Часть 5
2 августа 2020 г. в 09:16
Над парком сгущался густой белёсый туман. Внезапно опустившаяся тишина не казалась зловещей или пугающей, наоборот, в ней было очень легко. Легко думать, не отвлекаясь на посторонние звуки. Молчал ветер, молчали пустые деревья, молчал булыжник на тропинках. Даже скамейки не скрипели, хотя в этом парке были, без сомнения, самые скрипучие скамейки в городе. Будь сейчас, к примеру, весна, здесь непременно кипела бы жизнь, не слишком активная, но довольно шумная.
А на праздники в тёплое время года все столбы украшались цветными лентами и национальными флажками, над парком грохотала музыка, повсюду валялись разрозненные воздушные шарики, в проходах вереницей выстраивались тележки с закусками. Подступы к реке заполняли толпы детей. Под благодушными взглядами расслабленных взрослых, собравшихся кучками у скамеек, дети толкались, суетились, давили друг друга, лишь бы пробиться к ограде. В воду сыпались крошки, хлеб и кусочки яблок. Среди угощения лениво плавали уже порядочно упитанные утки, выбирая себе кусок посимпатичнее, а над головами детей метались голуби, готовые перекусить за компанию.
Лили всегда казалось, что на этих праздниках собирался едва ли не весь город, но ей никогда не удавалось встретить там хоть одного знакомого. Либо знакомые хорошо прятались, либо избегали таких мероприятий. Сама же Лили несколько раз в год, преодолевая себя, ныряла в толпу, бродила в потоке веселящихся жителей, вместе с детьми восторженно смотрела на уток и разглядывала связки воздушных шариков. Час или полтора — и навязчивое ощущение, что все взгляды устремлены на неё, начинало слабеть. Сдавленное поначалу дыхание становилось свободнее, покалывание в пальцах прекращалось, и Лили всё реже стыдливо прятала влажные руки в карманы. Беспокойство утихало, но лишь до момента, пока кто-нибудь поблизости не разражался весёлым смехом или не выкрикивал что-нибудь громкое. Вот тогда к Лили возвращалась паника, и девушка поспешно сбегала домой.
Сейчас, сидя в холодном парке, Лили вдруг поймала себя на мысли, что её "выходы в люди" в прошлом году сильно сократились. Даже обидно. Она посмотрела сквозь туман, захвативший уже дальнюю сторону парка и набережную, и попыталась вызвать в своём воображении последний осенний праздник. Ей ведь удалось "оживить" Кристофера, так почему бы не пойти дальше? Не наполнить жизнь чем-нибудь несуществующим, но желанным? Всё равно до настоящих праздников пройдёт не меньше трёх месяцев.
Развевающиеся флажки и ленты на ветру, люди и музыка. Лили закрыла глаза и неспешно представляла каждую деталь и каждую мелочь, которую смогла вспомнить. В незримом пространстве всё казалось полупрозрачным, поэтому иногда она слегка посматривала на реальный мир из-под ресниц.
Наконец Лили открыла глаза и разочарованно уставилась в прежний пустой туман. Прошло мгновение, и вдруг раздался отдалённый смех. Перед глазами заплясали мутные цветные пятна, медленно набирающие форму, в воздухе повеяло сладкими ароматами жареных орехов, вафель и маленьких блинчиков с сахарной пудрой. Пятна разбивались на цвета и оттенки, и уже спустя несколько минут Лили могла видеть слабую, размытую, нечёткую, но узнаваемую картину праздника. Сквозь яркие контуры людей и полупрозрачные солнечные лучи по-прежнему просвечивал зимний парк и чёрные стволы деревьев.
Лили словно видела сразу две реальности, наложенные одна на другую. Как два кадра, которые пытаешься совместить. Это и пугало, и завораживало, и Лили с увлечением смотрела, как цветные силуэты скользят по тропе, а туман окутывает их и водоворотами закручивается от их движений. Фигуры, которые туман успел захлестнуть, теряли насыщенность и становились серыми, а затем и вовсе таяли.
В толпе Лили вдруг разглядела Кристофера и улыбнулась. Друг был одет легко, но снова в неизменное тёмное, из-за чего сильно выделялся из яркой толпы. Он махнул ей издали рукой и как-то незаметно скрылся. Как призрак. Лили торопливо поднялась на ноги с намерением догнать его.
Праздник моментально закончился. Видение пропало без следа, не оставив ни звука и ни единой цветной точки. Вокруг было всё то же густое туманное марево, подкрадывающееся всё ближе. При взгляде влево и вправо можно было разглядеть только маленький пустынный участок тропы и слабые очертания соседних скамеек.
