Прощание

      Однажды всякому терпению наступает конец. Гедиз понял это этим утром. В это утро Нарэ и Санджар бодро уезжали из его дома в одной машине, загадочно улыбаясь друг другу. Женщина, которую он любил, и мужчина, которого когда-то считал другом, прошли мимо него, будто такой человек как Гедиз и вовсе не существовал в их жизни. О нём вспоминали только тогда, когда им нужна была помощь. Санджар — когда нужно было найти Мелек или Нарэ. Нарэ — когда нужно было в очередной раз спасти Санджара от глупостей. Оба — когда нужны были деньги. Выкупить Мелек или же купить молчание посла. Гедиз сам по себе мало их интересовал. И осознание этого было болезненным. Тяжело продолжать улыбаться каждому новому дню, когда люди, которые тебе дороги, вытирают об тебя ноги. — И раны мои, и половинка моя, — сверкая злым взглядом предупреждает его Санджар, а после садится в автомобиль, где его ожидает Нарэ.       Гедиз не сдерживает смешка. Сюрреализм сложившейся ситуации даже немного пугает его. Мелек остается у него, фактически чужого человека, даже не родственника, а её родители уезжают навестить юродивого, который не смог уследить за ублюдком, превратившим жизнь Нарэ в кошмар. Гедиз заходит в дом и направляется к комнате Мелек. Подъем по лестнице становится испытанием. Гедиз вспоминает, как часто он заставал Нарэ с Санджаром в своём доме, как часто он становился свидетелем того, что чувства этих двоих все еще не остыли. — Ты очень плохая лгунья, госпожа Нарэ, — бормочет себе под нос Гедиз, вспоминая все громкие слова, которые Нарэ кричала       «Ни любовь, ни легенда меня не интересуют!»       «Мне плевать на мнение женатого мужчины!»       «Я от этой любви получила все, что могла. Никакой легенды, теперь я хочу построить новую сказку со своей дочерью».       Все это было ложью. Осознание застает его на этой чертовой лестнице, на ступеньках которой он слышал слова Нарэ о том, что она не может простить Санджара. Ему бы радоваться. Но в тех словах Нарэ звучало сожаление. Она жалела о том, что не могла простить Санджара. Но ей хотелось этого. Все слова Нарэ оказались ложью. Если бы не беременность Менекше, она бы простила Санджара. Прикрылась бы тем, что это ради Мелек, но в душе радовалась бы тому, что смогла воссоединиться со своим Эфе. Пестрая птица свила бы гнездо на своей несокрушимой горе. А Гедиз остался бы наблюдать за их счастьем. Как и всегда.       Гедиз хочет присоединиться к Мелек, плачущей в ванной. Ему хочется расплакаться, как ребёнку, чтобы та боль, что душила его, вышла, наконец, вместе со слезами. Но нельзя. Он взрослый мужчина. Поэтому он лишь тихо заходит в комнату. Дверь в ванную закрыта. А из-за неё доносятся тихие всхлипы ребёнка. Гедизу больно за несчастную девочку. Невинное дитя страдало от того, что её собственные родители все еще не выросли из детства. Мелек в таком юном возрасте пришлось столкнуться с такими проблемами, которые не все взрослые смогли бы выдержать. — Мелек, цветочек мой, выходи. Тетя Мюге принесла тебе поесть, — Гедиз стучит в дверь. Шум воды замолкает. — Давай, девочка моя. Ты совсем голодная.       Дверь медленно открывается. Гедиз видит заплаканное лицо девочки, и его сердце сжимается. Он садится на корточки перед ней и берет её маленькие холодные ладошки в свои руки. — Как ты, Мелек? — спрашивает он.       