Кляксы на идеальной картине

      Аманэ часто ловил себя на том, что сравнивал Ючи с Цукасой. Он делал это не специально, более того, всем сердцем не хотел находить хотя бы малейшие схожести между ними.       Юги-старший конечно же любил своего неугомонного младшего брата, однако в тайне побаивался. Связано это было отнюдь не со страхом за себя. Как известно, самые ужасные мысли приходят ночью. Аманэ часто смотрел мутным взглядом в окно, на луну, такую красивую и такую фальшивую, как и весь этот мир, и размышлял о том, кто же такой Цукаса. Это очередной персонаж картины Сидзимы Мэй, сделанный из бумаги и красок, или же тот самый призрак, но обретший человеческую оболочку, как и Аманэ с Мицубой? Вдруг Цукаса решит отомстить за свое убийство? Он может навредить семье Аманэ, чтобы тот страдал не физически, а морально, что хуже в сотни раз. От таких мыслей старшего начинало трясти. Нэнэ и его драгоценные дети ни за что не должны отвечать за грехи, которых не совершали.       Все эти годы Аманэ пристально наблюдал за своим братом, ища доказательства его подлинности, но Цукаса либо действительно был всего лишь подделкой, либо мастерски притворялся. Он ни разу не упомянул свою гибель или хоть что-то, связанное с Семью Тайнами академии. Можно было бы выдохнуть с облегчением, но кое-какая деталь не давала покоя. Эта деталь — реакции Цукасы на кошмары Аманэ. Уж слишком довольное выражение было у янтарных глаз близнеца, когда тот узнавал, что брат снова видел некие холодящие кровь образы с ним в очередном своем сне и проснулся с белоснежным от ужаса лицом и глазами, полными слез. Аманэ прекрасно понимал, что его близнец — страшный человек. Его мысли невозможно было понять, а поступки предугадать; спонтанность действий и хитрость взгляда пугали.       Мужчина был готов продать душу, лишь бы его сын не стал таким же. Ючи часто посреди игры задумывался о чем-то, глядя куда-то в пространство. Цукаса был таким же в его возрасте. А когда Ючи улыбался, его глаза щурились, как у дяди, но этой коварности в них еще не было. Еще. Пока что.       «Нет, нет, нет..!»       Юги часто, как бы невзначай, разговаривал со своим младшим сыном на тему доброты и терпимости. Старался не оставлять его наедине с Цукасой. Следил за тем, какие у него интересы. Он старался делать все возможное, чтобы предотвратить превращение Ючи в копию Цукасы.       В доме тихо. До ужаса. Кругом полумрак. Все будто окрасилось в серые тона. За окном ливень. Аманэ сидит в гостиной, согнувшись едва не пополам. Его руки уже не дрожат, слезы уже не льются, а внутри пустота. Его идеальный мир, его идеальная картина покрылась трещинами. Его сыновья… его маленькие отважные космонавты… их нет. Их больше нигде нет.       Мужчина вновь закрыл лицо руками. Нет, все-таки слезы еще остались. Сердце, вернее пустая дыра, которая от него осталась, кровоточила и сжималась при каждом всхлипе — и собственном, и Нэнэ, рыдающей в соседней комнате уже несколько часов с тех пор, как все закончилось и они вернулись домой.       Послышались шорохи. Подняв покрасневшие пустые глаза, Аманэ увидел Цукасу. Его лицо было необычно печальным и задумчивым. На руках он нес Акико. Ее детское личико было мокрым от слез. В полудреме она жалась ближе к дяде. Мужчина спокойно прошел через всю гостиную и двинулся дальше, скрывшись в коридоре. Юги молча смотрел вслед брату. Как ужасно, их маленькой принцессе пришлось лицезреть похороны родных братьев в таком юном возрасте. Как же так? Почему все именно таким образом сложилось?       Было больно вспоминать обстоятельства смерти его сыновей. Они погибли также, как и Аманэ с Цукасой когда-то очень давно…       Цукаса вновь показался на пороге комнаты. — Я уложил ее в постель. Пусть отдохнет, — ответил он на немой вопрос близнеца.       Затем мужчина подошел к дивану, на котором сидел его брат, и пристально посмотрел на последнего. Аманэ не видел его лица, но был уверен, что на нем сейчас вновь было запечатлено это мерзкое удовольствие. Наверняка радуется его отчаянию, подлец. — Аманэ… — голос Цукасы был каким-то подавленным. Старший удивился, едва приподняв голову в сторону говорящего. Но тот затих, а после развернулся, чтобы уйти. Видимо, так и не смог подобрать слов.       Уже выходя, Цукаса вдруг остановился. Не поворачиваясь, он тихо проговорил: — Н-да… Юичи был похож на тебя абсолютно во всем до самого конца.       Все внутри сжалось, дыхание сперло. Легкая полуулыбка, которую Аманэ не увидел, а почувствовал, на миг растянула губы Цукасы, но тут же спала. Слова брата подействовали, как ядовитые стрелы. Новый потом слез подступил к глазам.       «Ючи… Юичи…»       Мужчина вновь согнулся, захлебываясь рыданиями.       Цукаса часто ловил себя за тем, что сравнивал Юичи с Аманэ. Он делал это не специально, но каждый раз радовался всем сердцем, случайно находя хотя бы малейшие схожести между ними.       Цукаса считал, что его близнец — прекрасный человек. Вот только низменный, отказавшийся от всех своих надежд и мечтаний, зарывший все свои переживания глубоко внутри. Боль копилась в нем очень долго. В последний раз, когда его чувства вырвались наружу, он убил его, своего брата.       Мужчина был готов продать душу, лишь бы его племянник не стал таким же. Юги часто, как бы невзначай, разговаривал с ним о ценности мечты и убеждал, что всегда выслушает. Поощрял любые увлечения старшего племянника. Он старался делать все возможное, чтобы предотвратить превращение Юичи в копию Аманэ. Но… Теперь их нет. Ни Юичи, ни Ючи. Их больше нигде нет. Ливень, что, казалось, никогда не закончится, омывал два надгробия, последние пристанища братьев Юги. Два надгробия, внезапно возникшие в жизни Аманэ, словно кровавые кляксы на идеальной картине.