Лили стало не по себе. Она поёжилась и поняла, что её куртка покрыта сотнями капелек воды, а ноги уже давно замёрзли от неподвижности и сидения во влажной дымке. На тропе застучали шаги, и из дымки возник Кристофер.
— Неужели все уже ушли? — поинтересовался он, держа что-то в руке и явно пребывая в чудесном настроении. Одежда на нём снова оказалась привычной, зимней.
— Хотела бы я знать, были они здесь или нет, — задумчиво ответила Лили, окидывая Кристофера взглядом.
— Для тебя они были, — пожал он плечами, словно говоря, что всё очевидно, и протянул Лили широкий конвертик из плотной вощёной бумаги.
Из конвертика выглядывали два круглых вафельных краешка. Вафли были тёплые, будто их только-только приготовили, и грели руки даже через бумагу. Лили заглянула внутрь и втянула носом их чудесный аромат, прикрыв глаза от предвкушения. Она вдруг поняла, что не только замёрзла, но и сильно проголодалась. Сколько она просидела в этом парке? Рука сама собой потянулась в конверт и подцепила вафельку, вытягивая вместе с ней тонкую карамельную струйку.
Это был тот самый волшебный вкус праздника, веселья и последнего осеннего тепла, который она запомнила. Лили с детским восторгом взглянула на Кристофера. Тот улыбался, наблюдая за ней, в глазах отражался туман, из-за чего они казались прозрачными и завораживающими, и только маленькая точка зрачка давала понять направление взгляда. Лили на мгновение застыла, восхищённо разглядывая Криса, и его черты вдруг показались ей привычными, словно были знакомы не один год. Но потом девушка вспомнила, что её губы измазаны карамелью, и торопливо отвернулась.
— Спасибо, — смущённо сказала она, чистой рукой вытягивая из кармана скомканную салфетку, — тут ещё одна вафелька, хочешь?
— Нет, — Кристофер, всё так же улыбаясь, забрал салфетку, а затем бережно прикоснулся ею к губам Лили, — детский сад, между прочим.
Даже этот шутливый укор прозвучал так мягко, что Лили растрогалась и ощутила, как согревается. Тепло, казалось, шло волной от самого сердца и доходило даже до кончиков пальцев. Парк с его непроницаемой пеленой в воздухе уже не казался враждебным, наоборот, он превратился в нечто вроде укрытия, где никто посторонний не потревожит и не вмешается. Лили наконец взяла себя в руки, приняла невозмутимый вид и с улыбкой отобрала у Кристофера салфетку.
— Знаю, — сказала она, спешно приводя себя в относительный порядок. — А когда ты успел переодеться? На празднике ты выглядел по-другому.
— Не спрашивай меня, — ответил Кристофер, — это твоё воображение.
Лили мельком оглядела его. Интересно, а можно вообразить для него что-нибудь светлое? Или белое? Или — на самой границе сознания мелькнула озорная мысль — вообразить и вовсе без одежды? Но Кристофер, словно уловив эту мысль, так серьёзно и внимательно посмотрел на Лили, что ей стало стыдно, и она вцепилась зубами во вторую вафельку.