Девочка в ответ только жмет плечами и проходит мимо него к кровати. Она забирается на неё и сворачивается комочком, будто закрываясь от всего мира. Гедиз тяжело вздыхает. Он подходит к ней. — Мелек, надо поесть. Если ты не поешь, то станешь совсем слабенькой. А разве может быть слабой девочка, которая почти целую ночь бесстрашно провела одна и даже не потерялась? — Гедиз шутливо щипает её за пухлую щечку.       Мелек невольно улыбается. — Вставай, цветочек. Сейчас ты поешь, а потом мы что-нибудь придумаем, чтобы развлечь тебя. Ведь госпожа Мелек должна всегда улыбаться, правда?       Девочка поддается уговорам и садится на кровати. Гедиз с готовностью ставит перед ней поднос с едой. Голод дает о себе знать. Ребенок уплетает за обе щеки, запивая все сладким чаем. Гедиз смотрит на неё и задумывается о том, насколько странно это выглядит со стороны. Посторонний мужчина, не связанный с ребенком никакими узами родства, приглядывает за ним пока его родители без зазрения совести разъезжают по своим делам. Смех да и только. От мыслей его отвлекает Мелек, внезапно прижавшаяся к его боку. Гедиз убирает поднос с кровати и удобнее усаживается на кровати. Он сажает Мелек к себе на колени, а та доверчиво жмется к нему. — Какой же ты жалкий, Гедиз Ишиклы. Утешаешь дочь любимой женщины, которой до тебя нет дела, — звучит в голове голос. — Гедиз, мама сказала правду? — спрашивает Мелек. — О чем? — уточняет Гедиз. — О том, что папа не перестанет любить меня, когда родится ребёнок Менекше. Мама сказала, что сердце отца растет, когда у него становится больше детей, чтобы любви хватило каждому. Это правда?       Гедиз мог бы солгать. Сказать, что новый ребёнок заберет все внимание Санджара себе. Сказать, что её мать так сказала, чтобы успокоить её. Если бы он захотел, он смог бы посеять сомнения в душе невинного ребёнка, заставить его возненавидеть отца. Какая-то тёмная его часть желала причинить боль Санджару за то, что он с его чертовой легендой разрушили его жизни. Эта его часть хотела навсегда отвернуть Нарэ и Мелек от Санджара. Эта его часть хотела сделать так, чтобы Нарэ и Мелек были с ним, а не с его другом. Но Гедиз не смог. Потому что тогда он уподобился бы Акыну или послу. Это не принесло бы ему счастья. Ведь любовь никогда не прорастет на столь ядовитой почве. Поэтому Гедиз говорит Мелек правильные слова. Правильные слова, которые добивали его и без того покорёженное сердце. — Да, она сказала правду. Отцы не перестают любить своего первого ребенка, когда у него появляются еще дети, — отвечает он Мелек, мягко поглаживая её по пушистым волосам. — И твой отец не перестал любить тетю Мюге, когда ты родился? — не унимается Мелек.       Гедиз позволяет себе горькую ухмылку. — Чтобы перестать кого-то любить, нужно уметь любить, а мой отец этим не отличался, маленькая госпожа. Джемиль Ишиклы никогда особо не заботился о чувствах своих детей, чтобы беспокоиться о справедливом разделении своей любви между ними, — мерзко хихикает внутренний голос. — Не перестал, — врет Гедиз, радуясь тому, что Мелек не смотрит ему в лицо. — И Санджар не перестанет. Ты для него всегда будешь самой особенной.       Гедизу на секунду кажется, что он в каком-то дешевом сериале. Вот он сидит и успокаивает ребёнка своей любимой женщины, проводившей время со своим возлюбленным, которого дома ждала беременная жена. Такое даже придумать сложно, но это действительно происходило на самом деле. Он продолжает утешать Мелек, пытаясь развеселить девочку. Но слова Менекше, видимо, действительно сильно ранили её. Мелек просит его оставить её одну. А Гедиз послушно выполняет её просьбу.       