Адское удовольствие. Святая преисподняя

Дверь в комнату резко распахнулась, впуская внутрь предрассветную прохладу. От накатившего нетерпения выпалить всё, как на духу, грудь посланника часто вздымалась. Глаза мужчины перебегали с одного предмета на другой, пока не погрязли в плену гипнотической бездны напротив стоящего. Слегка требовательным движением руки он заглянул вглубь подсознания подданного. Картинки сменялись с молниеносной скоростью. Ненависть, радость, любовь — всё это смешалось в одну общую кучу пол названием «Чувства». Он не любил это слово. Слишком вязкое на вкус. Через чур громкое и приторное. Заевший в мозгу голос, твердящий о необходимости погрузиться в них, чтобы найти её, не давал спокойно вздохнуть. Оттолкнув от себя крылатого, парень призадумался. Какова будет её реакция, узнав, кто он такой? Враньё на вранье строили их отношения. Мальчик из Майами, оставленный родителями на попечение старой бабушки. Она поверила. В этом не так много лжи, но факты остаются прежними. Он всё же один. Был почти всегда. Пока не встретил её. Свет своей души, пробудивший противоречивые себе самому чув… чвус… чувства. Один шаг отдаляет его от желаемого штиля в своей голове. Шаг, сравненный с вечностью… Лёгкие похлопывания по щекам ненавязчиво вытягивали демона из оков дремоты. Парень хмуро свёл брови к переносице. Обрывки недавнего веселья никак не сопоставлялись фактами с причиной внезапного сна, затянувшегося на ночь. Не успел он вчера вовремя уйти с линии удара. В отличии от старшего брата. Который, к слову, и будил Люцифера. Он насмешливо выгнул бровь и поспешно удалился подальше от горячей руки братца. Люци невесело усмехнулся и принялся тяжело вставать. Голову сдавливали неведомые тиски. Последствия заклятия. Поднявшись на ноги, он с облегчением встряхнул перья на крыльях, разминая их. Взглядом прошёлся по интерьеру, пока не наткнулся на улыбающегося Зепара. Ожидая какого-то подвоха со стороны члена семьи, он незаметно отошёл на пару шагов назад. — Спящая Красавица соизволила покинуть мир Грёз и вернуться к нам бренным? Что-то ты рано. — Я ожидал услышать что-то подобное немного раньше. Люцифер, разминая шею, поплёлся на кухню. Холод деревянного паркета неприятно отзывался тягой босым ногам. Смочив горло водой, парень уставился на последующего за ним брата. — Где Вики? — После произошедшего вчера тебя интересует это в первую очередь? В отличие от меня малышка Уокер оказалась не столь верной и, не дождавшись твоего пробуждения, ушла на занятия. — Как она? Зепар с минуту помолчал. Рассказывать кому-то о ночном состоянии подруги ему не хотелось. Откуда-то взялась железная уверенность в том, что о таких подробностях психического здоровья их Непризнанной знает только он. Такую привилегию грех было бы терять. Поэтому он несколько странно улыбнулся и кивнул. — Всё нормально. Вернулась раньше нас и сразу легла спать. На ночь даже не послушав моих приколдесов. Улыбаемся и машем, ребята. Всегда помогало. Люци подозрительно на него покосился, но ничего не ответил. — Как ты, брат? — Найду этого придурка и сошлю на третий круг. Они вдвоём вышли из комнаты. Общаясь на тему своей будущей мести, не заметили, как врезались в отца. — «От сейчас начнётся хоррор». — «И не говори».

***

Вики От Зепара я свалила ещё ранним утром. Сейчас я сижу на уроке и пытаюсь не провалиться нахер в сны дремучие. Фенцуха что-то толкует нам про важность обязательств… У-а-а-х… Перед людьми. Очень интересно. Прям засыпаю… Родные до боли в сердце глаза ярко освещают улицу. Он что-то рассказывает мне про его первый рабочий опыт официантом, а я просто наслаждаюсь его голосом. Те минуты спокойствия ностальгией давят на голову. Внезапно свет начинает тускнеть. Я быстро подбегаю ближе и начинаю задыхаться. Тянущий спазм внизу живота начинает заставлять меня осесть на пол от боли. Дальше чувствую, как лопатки пронизывает режущий удар. Крылья с резким взмахом выростают вновь. Кровь стекает отовсюду. На дальнем фоне слышится оглушительный плач ребёнка, который приближается ближе. Поворачиваю голову вправо и вижу перед собой не Эштона, а горку пепла. Мир начинает также мрачнеть. Пока детский голос не дозывается с глубин преисподней: — Мама!