***
В расписании оставались скромные квадратики последних лекций и дополнительные занятия для отстающих. На весь конец недели тянулись тревожно выделенные кислотно-зелёным маркером строки экзаменов. Неприлично поздний вечер. Лили отважно дождалась, когда закончится вся положенная смена занятий, чтобы защитить свою многострадальную статистику один на один с преподавателем. Даже удивительно, что ей разрешили, но к середине сессии, как правило, одни экзаменаторы отчаянно зверели, а другие искали любые способы закрыть нерешённые вопросы пораньше, раздать досрочные оценки и отделаться получасовым опросом самых безнадёжных. Лили просидела за курсовой почти всю прошлую ночь и даже попросила Кристофера проверить распечатки, опасаясь повторения прошлого раза. Ей всё казалось, что собственный взгляд может обмануть. И сейчас, сидя на стуле возле кафедры, Лили изо всех сил боролась со сном. Защитная речь, так удачно и толково рассказанная, уже успела вылететь из головы, а госпожа Вагнер продолжала листать курсовую, убаюкивая Лили шелестом страниц. — Позвольте, — сказала вдруг она, и Лили встрепенулась, — а это что такое? Госпожа Вагнер протянула Лили разворот папки и показала обратную сторону одного из листов. Вся страничка была в случайном порядке исписана карандашом, строчки разной высоты тянулись от края до края или прерывались, кое-где залезали друг на друга. Завершали эту картину несколько отдельных слов, начириканных в самом низу большими буквами и многократно обведённых. Лили густо покраснела. Она вспомнила, что утром, собирая сумку, снова отвлеклась на возникший откуда-то голос. На этот раз у него не было источника, и Лили судорожно схватила зеркальце, чтобы удостовериться, что говорит не она сама. Нет, голос не исчезал, несмотря на плотно сомкнутые губы Лили, и звучал, казалось, в самой голове. На этот раз он показался на редкость настойчивым, и девушка, прислушавшись, смогла разобрать отдельные слова и даже некоторые фразы. А ведь это могло оказаться важным! Лили схватила со стола карандаш и склонилась над подвернувшимся под руку пустым, как ей тогда казалось, листом. Она записала всё, что смогла расслышать, обрывая строчку, когда голос слабел и уходил в неразборчивое мычание, а внизу добавила слова, которые повторялись чаще других. А потом отвлеклась и напрочь об этом забыла. — Мне нужно было кое-что записать, — тускло отозвалась Лили, отворачивая взгляд от курсовой, — простите, я не заметила. Госпожа Вагнер бегло пробежалась взглядом по строчкам и как-то странно покосилась на Лили. Поразмыслив минуту, она перелистнула на последнюю страницу, словно раздумывая, не задать ли ещё пару вопросов по содержанию, а затем решительно захлопнула папку. — Я понимаю, что вы все очень устали, — вдруг сказала она сочувственно, — и проставлю вам отметку, если найдёте ластик и уберёте это безобразие. Конечно, ваши работы будут лежать в шкафу до следующего года, пока их оттуда не выкрадут новые студенты, но всё же правила есть правила. Она протянула засиявшей Лили папку. Пока Лили шарила в кармане сумки, преподаватель накинула своё пальто, забрала вещи и направилась к выходу. — Пожалуйста, выключите свет, когда будете уходить, — напомнила она Лили. Дверь негромко хлопнула, закрываясь. Лили сосредоточенно тёрла страничку ластиком, стараясь не всматриваться в свои бессвязные записи, но в какой-то момент всё-таки застыла, остановившись взглядом на нижней строчке. "...она преследует меня я слышу..." Слово "преследует" было одним из обведённых, и Лили задержала на нём внимание. Сонливость прошла, словно и не было. Лили стало не по себе, в аудитории даже будто бы немного похолодало, и девушка, ругая себя, всё же подняла голову и окинула взглядом ряды столов и стульев. Никого, но от этого почему-то стало ещё страшнее. Чувствуя, что по рукам забегали мурашки, Лили наклонилась и быстро стёрла оставшиеся строчки со страницы. — Кристофер... — шёпотом позвала она в тишину. — Я давно здесь, — отозвался приятель откуда-то сбоку. Лили взглянула в ту сторону и увидела его, сидящего на краю преподавательского стола. Он выглядел совершенно невозмутимым. — Давно? Я не слышала, как ты появился. — Ты была занята, — ответил Крис, пожав плечами. Он встал, забрал курсовую Лили, аккуратно закрыл и отправил в ящик стола. Можно было уходить. Резкий стук в дверь заставил Лили вздрогнуть от неожиданности. Пока она поднималась на ноги, стук повторился. Стучали в дверь аудитории. Должно быть, преподаватель