Гедиз выходит из комнаты и направляется во внутренний двор. Там он застает мать и сестру. Рефика как обычно копалась в своих грядках, а Мюге сидела за столом, нервно грызя ногти. Обе отрываются от своего занятия, завидев Гедиза. — Сынок, как девочка? — спрашивает Рефика. — Никак. Известие о беременности Менекше сильно ударило по ней. — Гедиз усмехается. — Неудивительно, ведь это подорвало её веру в отца, в её идеал. — Бедный ребёнок. В этом возрасте они особенно чувствительны к таким вещам. Как бы это не отразилось на её психике, — мрачно отзывается Мюге, глядя на брата. — Ах, сестрица, девочке не повезло родиться дочерью Нарэ и Санджара. С такими родителями сложно будет сохранить здоровую психику, — говорит Гедиз, садясь за стол рядом с сестрой.       Мюге удивленно смотрит на брата. Он никогда не позволял себе так резко отзываться о Нарэ. Он всегда защищал её ото всех, кто хотя бы косо смотрел на неё, хоть Мюге и думала, что эта женщина не была достойна её брата. Даже Рефика была удивлена словами сына. Видимо, что-то изменилось. — Гедиз, ты в порядке? — задает Мюге вопрос, который задавала брату совсем недавно — Я? В полном. Уже освоился в роли няни для ребенка, который страдает от безответственности своих родителей, — отвечает Гедиз.       Его губы растянуты в широкой улыбке, обнажающей зубы, но эта улыбка совсем не затрагивает его взгляд. Эта улыбка выглядит чужой на лице Гедиза. Мюге вспоминает настоящие, искренние улыбки брата. Те улыбки, которые заставляли милые морщинки собираться вокруг глаз, улыбки, отражающиеся в теплом взгляде брата. Эта же улыбка была фальшивой, неуместной. Мюге больно за брата. Она в очередной раз мысленно проклинает Санджара, Нарэ и их мерзкую легенду. — И что будет теперь? — Рефика садится за стол, разглядывая своих детей. — Девочка будет жить в нашем доме, пока её родители будут выяснять свои отношения?       Гедиз смотрит на мать и сестру, ожидающих от него ответа. Гедиз задумывается о том, в каком глупом положении они все оказались. Он как идиот бегает за Нарэ, пытаясь внушить ей самоуважение, пытаясь помочь ей найти свою гордость, лелея надежду на то, что однажды она заметит его рядом с собой. А Нарэ смотрит лишь в сторону Санджара, льет слезы только из-за него, ищет сотни причин простить его. — Нельзя останавливать того, кто хочет уйти, — думает он.       Гедиз принимает решение. Хватит с него и его семьи этой беготни за семейкой Эфе. Хватит с них бед, что сыплются им на голову с тех пор, как Нарэ вернулась в Муглу. Хватит глупых надежд. — Нет, мама. Девочка вернется к Нарэ и Санджару, которым нужно научиться быть родителями для Мелек. Ребенок должен жить в родительском доме, а в не в доме чужого мужчины. — Как бы этот мужчина ни любил этого ребёнка и его мать, — мелькает в его голове. — Что это значит, сынок? — спрашивает Рефика, глядя на сына.       Она не узнает Гедиза. Вместо её смешливого, беззаботного сына сейчас перед ней сидит повзрослевший и чересчур серьезный мужчина. Мать видит в лице сына твердую решимость. Гедиз принял какое-то важное решение. И сердце матери тревожно стучит, отчаянно желая узнать, что же за решение приняло её дитя. — Это значит, мама, что сегодня Санджар и Нарэ заберут свою дочь. А я закончу все дела, которые связывали меня с ними.       Гедиз встает из-за стола и уходит. Он принял решение и не собирается от него отступать. Ноги сами несут его к автомобилю. Он садится за руль и выезжает на трассу. Гедиз едет проститься с любовью, которая сломала его. Гедиз едет проститься с любовью, которой он хотел бы никогда не знать. Гедиз едет проститься с прежним собой.       