой, хоть я и видела, что ты от этого общества не в восторге. Но, когда мне было десять, я злилась на тебя. Ещё хуже было, когда у родителей — я писала о них выше — разговоры ограничивались лишь твоими успехами при дворе короля садида. А когда я допускала оплошность, мама глубоко вздыхала и выдавала коронную фразу, которую я помню до сих пор, как же она мне въелась в башку: «Клеофин, неужели ты не можешь быть аккуратной, как старшая сестра? Вот, посмотри, она защищает принцессу Амалию, такое сокровище в её руках, ну, а ты… ?»       А что я? Я отстранилась от общества чопорных кра, и стала подрабатывать на подпольных кулачных боях, а по ночам отрывалась на вечеринках. И с парнями, между прочим, я начала встречаться раньше тебя. Прошло время, и меня заметили, даже придумали прозвище.       Когда у тебя были пятнадцатый день рождения, и король садида лично решил устроить праздник, родители отказались брать меня с собой из-за моего поведения. Мне было обидно, и я решила запить её парой стаканов бамбукового молока. И, видимо, в тот день я очень обиделась. Так вышло, что я, жаждущая справедливости и ещё бамбукого молока, поперлась на твой праздник. Не буду говорить, сколько гостей ушло потом недовольными, и как меня вывернуло наизнанку прямо на платье Амалии. Из-за этого она меня видеть больше не хочет. Даже после моих извинений. И у родителей, ясное дело, лопнуло терпение: меня определили в армию кра. Там не было так плохо, по крайней мере, на меня больше не косились, как на «неправильную», я стала одной из сотни таких же горячих голов, которых «остудили»… Теперь-то я поняла, что оказалась в настоящей тюрьме.       Одним утром я лежала на койке и считала тофу. Неожиданно в спальню для девушек ворвались парни, в грубой манере пожелали мне «доброго утра» и зафитилили в меня газету, где на первой странице виделась твоя фотография, принцессы и ещё троих человек, которых видела впервые и надпись большими буквами: «Братство Тофу снова в деле…». Мне стало до ужаса любопытно, что это за лажа, и спасибо этим придуркам: они ещё раз напомнили мне, что я неудачница, а о тебе даже в газете написали.       О-у-ф-ф… Как тесен этот мир, мы встретились на Ярмарке Труллей, и твой крутой бойфренд помог сорвать мне куш. Имея богатый опыт общения с такими парнями: я быстро смогла найти к нему подход. Мне хотелось немного позлить тебя, притвориться, что я хочу поближе пообщаться с Перси. Эх, сестрёнка, я насмотрелась за столько лет на таких, как он, мне известен дальнейший сценарий. Мне бы пришла в голову мысль увести твоего любимого, если б он меньше хвастался и не особо любил драки, но даже при таком раскладе все обошлось бы флиртом. Потому что мне хотелось выяснить отношения лишь с тобой, а ты не позволяла мне подойти ближе, чем на метр. Ну и ладно!       Когда я увидела, как этот разбойник, с которым, похоже, вы были знакомы, прислонил к тебе дуло пистолета, мне вспомнились начищенные до блеска доспехи стражи короля садида, как тебя тащили за руку к командиру, разворачивающему свиток, будто готовился зачитать тебе смертный приговор. В ту секунду все снующиеся негативные мысли о тебе в моей голове, будто вылетили из неё без надежды вернуться. Моё сердце… Оно быстро забилось, в глазах затуманилось из-за слез. Я думала только о тебе, Евангелин, поклялась себе, что от этого поганца останется только горстка пепла, если он убьёт тебя. На подмогу пришёл Персидаль, и узел внутри меня будто развязался. Я чувствовала величайшее спокойствие, мои ноги не слушались меня, но я смогла обнять тебя, десять лет спустя… Не понимала ни слова, о чем ты говорила.       Прочитав это письмо ты поняла, что я чувствовала. Мне жаль его заканчивать, но, черт возьми, бумага не резиновая. Все остальные я скомкала, это моя восемнадцатая попытка написать более сносное письмо. И после этого я надеюсь, что смогу заснуть сегодня спокойно. Моя жизнь удалась, больше никому я не позволю называть себя неудачницей. У тебя был свой путь, Еванелин, и, ставлю пятьсот тысяч кам на то, что лучше тебя телохранительницы для Амалии не будет. Младшая сестра одобряет. Люблю, Клеофина