вернулась. Что-то случилось? Девушка поспешила к двери и уже почти схватилась за ручку, чтобы открыть, но вдруг замерла в нерешительности. Все её чувства пронзила нешуточная тревога. За дверью царила тишина, но Лили на грани слуха улавливала в ней что-то чужое. — Что ты делаешь? — окликнул её Кристофер. — Это ведь госпожа Вагнер, — неуверенно ответила Лили и перевела взгляд на дверь, рука по-прежнему висела в воздухе перед дверной ручкой. Стук тут же повторился, на этот раз тяжелее и требовательнее. — Она только что ушла, Лили, — грустно сказал Кристофер, — я видел её в окно. — Ты уверен? — Да. Не открывай. Лили поспешно опустила руку, и в этот момент в дверь грохнули так сильно, что девушка, вскрикнув, отскочила назад. Казалось, что содрогнулось всё помещение. Дверь тоже задрожала, а затем за ней снова сгустилась тишина. Словно нечто с обратной стороны затаилось и выжидало. Лили случайно налетела на Криса и начала инстинктивно вырываться, но тот обхватил девушку обеими руками и прижал к себе, чтобы дать ей успокоиться. — Всё хорошо, — прошептал он, — не бойся. Оно сюда не войдёт. После его слов Лили затихла и начала приходить в себя. Она по-прежнему настороженно смотрела на дверь. Можно было подумать, что нечто оставило её в покое, но все чувства подсказывали, что оно всё ещё там, снаружи, может быть, замерло и прислушивается к каждому звуку. Как хорошо, что Лили была не одна. Тишина становилась тяжелее и настойчивее, теперь она была почти осязаемой, вязкой и застревающей в горле, окутывающей лёгкие. Ощущение угрозы на мгновение приблизилось, стало таким чудовищным, что заслонило всё вокруг, а потом... исчезло. Лили просто почувствовала, что всё злое ушло. Так же бесшумно, как и появилось. Девушка шумно выдохнула. Почему-то показалось, что её голос замер в горле и больше никогда не зазвучит. Кристофер отпустил её и тут же подхватил снова, когда Лили опасно качнулась на ослабевших ногах. — Идём, — сказал он, тихонько подталкивая Лили к двери, — не стоит здесь оставаться. Она собралась с силами, подхватила свою сумку, зажав ремешок в кулаке, чтобы можно было отмахнуться ею, как оружием. Кристофер кинул на неё короткий насмешливый взгляд, но ничего не сказал. Интуиция молчала. Лили, напряжённо прислушиваясь, медленно дотянулась до ручки двери и так же медленно, не издав ни малейшего звука, открыла её, сначала чуть-чуть, а затем рывком и настежь. В это мгновение ей захотелось бросить всё и отбежать подальше, но она заставила себя остаться на месте и лишь на секунду зажмурилась. Коридор был пуст. Ни подозрительных теней, ни угрожающих очертаний. На полу что-то темнело. По облупившимся доскам пола тянулась едва заметная, но различимая тёмная полоса, словно откатывалось что-то большое и тяжёлое. Полоса продолжалась до самой лестницы. Кристофер провёл пальцами по поверхности двери, показывая узкую глубокую вмятину на небольшой высоте над ручкой. Вмятина была такой же тёмной, как и полоса на полу. Это сюда пришёлся удар? Лили прикоснулась к вмятине, побледнела, резко развернулась и боязливо заспешила к лестнице. Нужно было немедленно уходить. Шагнув на лестницу, она услышала, как этажом ниже что-то грохочет и передвигается. Воображение Лили тут же нарисовало нечто огромное, тяжело шагающее по этажу и подволакивающее одну ногу. Лили сердито мотнула головой, прогоняя видение, и аккуратно перегнулась через перила, пытаясь рассмотреть источник шума, но увидела только кусочек выложенного старым кафелем коридора. Грохот медленно приблизился, застыл, словно кто-то большой раздумывал, куда ему двинуться дальше, а затем снова удалился в глубину второго этажа. Лили кивнула Кристоферу и метеором помчалась по лестнице вниз, миновала второй этаж и выскочила в холл. Так же бегом она шмыгнула в раздевалку и вжалась в самый угол. Решимость ушла так же быстро, как и пришла. Грохот остался наверху, казалось, он и не заметил, как мимо него кто-то проскочил. Зато через холл к Лили спешно приближались чьи-то шаги. Лили затаилась, даже задержала дыхание, но без особой надежды, ведь сердце стучало так громко, что наверняка могло её выдать. В раздевалку заглянул ректор, пухлый, чисто выбритый и сам всегда похожий на студента. От него так бешено разило табаком, что даже сомнений не оставалось: ректор, пользуясь отсутствием учащихся, позволил себе злостно нарушить правила. Он обеспокоенно окинул раздевалку взглядом и растерянно уставился на Лили, сидящую в углу. — Всё