Знакомый поворот, и вот он уже у озера. Машина тормозит, а Гедиз почти выбегает из неё. Жарко. Даже прохлада ветерка, резвившегося у озера, не спасала от духоты. Гедизу кажется, что это все от того, что его распирали его молчаливые чувства. Он снова в своём месте. Снова переживает здесь свою боль. И снова один. — Видимо, одиночество — это твой удел, господин Гедиз. В легенде есть место только для двоих, — говорит он сам себе, глядя на безмятежную гладь озера.       Мужчина набирает полную грудь воздуха и медленно выдыхает. А потом с головой окунается в воспоминания.       Первая встреча с Нарэ. Гедиз вспоминает, как его сердце пропустило удар, когда его взгляд нашел её хрупкую фигуру. Нежная, словно лепесток розы, цветущая, яркая. Ослепительная, как лучи солнца, бьющие в лицо летним утром. В этот момент Нарэ захватила его сердце.       Первый разговор. Знакомство. Первое прикосновение к её тонкой мягкой ладошке. Её имя. Легенда. Ложь. Воспоминания проносятся ярким калейдоскопом. Ложь была даже в их первой встрече. Ведь она не сказала, что была той самой Нарэ из сказки о дочери посла и сыне дровосека.       Свадьба Санджара. Страшное осознание того, что женщина, за несколько часов прочно поселившаяся в его сердце, была не просто Нарэ, а Нарэ Санджара. Была возлюбленной его лучшего друга. Нельзя. Некрасиво. Но разве эти слова что-то значили для его глупого сердца, стучавшего так сильно и быстро от одной только мысли о Нарэ? Ничего не значили.       Тот страшный рассвет, который он встретил, боясь за жизнь Нарэ. Нарэ, стоявшая на вершине скалы. Картинка, которая, кажется, навсегда отпечаталась на внутренней стороне его век. Так страшно ему не было еще никогда в жизни.       Воспоминания проносятся все быстрее и быстрее. Ссоры с Санджаром. Бесконечные слезы Нарэ. Её признания и обещания никогда не прощать Санджара. Глупая надежда, зародившаяся внутри Гедиза после этих слов.       Страшная правда, скрывавшаяся за красивой легендой. Мерзкое отражение сказочной истории любви пестрой птицы и могучего орла. Разочарование. В легенде, в друге. И боль. Бесконечная боль за эту женщину, которая пережила столько ужасов.       После воспоминания окончательно смешиваются. Очередная ссора с Санджаром, обвинения, тюрьма. Месть ублюдкам, напавшим на Нарэ, снова тюрьма. Поиски Акына. Поиски правды. И везде Нарэ. Заплаканная, уставшая, разбитая. И Гедиз, который пытался спасти её, склеить, починить. Санджар, который сводил все его усилия на нет.       Слезы. Бесконечные слезы Нарэ. Её страх за Санджара. И отрицание Гедиза. Гедиз отрицал то, что Нарэ все еще продолжала любить его друга. Как дети отрицают вещи, которые им не нравятся.       Гедиз погружается в воспоминания все глубже. Вспоминает все душевные разговоры, которые они разделили с Нарэ. Вспоминает её редкие улыбки и еще более редкий счастливый смех. Вспоминает свет, который иногда загорался в её изумрудных глазах. Вспоминает, впитывает их в себя, а потом заставляет себя осознать то, что эти улыбки всегда будут принадлежать Санджару, а не ему. В сердце будто проворачивают тупой ржавый нож. Гедиз горько улыбается.       Он вспоминает последние недели. Нарэ, которая все больше отдалялась от него и все больше приближалась к Санджару. Вспоминает растущую уверенность бывшего друга в том, что Нарэ всегда будет принадлежать ему. Вспоминает и заставляет себя намертво запомнить это ощущение ненужности и беспомощности. Санджар был прав. Как бы он не разрушался ради счастья Нарэ, как бы не пытался вытащить её из того болота, в котором она была, он не смог найти в её сердце места для себя. Он может бесконечно подставлять плечо, постоянно вытирать её слезы, проливаемые из-за Санджара, но взгляд его любимой женщины никогда не будет устремлен на него. На Гедиза.       Ему одновременно больно и легко. Больно от того, что его любовь закончилась, не успев начаться. Легко от того, что он собирался избавиться от того груза, который уже столько времени тянул его вниз.       Гедиз в последний раз набирает в легкие прохладный воздух. Он подставляет лицо жарким лучам солнца. Открывает глаза и любуется озером, которое посвящал в свои самые сокровенные тайны. — Вот и настала пора попрощаться, не так ли? — спрашивает он в пустоту. — Сегодня Гедиз Ишиклы похоронит ту любовь, которую хотел превратить в свою легенду со счастливым концом. — Одинокая слеза стекает вниз по щеке. — Прощай, моя любовь. Прости, что не смог тебя сохранить.       Гедиз спускается с каменного заборчика и идет к машине. Идет, оставив прежнего себя на этом берегу. Он достает телефон и печатает смс Нарэ.       «Думаю, вам с Санджаром пора забрать Мелек. Не пристало ребенку оставаться одной в доме чужих людей. Жду вас вечером».       Он их совсем не ждал. Но в этой истории нужно было поставить точку. И Гедиз не собирался отступать. Он приезжает домой и копит силы. Прокручивает в голове сотни сценариев, придумывает сотню речей, которые скажет Нарэ и Санджару. Но в голове только каша. А в груди — растущая дыра, заполненная болью и отчаянием. Он видит Мелек, сидящую на стуле и смотрящую в сторону моря. Гедиз присаживается рядом с ней. — Ну как, простила родителей? — спрашивает он.       Девочка мотает головой и плотнее закутывается в одеяло, которым ночью укрывала спящих отца и мать. Гедизу до боли жаль этого ребенка. Её родители оставляют её на чужого мужчину, а сами не могут разобраться в своих проблемах. Её отец женат на другой женщине, но не дает житья её матери. Они ссорятся и кричат на глазах у ребёнка. И если так продолжится дальше, появятся причины действительно волноваться о психике Мелек.       Гедиз бы и рад оставить её у себя дома. Он прикипел к этой малышке всем сердцем. Он любил её не только потому что любил её мать, а потому что она была чудесным, светлым ребёнком, заслуживающим счастья. Но Гедиз устал. Он не выдержит больше воссоединения семьи на его глазах. Не сможет снова оставаться в стороне четвертым лишним. Это эгоистично, но Гедиз впервые за долгое время решил подумать о себе. — Разве ты не скучаешь по ним? — задает он вопрос девочке. — Скучаю. Очень сильно, — с грустью отвечает Мелек. — Тогда почему не прощаешь? — Потому что не могу!       Мелек смешно хмурит брови и прижимает колени к подбородку, почти утопая в одеяле. Они так и сидят на веранде, глядя на море. Совсем скоро должны приехать её родители. Чем ниже клонилось солнце к горизонту, тем тревожнее становилось Гедизу. В какой-то момент Мюге отвлекает их, принеся поднос, заставленный едой. И Мелек, и Гедиз ковыряются вилкой в еде, ибо аппетита нет у обоих. Мюге смотрит на брата, пытаясь понять, о чем он думает. Его лицо серьезно, но взгляд абсолютно растерян. А еще она видела в глубине его глаз страх. Мюге понимает, что Гедиз принял очень важное решение. Мелек поднимается в комнату, почти не притронувшись к еде. Гедиз продолжает сидеть на стуле, уперевшись