хорошо? — спросил он. — Что случилось? Почему вы бежали? — Да, всё хорошо, — ответила Лили ровным голосом, будто каждый день бегала по университету и пряталась в углах, — просто обрадовалась, что сдала статистику. Я сейчас ухожу. — Вы сможете добраться до дома? — с сомнением спросил ректор, он вовсе не выглядел убеждённым. — Может, позвонить вашим родителям? — Папа работает, — ответила Лили, надевая куртку и стараясь выглядеть невозмутимо. — Я вызову вам такси. — Нет, спасибо, — Лили натянула на лицо картонную улыбку, чтобы успокоить ректора, — я всегда добираюсь на трамвае. Только... я совсем забыла выключить свет в кабинете госпожи Вагнер. — Я зайду туда, — он задумчиво нахмурился, но отошёл в сторону, пропуская Лили. Лили, провожаемая его подозрительным взглядом, вышла на крыльцо и остановилась, вдыхая чистый морозный воздух. После тёплого помещения улица казалась до невозможности холодной, но Лили почему-то хотелось мёрзнуть. Просто идти и чувствовать, как холод покусывает всё тело, пробирается под куртку, заставляет неметь лицо. Это словно бы отрезвляло. Подняв голову, Лили взглянула на светящееся окно аудитории, из которой ушла. На третьем этаже больше не светилось ни одно, а вот на втором был целый ряд. Лили попыталась присмотреться, надеясь разглядеть хоть тень того, что бродило там, но ничего, конечно же, не увидела. Тогда она, держась поближе к фонарным столбам, направилась в сторону остановки. В веренице световых пятен на снегу мелькали две тени: её и Кристофера.***
Трамвай попался какой-то грязный и дребезжащий. В салоне больше никого не было, поэтому Лили сразу села вперёд, поближе к двери. В душе снова разрасталась тягучая пустота, лишённая волнений и каких-либо чувств. Нет, кажется, чувства были, но что-то глушило их, превращало в едва ощутимые отголоски. — Ты хорошо держалась, — негромко заметил Кристофер, встав рядом и облокотившись о расшатанный поручень. — Неправда. — Ну... — он вздохнул, присел на сидение возле Лили, серьёзно посмотрел на неё, а потом бережно накрыл ладонью её руку в пушистой перчатке. — Это всё же лучше, чем замирать, паниковать и плакать, можешь мне поверить. Он замолчал, отстранённо разглядывая радужные полоски на перчатке. Его пальцы мягко заскользили вдоль полосок. Лили прикрыла глаза, боясь пошевелиться, чтобы Кристофер не отпустил её. — Как думаешь, та штука из-за двери вернётся? — спросила она тихо. — Уверен, что нет, — ответил Кристофер, — если не начнёшь об этом думать. Он знал. Конечно же он знал. Лили прислонилась к его плечу. Кристофер не мог ошибаться, в этом она была точно убеждена. Пустота, переполняющая её душу, наконец дрогнула.***
Идти домой не хотелось, и Лили сошла чуть раньше своей остановки, чтобы немного пройтись по морозному полумраку. Улица была совершенно пустынной, да и вообще город сегодня казался на редкость необитаемым. Но не заброшенным, нет. Всё выглядело так, словно люди попрятались по домам, задёрнули шторы и отгородились от улицы всеми возможными способами. Картина рисовалась невесёлая, но Лили даже была рада, что вокруг нет посторонних, и она может общаться с Кристофером, не опасаясь быть услышанной. Вдоль притихшей дороги тянулся длинный тёмно-серый дом со старомодной лепниной, который на самом деле был тремя домами, выстроенными непрерывной линией. Все цокольные этажи были заняты магазинчиками и лавками, а ещё одним крошечным семейным кафе, в котором Лили никогда не была. Через каждые несколько метров виднелись маленькие узкие лестницы, ведущие вниз. Одни — чистые и недавно подметённые, едва покрытые свежим снежком, а другие — заброшенные, занесённые грязью или заставленные рухлядью. Широкие окна были темны, двери закрыты — в понедельник мало кто работал допоздна. Лили шла мимо окон, глядя, как в стёклах отражаются её высокие заснеженные сапоги, такие милые, девчачьи и трогательные, и чёрные ботинки Кристофера, простые и строгие, на широкой рельефной подошве. А ведь где-то в шкафу дома лежали похожие, безумно скользкие для такой погоды. Лили замедляла шаг, чтобы идти в ногу с другом, и сверялась с отражением. Её каждый раз забавлял этот чудовищный контраст, и чем ярче она одевалась, тем больше Крис напоминал ту самую чернильную тень, которую девушка встретила в первый раз. Интересно, был ли в этом какой-то замысел? Наверное, стоит один раз для эксперимента закутаться во всё чёрное и серое и посмотреть, что будет. Лили, вдохновлённая этой мыслью, снова кинула взгляд на окно, мимо