невидящим взглядом в стену дома. Мюге накрывает его руку своей ладонью. Гедиз отвлекается и переводит глаза на сестру. Завидев её обеспокоенный взгляд, он улыбается и заключает её руку в свои ладони. — Я вижу, что ты хочешь что-то спросить, сестра. Задавай свой вопрос, — мягко говорит он. — Ты принял какое-то решение, верно? И решение очень важное, да? — спрашивает она. — Да, принял. Я принял решение убрать из своей жизни людей, которым не нужен и которые не нужны мне. — Нарэ? — вопросительно смотрит на него Мюге. — Нарэ. Санджар. Вся семья Эфеоглу. — Кивает Гедиз. — Наша семья достаточно натерпелась от этой чертовой легенды, от людей, которых привезла за собой Нарэ. Пора возвращаться к нормальной жизни. А мне пора становится хорошим братом и сыном. — Ты всегда был хорошим братом и сыном, Гедиз. Даже не смей думать иначе.       Гедиз улыбается и целует сестру в щеку. Мюге как всегда была очень добра. — Ты не объективна, сестричка.       Гедиз легонько сжимает её плечо и проходит в дом. Он поднимается комнату Мелек. Девочка задремала, утомленная переживаниями. Гедиз поправляет одеяло и позволяет себе на несколько секунд провести по мягким волосам ребёнка. — Что ж, маленькая госпожа. Думаю, мы видимся с тобой последний раз. Прости меня, если сможешь.       Гедиз выходит на балкон и застывает в ожидании автомобиля Санджара. Скоро. Совсем скоро он простится с той частью своей жизни, которая одновременно была и самой прекрасной, и самой ужасной. Ему будет больно, но ему нужно идти дальше, а не пытаться стать частью жизни тех людей, которым он не нужен.       Гедиз замечает отблеск фар. Машина Санджара стремительно приближается к его дому. Гедиз оборачивается и смотрит на Мелек, мирно посапывающую на кровати. Сердце в последний раз болезненно сжимается. Он выходит из комнаты и спускается вниз. Как раз в этот момент прислуга открывает дверь Нарэ и Санджару. Гедиз на секунду застывает, разглядывая их. Они заходят вместе, не только как родители Мелек, но как женатая пара. Нарэ выглядит расслабленной, даже счастливой. Гедиз и хотел бы списать это на радость от пробуждения Каврука, но не может. На бывшего друга не хочется и смотреть. Но Гедиз заставляет себя это сделать. Санджар буквально светится от счастья. Конечно, ведь он уверен в том, что Нарэ рано или поздно простит его. Даже несмотря на наличие беременной Менекше. На мгновенье Гедизу становится жаль бедную девушку. Её использовали как расходный материал и выбросили. Что ж, не один он пострадал от этой легенды.       Гедиз кивком головы просит служанку оставить его с гостями наедине. — Гедиз, что случилось? Мелек не захотела у тебя оставаться? Она простила нас? — спрашивает Нарэ, глядя на него. — Ничего не случилось Нарэ. Просто я решил, что будет странным держать в своем доме вашего ребенка, когда у каждого из родителей есть собственный дом. Мелек уже давно вас простила, дуется только для виду. Поэтому лучше будет, если она будет рядом с родителями, а не со мной, — отвечает Гедиз, изо всех сил удерживая на лице спокойное выражение. — Что, наша дочь тебе в тягость? — спрашивает Санджар, мерзко ухмыляясь. — Нет, Санджар. Не в тягость. Но её нахождение в доме чужого человека при живых и здоровых родителях странно как для окружающих, так и для моей семьи. — Гедизу стыдно за эти слова, но он знает, что эта боль была меньшим из зол. — Чужого человека? — спрашивает Санджар. — Да, Санджар Эфе. Ты же сам говорил. Ни братства, ни дружбы. Я ведь для тебя никто. Странно для тебя оставлять своего ребенка в доме человека, которого ты не считаешь достойным своего расположения. — Гедиз, — начинает Санджар угрожающим тоном, но Гедиз его перебивает. — Не трудись понапрасну, Санджар. Лучше иди и забери свою дочь. Она наверху в комнате, — твердо говорит Гедиз, встречаясь со злобным взглядом мужчины.       Санджар замолкает. Он направляется в сторону лестницы и по пути специально задевает его плечом. Гедиз улыбается детскому поведению Санджара. Они остаются с Нарэ почти наедине. Во взгляде Нарэ плещется удивление и непонимание. — Гедиз, что происходит? Почему ты так себя ведешь?       Гедиз снова улыбается. На этот раз с сожалением. Нарэ поинтересовалась его поведением только тогда, когда оно стало неудобным для неё. Гедиз чувствует себя использованным. — Ничего не происходит, Нарэ. Я просто не помню, чтобы нанимался в няньки Мелек, чтобы вы с Санджаром могли спокойно обсудить все интересующие вас вопросы и, наконец, переписать свою легенду со счастливым концом, — Гедизу хочется ударить себя за эти мерзкие слова, но пути назад нет. — Что ты говоришь, Гедиз? — пораженно выдыхает Нарэ. — Неужели присутствие Мелек настолько неприятно тебе? Я думала, что ты любишь её… — Я очень люблю твою дочь, Нарэ. Мне неприятно лишь то, что поводом для её присутствия в моем доме является не твое или её желание повидать дядюшку Гедиза, а ваши с Санджаром глупые ссоры, ранящие хрупкую психику ребёнка. — Да что ты знаешь о наших ссорах, Гедиз? — возмущенно начинает Нарэ, но Гедиз не дает ей продолжить. — Ничего, Нарэ. Потому что ты ничего не рассказываешь. Совсем недавно опять хотела уехать, бросив нас тут. Ты говорила, что я твой друг. Но на деле это совсем не так. Дружба — это не игра в одни ворота, Нарэ. Я устал бегать по полю совсем один, — Гедиз устало трет переносицу. — Я твой друг, Гедиз, — только и выдавливает из себя Нарэ. — Что ж, госпожа Нарэ, тогда у нас странная дружба. Кто-то в ней только отдаёт, а кто-то только принимает, — усмехается Гедиз. — Я не понимаю, Гедиз, — мотает головой Нарэ. — Я и не жду этого, Нарэ. Больше не жду. Помнишь, я говорил, что нельзя удерживать того, кто уходит? — Нарэ кивает головой в ответ на вопрос Гедиза. Гедиз набирает в грудь воздуха и заставляет себя улыбнуться самой широкой улыбкой. — Вот и я не стану удерживать тебя, Нарэ. — Удерживать? — переспрашивает девушка. — Да, Нарэ. Я пытался удержать тебя. От твоей легенды, от твоего прошлого, от Санджара. Хотел, чтобы та Нарэ, с которой я познакомился в самолете, та Нарэ, которая кричала мне, что её не волнует ни любовь, ни легенда, стала еще сильнее и смогла написать новую сказку для себя и своей дочери. Я пытался взрастить в тебе уверенность в себе, любовь к себе, хотел придать тебе сил перешагнуть через это и жить дальше. Но ты не хочешь этого делать. Ты упорно возвращаешься к прошлому. Продолжаешь цепляться за легенду. Продолжаешь причинять себе боль Санджаром. Поэтому я решил оставить это дело. Знаешь, у меня нет привычки лезть в жизнь людей, которым я не нужен. — Гедиз заставляет свой голос звучать твердо. — Я слышал слова, которые ты сказала Санджару, Нарэ. Ты сказала, что хочешь жизнь, подобную легенде. Нарэ Челеби сделала свой выбор. Санджар Эфе сделал свой. А в легенде о дочери посла и сыне дровосека нет места для Гедиза. — Ты не дослушал то, что я сказала Санджару, Гедиз, — Нарэ вызывающе смотрит на него, желая оправдаться. — Я сказала, что Санджар желает подарить мне один лживый день. И что ни один из нас не получит желаемого. — Это уже неважно, Нарэ. Будь то целая жизнь или один единственный день, меня там нет. Есть ты, Мелек и Санджар. Пестрая птица, её птенчик и могучий орёл. — И что же теперь будет, Гедиз? Ты оставишь меня? — спрашивает Нарэ, глядя на него глазами, полными обиды.       