которого проходила, и увидела, что в нём светятся фонарики. — Подожди, пожалуйста, — сказала она Кристоферу и наклонилась поближе к витрине. Само помещение было залито непроницаемой темнотой, а окно было увешано большими, прекраснейшими звёздами, сложенными из разноцветных стеклянных кусочков, покрытых причудливыми узорами. Они напоминали витражи и выглядели так празднично, по-рождественскому. Внутри каждой звезды слабо светился маленький огонёк, и отблески плясали на узорах стёклышек и металлических гранях, когда фонарики покачивались. Внизу, на подоконнике, стояла одинокая старомодная настольная лампа, она тоже светилась. Вытянутая резная медная ножка и пожелтевший абажур с тонкой полоской серой бахромы — наверное, настоящий антиквариат. Лили подняла голову, чтобы разглядеть вывеску, но место над дверью пустовало. Не было ни надписей, ни объявлений. Девушка раздосадованно пожала плечами, а затем села на корточки перед витриной и надолго замерла, зачарованная пляской огоньков на фоне темноты. Все неприятности если не ушли, то забылись, пусть и на время. Казалось, если прислушаться, то можно услышать тонкий мелодичный звон, когда фонарики поворачивались и тихонько задевали друг друга уголками. Цветные витражные рисунки, покачиваясь, ложились на стекло и подоконник. Кристофера не было слышно, и Лили оглянулась. Она вдруг испугалась, что он не стал её дожидаться и ушёл, но Кристофер по-прежнему стоял неподалёку, прислонившись спиной к фонарному столбу и спрятав руки в карманы. Стоял так беззвучно, как умел только он один. Он смотрел куда-то вверх, то ли на крышу, то ли на тёмное небо, а позади него в луче фонарного света лениво опускались переливающиеся снежинки. Лили не захотела отводить взгляд. Её на мгновение кольнуло приятное чувство, новое и незнакомое. Она смотрела на уже ставшие совсем привычными черты Кристофера, как в первый раз. С болезненной радостью, что он — её. Друг, призрак, кто угодно. Главное, что не чей-нибудь ещё. Она бы не допустила такого. Странно было в этом признаваться, и Лили испытала лёгкие угрызения совести, а когда поняла, что друг может почувствовать её мысли, и вовсе залилась краской. Почему-то она почувствовала себя глупо, словно эти мысли были нелепым проявлением слабости. Кристофер вдруг нарушил неподвижность, стряхнул с волос ворох налетевших снежинок и накинул капюшон. Лили вспомнила о шапке, которую собиралась для него достать и о которой напрочь забыла. Может, попробовать? Она закрыла глаза и представила Кристофера таким же, каким видела только что, представила каждую деталь. Отчётливо, как тогда, в парке. И на уже совсем правдоподобном образе друга Лили вообразила маленькую радужную шапочку, вроде той, что была на ней самой. Выждала несколько секунд и открыла глаза. На голове Кристофера действительно красовалась шапка: пушистая, радужная и невообразимо весёлая. Яркая деталь так выбивалась из его мрачного облика, что Лили расхохоталась. — Прекрати, — строго сказал Кристофер и снял с себя шапку. Он убрал её в карман, а затем снова нацепил свой неизменный капюшон. — Ну так нечестно! — возмутилась Лили, быстро добежала до него и без раздумий сунулась в карман за шапкой. И тут же отдёрнула руку, устыдившись своей бесцеремонности. Кристофер с интересом посмотрел на неё. Вполне доброжелательно. Он будто наблюдал за детской игрой, в которой был не прочь поучаствовать. — Я звоню в полицию, — сказал он серьёзно. — И сообщаю о попытке ограбления. — Прости, — преувеличенно виновато отозвалась Лили, сдерживая улыбку, и дотронулась до его руки, — но мне нельзя в тюрьму. У меня в пятницу экзамен. Крис только рассмеялся. Он был так близко, совсем рядом. Лили показалось, что она ощущает невидимую связь, то негласное понимание, которое объединяло их. Поддавшись внезапной нежности, Лили поднялась на носочки, обхватила Кристофера за шею и робко прижалась. На этот раз Кристофер сразу обнял её, не заставляя снова испытывать сомнения. Лили потянулась к его щеке, но в последний момент всё же смутилась и просто положила голову на плечо, коря себя за нерешительность. Он до сих пор казался Лили ужасно взрослым, а это будто создавало дистанцию, которую девушке сложно было преодолеть. Даже первый поцелуй в тоннеле океанариума ещё в школьные годы не требовал такой уверенности, а ведь это был вызов, настоящий шаг во взрослую жизнь, как ей тогда казалось. — Идём домой, — долетел до неё сквозь мысли голос Кристофера, — а сюда мы ещё вернёмся. Обещаю.