Гедизу приходится сжать руки в кулаки, чтобы не протянуть их к Нарэ и не обнять её. Ему физически больно видеть её такой. Но он уже принял решение. Если он сдастся сейчас, то точно не сможет собрать себя. — Пойми, Нарэ. Ты сделала свой выбор. Хочешь ты это признавать или нет, то ты не отпустила эту легенду до конца. И я не вправе тебя осуждать за этот выбор, тем более останавливать тебя в твоих действиях. Гедиз Ишиклы наконец-то перестанет лезть в чужие дела. Разве не этого все хотели? — Гедиз… — Нарэ, пойдем!       Санджар спускается вниз с Мелек на руках. Гедиз подозревает, что он слышал их разговор. Это видно из его довольного взгляда. В его глазах сияет нескрываемый триумф. Гедизу хочется рассмеяться от абсурдности ситуации. Санджар словно выиграл битву. Как жаль, что никакой битвы не было. Но все это уже было неважно. — Гедиз, — снова начинает Нарэ, но Санджар грубо обрывает её, загораживая собой от Гедиза. — Гедиз все сказал, Нарэ. Разве ты не поняла? Пойдем.       Нарэ замолкает, послушав Санджара. Гедиз позволяет себе последнюю жестокую шалость. — Да, госпожа Нарэ. Слушайся господина Эфе также безропотно и, возможно, он продолжит благоволить к тебе. Возможно, даже не отберет у тебя дочь.       Разочарование в глазах Нарэ поставило точку. Гедиз сделал это. Санджар оборачивается к нему и свирепо сверкает глазами. — Не злись, старый друг, — Гедиз делает акцент на слове «друг». — Ведь ты был прав. И половинка твоя, и раны твои. Прощайте.       Нарэ даже не смотрит в его сторону. Санджар и Нарэ направляются к двери. Гедиз наблюдает за тем, как они садятся в автомобиль. Он заставляет себя смотреть вслед ему до тех пор, пока он не скрывается за поворотом. Гедиз чувствует позади себя тихие шаги. Он медленно закрывает дверь и окончательно прощается. Со старым другом, с несчастной любовью и прежним Гедизом. Человек привыкает ко всему. Вот и он привыкнет к тупой боли, которая, кажется, надолго засела в его груди. — Ничего, Гедиз Ишиклы. И не из таких передряг выбирались, — шепчет он сам себе и оборачивается.       Мюге и Рефика с беспокойством разглядывают его. Гедиз чувствует волну нежности и любви к двум самым важным женщинам в своей жизни. — Сынок, все хорошо? — спрашивает Рефика, нервно перебирая кольца на руках.       Гедиз отпускает себя, быстрым шагом подходит к матери и обнимает её. В объятьях матери Гедиз чувствует себя невероятно тепло и уютно. И ему становится стыдно за то, что в беготне за Нарэ и Санджаром он так часто был недостойным сыном для своей матери. — Разве может быть что-то плохо, когда рядом Рефика султан? — шутливо спрашивает Гедиз, улыбаясь сестре, наблюдающей за ними. — Каков негодник, — усмехается Рефика, облегченно улыбаясь. С её мальчиком все будет хорошо. Она сделает все, чтобы это было так. — Ты всегда умел подкупить меня красивыми словами. — Но это ведь чистая правда, Рефика султан, — подхватывает Мюге и присоединяется к ним.       Маленькая семья стоит посреди холла и обнимается. Гедизу все еще плохо и больно. Но теперь он уверен в том, что сможет вылезти из этой ямы. Ведь ему было ради чего жить и бороться в этом мире. Впервые за долгое время улыбка на его лице была искренней.