Звёзды из кладезя бездны

~ XXXXI ~

      Снег был похож на пудру. Лёгкий и хрустящий. Через ватные облака едва заметно проглядывались прожилки голубого неба. Ледяные кристаллики, пронзённые солнечными лучами, блестели на опушках деревьев. Гостиницу опоясывал заснеженный хребет, точно пояс из насыпи слюды. Белые стволы деревьев, напоминающие мраморные колонны, тянулись к небу. В утренних лучах была видна ослепительная белизна берёз. Нахохлившиеся на ветках снегири походили на спелые яблоки.       Айли перевернулась с одного бока на другой. Потянулась. Попинала ногами свернувшееся комом одеяло. Закрылась с головой, потом раскрылась. Потёрла кулаком заспанные глаза. За окном начинало светать, а это значило, что у неё оставалось не так много времени, чтобы вернуться в Сеул. К обеду с дежурства должен вернуться брат. Накануне вечером занесло железнодорожные станции, поэтому заброшенные поезда вынужденно встали у платформ. Дорожные трассы тоже остались без движения. Ей до сих пор сложно понять, почему она здесь, за несколько сотен километров от дома. В соседней провинции. Окружённая горами и заснеженным лесом. На полу. В пустой гостинице, где в одном из номеров лежит человек, которого следует избегать. Один из немногих, кто крепко держит в руках теневой бизнес страны. Её страх рядом с ним похож на выпрыгивающую из ящика игрушку. Она подходит к ней. Берёт в руки. Крутит любопытную вещицу. Знает заранее, что внутри что-то уродливо-отталкивающее, но всё равно пытается найти открывающий крышку механизм. Она знает, что испугается. Вздрогнет. Отбросит в сторону ящик — и клоун в бесчисленный раз упадёт, а на лице его снова появятся трещины: и он станет ещё безобразнее, чем был до этого.       Зевнув, Айли прикрыла рот ладошкой. Глаза нехотя разомкнулись, вырисовывая окружающий мир через радужную призму. Правая нога онемела. Стала совсем не её. Какой-то слишком колючей и костлявой. Второй ногой Айли насчитала ещё одну лишнюю пятку. В ужасе откинув одеяло, она нашла рядом с собой Бён Бэкхёна, лежащего звёздочкой на животе. Она точно помнила, что вчера они мало того, что разошлись по разным комнатам, они и расположились на разных этажах. Оценив пижаму с кроликами, девушка осторожно потыкала молодого человека в бок.       – Вероятно, этим пальцем ты не очень-то сильно дорожишь, – пробубнил Бэкхён, после чего Айли одёрнула руку.       – Что вы здесь делаете? – возмущённо проговорила девушка, уставившись на чужую макушку.       – Минуту назад спал и видел очень сладкий сон, – заведя руку, он попытался почесать спину между лопаток. – Может, поможешь?       – Без желания если только, – пробормотала соседка по спальному месту, начав скрести там, где ей указали.       – Выше, – повелительным тоном указал он ей направление.       – Вам не следовало сюда приходить, – краснея, прошептала Айли.       – Почему? – удивился он заспанным голосом.       – Нужно соблюдать правило приличия.       – Такая старомодная, вот поэтому ты только под старость лет выйдешь замуж, – пробубнил Бэкхён, прогибаясь, как кошка, и подставляя Айли другую сторону спины. Со стороны казалось ещё чуть-чуть — и он замурчит. – Как же всё-таки хорошо иметь ногти.       – Вы не любитель вставать рано, не так ли? – полюбопытствовала Айли.       – Я веду ночной образ жизни, поэтому обычно встаю после двенадцати, – резко перевернулся он на бок, обдавая тёплым дыханием девичье лицо.       – Мы вчера не так уж и поздно легли, – напомнили ему.       – Ты-то может быть и легла, а я ещё погулял по округе. Погода была чудесная. Зря ты спать пошла, – рука потянулась к женским волосам. Айли инстинктивно дёрнулась назад. Бэкхён следом поддался вперёд, всё-таки вынимая из чужих волос пёрышко и прокручивая его между пальцами. – Ты разговариваешь во сне, ты знала?       – Нет, – сглотнула она, образовавшуюся во рту слюну. – И что же я говорила?       – Меня звала, – улыбнулся Бэкхён мягко, смещая уголок губ в бок, так, что его улыбка в итоге стало походить на усмешку.       – Обманываете.       – Зачем мне это?       – А зачем мне вас звать? – переадресовала девушка вопрос.       – Увы, но я не знаю, как именно работает твоё подсознание и в каких эротических играх я у тебя там участвую, – колено его протиснулось между женских ног и он ещё плотнее приблизился к девушке. – Тому, что я здесь, только одно объяснение: ты звала — я пришёл.       – Тогда почему, когда я говорю вам уйти, вы не уходите? – вместо того, чтобы отстраниться, Айли положила под щёку ладонь, начав рассматривать лицо молодого человека. Она давно успела понять, что король игорного дома всё происходящее вокруг воспринимает как игру. Игра в преследование была его самая любимая. Нет смысла убегать и прятаться, когда тебя всё равно найдут. С виду Бэкхён даже кажется безобидным, как соседская собака, размеры которой тебя сначала пугают, а потом ты начинаешь тайком её подкармливать, надеясь подружиться с ней раньше, чем она оттяпает тебе руку.       – Потому что в данном случае наши желания не совпадают.       – Может поделитесь своими планами.       – Какими?       – Зачем вы донимаете меня изо дня в день? – заправила Айли за уши упавшие на лицо волосы. – Брату вы вредить не собираете — это я давно уже поняла.       – Три бабочки по очереди подлетели к горящей свече, – отзеркалив чужую позу, Бэкхён тоже подложил под щёку ладонь. – Одна, вернувшись, сказала: он светит. Вторая, вернувшись, сказала: он обжигает. А третья так и не вернулась. Не смогла поведать об открывшихся ей особенностях. На самом деле она узнала то, что хотела узнать, но, увы, рассказать об этом теперь никому больше не могла.       – Изящная угроза, – вздохнула Айли.       – Для тебя всё самое лучшее, – приоткрыл он верхний ряд белоснежных зубов, проведя по ним кончиком языка. Взгляд пробежался по аккуратному личику. Карие глаза, как горячий шоколад, согревающий даже на расстоянии. В самом уголке зацепилась родинка. Губы пухлые и бледные, словно выцвели на солнце. Айли похожа на девушку с полотна испанского художника Редондо. Всегда свежая и тёплая, будто бы только что пробудившаяся ото сна. – Ты красивая. Никогда не обращал на это внимания. Твоё лицо вроде как анатомически-правильное. Если бы ты умела пользоваться косметикой и подчёркивать глаза и губы, выглядела бы просто совершенно, – закрыл он сначала одну часть лица, потом другую.       – Начиналось всё как хороший комплимент, но вы опять всё испортили, – не смогла сдержать Айли улыбки.       – Умеешь петь? – неожиданно поинтересовался Бэкхён.       Перевернувшись на спину, он прикрыл глаза. Сладкий, как мёд, тембр разлился по комнате. Бэкхён запел — и что-то неизъяснимо трогательное коснулось девичьего сердца. Мягкие ноты начали ласкать слух. Голос нежный и полный весенней свежести. Песня о потерянной юношеской мечте началась так же неожиданно, как и оборвалась.       – Так как вы точно не умею, – после долгой паузы решилась Айли разрушить затянувшееся молчание.       – А я уже почти готов был сделать из тебя мировую звезду.       – Мировую звезду? – удивилась девушка.       – Гастролировали бы с тобой по разным странам, собирали огромные концертные залы и проковывали к себе сотни тысяч восхищённых взглядов.       – Вы и правда временами ведёте себя чудно, – поднялась Айли с нагретого места.       – Почему? Потому что выхожу за рамки общественного поведения? – усмехнулся Бэкхён, поднимаясь следом. – Но кто ставит эти рамки? Большинство? Так что же это получается, если ты с ними не согласен, то уже считаешься изгоем?       – Гладко стелите, да больно падать, – нахмурилась Айли, одёргивая юбку, на которую молодой человек бросил взгляд.       – Боишься меня? – расплылся он в губах.       – С чего вы взяли?       – Чувствую, что напряглась и хочешь убежать от разговора, – промурлыкал Бэкхён, шаркнув босыми ногами по полу в сторону девушки. – А я ведь был прав, сказав когда-то, что вся твоя жизнь состоит из страхов.       – Вы ошибаетесь, – напряглась Айли, ощущая, что он хочет втянуть её в новую игру.       – А знаешь, какой твой самый большой страх? – облизнул Бэкхён губы. – Ты боишься страха удовольствия.       – Вам есть до этого какое-то дело? – перевела она на него растерянный взгляд.       – Хочешь, я немножко тебе помогу? – протянул он руку навстречу к девушке.       – Я хочу лишь одного: чтобы вы перестали втягивать меня в свои спонтанные авантюры, – отскочила она от преступника, стоило ему только сделать несколько импульсивных шагов к ней навстречу.       – Иди сюда, – поманил он её пальцем.       – Какую гадость вы снова удумали? – огляделась девушка, ища глазами лазейку, способную дать ей свободу.       – Сегодня будет только приятное, – мягким голосом произнёс Бэкхён, осторожно подкрадываясь к девушке.       – Стойте, где стоите, – запаниковала Айли.       Широкий шаг — и она сорвалась с места, но, не пробегая и пары метров, зависла в воздухе, когда её оторвали от пола и прижали к груди. Забрыкавшись, Айли попыталась сопротивляться. Раньше ей казалось, что в руках Бэкхёна нет никакой силы, но сейчас она убедилась в обратном. С какой стороны не посмотри, а он всё ещё оставался мужчиной, в физическом плане превосходящим её по силе своей от природы. Капкан захлопнулся. Пути назад уже не было. Женские ладошки упёрлись в стену. Спиной она ощутила страх, исходящий от нервно вздымающейся груди преступника.       – Что вы делаете? – прохрипела Айли, как истекающей кровью зверь.       – Хочу убедить тебя, что в удовольствии нет места страху, – рука приподняла юбку, скользнув к внутренней стороне бедра.       – Вы же не собираетесь... – хрипло вдохнула она, когда её плотнее вдавили в стену.       – Тсс... – прошептал он ей на ухо, оттягивая край колготок. – Я сделаю это без какого-либо проникновения. Не буду забирать то, что ты хранишь для Господа Бога или кого похуже.       – Пожалуйста, прекратите, – попыталась она сначала перехватить мужскую руку, а потом её расцарапать, когда та добралась до запретного места.       – Даю слово, я не зайду далеко, – уткнулся он носом в шею. – В этот раз тебе не будет больно.       – Нет, не трогайте меня, – взвыла Айли, сопротивляясь чужому напору. – Не смейте ко мне прикасаться.       Рука скользнула в колготки. Пальцы погладили вульву под нижним бельём. Женские щёки вспыхнули, наполненные стыдом и отчаянием. Трения начали доставлять дискомфорт. Айли ощутила пробуждающийся внутри тела жар. Свободная рука Бэкхёна с талии переместилась на грудь, осторожно её сжав.       – Пожалуйста... – с подбородка начали капать слёзы, приземляясь на чужую руку.       – Без проникновения, я же пообещал, – напомнил он ей шёпотом, ощущая, как постепенно намокает ткань в его руках. – Что ты чувствуешь?       – Отвращение, – простонала Айли, давясь слезами.       – Прислушайся к своему разуму получше, – уткнулся он в женский загривок на затылке. Оттянув край белья, ладонь скользнула внутрь. Раскрыв складки половых губ, палец дотронулся до клитора. Айли прогнулась в спине, ощущая интимную близость там, куда даже её руки боялись спускаться. Хриплый стон разлетелся по комнате. Ей не нравились те мокрые звуки, что издавало тело, отвечая на чужую ласку. Бён Бэкхён не был груб, но происходящее было для неё самым унизительным, что когда-либо приходилось пережить в этой жизни. Мужская рука плотнее обхватила грудь, большой палец через ткань нашёл затвердевший сосок, заводив по нему круги.       – Вы очень жестокий человек, – устав сопротивляться, опустила Айли руки. Взмокший лоб прижался к холодной стене.       – А ты слишком мягкосердечный ребёнок, – развернулся он её к себе лицом, коленом фиксируя ноги. Пальцы продолжали интенсивно гладить головку клитора. Обессилив, девушка облокотилась на мужчину всем весом. Руки скомкали рубашку на спине. Неожиданно Айли почувствовала прилив тепла. Мышцы начали сокращаться. Пальцы на ногах непреднамеренно поджались от удовольствия. Приоткрыв рот, Айли с жадностью глотнула воздух.       – Секс не важен, – улыбнулся Бэкхён, вынимаю руку и поднося пальцы к губам. – Можно испытать удовольствие и от нескольких правильных прикосновений.       – Вы ещё и извращенец, – поморщилась девушка, наблюдая за тем, как мужчина облизывает пальцы.       – Я слышал, что монахи, не знавшие близости тела, кончали и от поцелуя, – обхватив женские щёки, он навис сверху.       – Не смейте, – вложила Айли все оставшиеся у неё силы в толчок.       – Могла бы и отблагодарить, – проворчал Бэкхён, – вообще-то я очень старался, непорочный мой херувимчик.       – Даже не думайте, – заштопала девушка руками губы.       – Да ладно, всего один поцелуй, – поднял он палец и тыкнул им в лицо. – Тогда в щёчку?       – Ненавижу вас, – с дрогнувших ресниц упали слёзы. Скользнув по стене, Айли осела на пол. Колени прижались к груди. С виду девушка стала напоминать крошечный эмбрион. – Гореть вам в аду.       Бэкхён уставился на девушку сверху вниз. Растлевать младшую семейства Бан с самого начала не входило в его планы. Он не собирался трогать девчонку. В его жизни не было физического насилия над женщинами. Впрочем, заигравшись, он забыл с кем имеет дело. В душе Бан Айли всё ещё жил ребёнок, боящийся взрослого мира. Для таких как Бан Айли было самое время, держась за руку, гулять в парке, ходить на детские аттракционы и выбивать в тире плюшевых медведей, после чего праздновать победу в кафетерии, поедая клубничное мороженное. В сексуальном удовольствие для неё не было толку, потому что создание его ещё не принимало. Бан Айли всё ещё проживала свою затянувшуюся юность — и именно в этом и была её прелесть, которая заставляла Бён Бэкхёна возвращаться к ней снова и снова, потому что у него самого юности не было никогда. Бён Бэкхён уже родился взрослым.       – Я слишком далеко зашёл? – приподнял он ладонь, осторожно дотрагиваясь до женской головы.       – Не прикасайтесь ко мне больше никогда, – грубо смахнула Айли его руку.       Бэкхён вздохнул, недолго потоптался на месте, а потом вышел из комнаты. Почему-то впервые в жизни он испытал стыд от своего поступка.

***

      В отличие от улицы в гараже сухо и тепло. Даже душно. Контраст между температурами плавит на шарфе Юджин кристаллы снега, образуя воду, которая выступает испариной на лбу и течёт ручейками по вискам. За последние пару недель, что девушка здесь не была, Сехун наконец-то разобрался с электричеством. Лампочка над потолком перестала сонно моргать, но всё ещё оставалась тусклой и не могла без дневного света обличить несовершенства помещения: весь рельеф его обшарпанных стен и вымазанных в нагаре предметов.       Последние полгода её мучает масса вопросов. Ответ ни на один из которых найти она не может. Тонкая грань доверия стирается. У Сехуна точно есть тайны, которыми делиться он не хочет. Юджин чувствует себя как заводная игрушка в чужих руках, кто-то крутит ключик на спине, а потом отпускает. Догадки её терзают. Каждую фразу молодого человека приходится додумывать, искать скрытый смысл или подтекст. Она выпила все запасы кофе и сгрызла все ногти, пытаясь понять, куда он по ночам пропадает.       – Да где же ты... – вытащить из кармана Сехуна ключ не составило труда. Подгадать время тоже. Юджин знает, что у него сегодня поздний клиент в студии, а это значит, что есть время, для того чтобы обыскать гараж на наличие чего-нибудь подозрительного. Хотя... что ещё может быть подозрительнее, чем найденная ранее здесь снайперская винтовка, которая, по словам молодого человека, всего лишь контрабанда. – Серьёзно, где же ты? – когда она нырнула под стол, следом за ней туда же нырнула и незнакомая тень. Юджин вздрогнула, почувствовала, что по ногам потянуло холодом.       – В казино на работу тебя бы точно не приняли, – усмехнулся Сехун.       – Почему? – попытавшись подняться, стукнулась девушка головой о столешницу. – Ащ...       – Мухлевать не умеешь, – с силой дёрнув гаражные ворота, молодой человек обрубил все пути к отступлению. Помещение погрузилось во мрак, который храбро пыталась развеять единственная тусклая лампочка.       – Как я понимаю, это было основным требованием при твоём трудоустройстве.       – Помочь найти то, что ты тут искала? – обвёл Сехун взглядом помещение. – Я неплохо знаю, где и что лежит.       – Мне кажется, что искать уже нет смысла, то, что меня интересовала, давно уже спрятано в другом гараже.       – У меня только один гараж, – улыбнулся молодой человек, опасно делая шаг навстречу к Юджин.       Девушка отшатнулась. Отвёртка, лежащая на краю стола, с грохотом упала на пол. Гладкая поверхность ручки позволила инструменту докатиться прямиком до грязных ботинок. Глянув под ноги, Сехун усмехнулся, а потом со всей силы пнул отвёртку, которая, отрикошетив от стены, жалобно, подобно дворовому псу, попавшему под ноги, забралась под стол. Юджин вжала шею в плечи. Ощущение первородного страха, который преследовал её, когда она впервые повстречала молодого человека, забрался под кофту, выделяясь каплями пота на спине.       – Я нарушила статью сто пятьдесят два... – попятилась девушка назад, когда Сехун сделал ещё несколько рассерженных шагов в её сторону.       – Что? – не понял молодой человек. Глаза его опасно блеснули в темноте. Юджин почудилось, что если бы он мог одним лишь взглядом создавать искры, тут давно бы, в окружении горючих веществ, всё взлетело бы на воздух.       – Мне грозит статья сто пятьдесят два уголовного кодекса Кореи — лжесвидетельство, – сглотнула Юджин. Голое ребро столешницы больно упёрлось в поясницу. Руки начали бродить по столу. В один момент девушка нащупала пальцами напильник. Длинный и острый. Происходящее походило на абсурд, поэтому она отбросила его в сторону. Напротив был человек, за которого она собиралась со временем выйти замуж. Только был ли это всё тот же человек, от которого сейчас цепенело сердце? Загадка — то с чего начали строиться их отношения. Юджин тянулась к недосказанности, но сейчас она могла всё разрушить. – Я соврала следователю, сказала, что ты не отходил от меня после драки с Чжунхэ.       – Зачем? – поинтересовался Сехун, идя навстречу к девушке и пальцами гладя неровности стены.       – Ты обманул меня, сказав, что встретил Джинёна, когда искал аптечку, – лихорадочно облизнула Юджин губы. – Джинён тебя не видел.       – Неужели?       – В его показаниях ты не фигурируешь, – к концу предложения голос сошёл на хрип, после чего Юджин пришлось откашляться в кулак. – После того, как вы разбежались, и ты ушёл на кухню, он тебя больше не видел. Джинён говорит, что подцепил кого-то и они развлекались на втором этаже.       – Вот как, – шаркнув кроссовками, резко поддался Сехун вперёд. Испугавшись, девушка инстинктивно дёрнулась в сторону, опрокидывая алюминиевое ведро под ногами. Синяя жидкость с ярким запахом щёлочи разлилась по полу, пачкая кремовую подошву её зимних ботинок. – Ты чего такая шуганная? – рассмеялся молодой человек, протягивая навстречу к девушке руку.       – Ты меня немного пугаешь, – честно призналась Юджин, пряча ладошки в задние карманы джинсов и показывая, что ближе она не подойдёт. – Зачем ты соврал в тот вечер? Это ведь такая незначительная мелочь. Какая разница разговаривал ты с Джинёном или нет. Когда я была у Айли, я тайком заглянула в отчёт Ёнгука. У Чжунхэ была проломлена голова.       – И? – приподнялась его соболиная бровь.       – Её проломил ты, есть доказательства в виде биоматериалов. Ты не искал аптечку так долго, ты разбирался с Чжунхэ, – покачала Юджин головой.       – И зачем же ты тогда соврала следователю? – ухмыльнулся Сехун.       – Хотела тебя защитить, – дрогнул женский голос, резко просев вниз на несколько фальшивых октав.       – Вот и я хотел, – дотронулся молодой человек до напильника, которого недавно касалась Юджин.       – От чего? – одними губами произнесла девушка.       – Неведение — первый шаг на пути к спасению, – пробормотал Сехун, бросая напильник в ящик с инструментами.       – А второй?       – А второй? – улыбнулся Сехун уголком губ. – А второй — это глупость, Джин. Я знаю, что ты очень умная, но порой достаточно притвориться дурой, чтобы не навлечь на себя неприятности.       – Эти совпадения такие странные... – прикусила девушка губу, взгляд забегал по помещению, пытаясь рассмотреть все подряд предметы. Смотреть же в лицо О Сехуна сейчас было очень страшно. – Господин Чон, кто он? Чем он занимается на самом деле?       – Кто такой господин Чон? – склонил молодой человек голову на плечо.       – Ты издеваешься? – стёрла Юджин со лба выступившие капли пота.       – Нет, – покачал Сехун головой. – Я не имею представления о том, кто такой господин Чон.       – Тогда, как зовут того мужичка, который работает в круглосуточном магазинчике, где мы с тобой вечно пересекаемся.       – Ну уж точно не господин Чон, – рассмеялся Сехун, двумя руками зачёсывая назад волосы, – фамилия у нас всегда на двоих была общая.       – Замечательно, и тут меня водили вокруг пальца, – усмехнулась Юджин. – А в Пэтти его, видать, зовут дядя Джонни?       – Видать, – накрыв кулаком губы, молодой человек сдержал смешок.       – Ты находишь происходящее забавным? – стукнула девушка ладонью по столу.       – Я просто не могу понять: ты напугана или злишься?       Накрыв ладонями лицо, Юджин сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, представляя, что в руках её кислородная маска, которая может помочь справиться с подступающей истерикой, которая отборным молоточком долбила по черепной коробке.       – Вывеска на магазине... – пробормотала девушка.       – Какая вывеска? – запрыгнул Сехун на стол, переставая играть в охотника и добычу.       – Я долго пыталась понять значение, но если к ним прибавить код страны и региона, а ещё номер улицы и дома, то выйдет точное число цифр... – занырнув в карман куртки, Юджин достала мобильный телефон. – Как думаешь, что будет, если я тебе сейчас позвоню?       – Вероятно, я отвечу, – улыбнулся молодой человек, начав болтать ногами в воздухе.       – Достань свой кирпичик, пожалуйста.       – Но ведь ты ещё не позвонила, – подмигнул он девушке.       – Мы уже выяснили, что ты умеешь мухлевать, – подняв дрогнувшую руку, Юджин указала на край стола. – Не хочу, чтобы ты его держал в руках.       Распахнув дублёнку, Сехун вытащил телефон из внутреннего кармашка, покрутил его в руках, после чего оттолкнул по гладкой поверхности в сторону. Проследив глазами за аппаратом, Юджин сжалась, предчувствуя, что из-за набранной скорости, он может с грохотом улететь на пол и разбиться вдребезги. Однако телефон замер на самом краю стола, от одного касания готовясь сорваться вниз. Ужасная аллегория. Ведь в похожей ситуации сейчас пребывала и сама Юджин: она тоже ощущалась себя застывшей на краю пропасти.       Пальцы с осторожностью начали опускаться на сенсорную панель. Тональный звук телефона похож на гудки торопящегося сорваться с рельсов поезда. Минута размышлений — и девушка всё-таки решилась сдвинуть зелёненькую трубку на экране. Помещение наполнилось вибрирующими звуками. Телефон задвигался на месте из стороны в сторону.

Юджин сама столкнула себя в пропасть.

      Чёрный кирпичик с силой ударился о стылый бетон, подпрыгнул на месте и снова ударился, теряя заднюю крышку. Вибрация продолжила сотрясать стены.       – Я же говорил: не бьющийся, – спрыгнул Сехун со своего места, подходя к телефону и подхватывая его с пола.       – Неужели я была слепой всё это время... – рухнула девушка вниз. Тело задрожало, так, словно бы по нему пустили электрический ток.       – Глаза всегда видят только лишь то, что хочет видеть сердце, – пожал Сехун плечами. Большой палец прошёлся по резиновым кнопкам. – Так мне ответить?       – Не смей, – выпалила девушка, обращая покрасневшее лицо в сторону молодого человека. Волосы, растрепавшись, обрамили лицо.       – Тогда почему ты всё ещё не сбрасываешь? – присел он на корточки рядом, показав светящуюся панель девушке.       – Хочу, чтобы произошедшее оказалось всего лишь страшным сном, – с силой прикусив кулак, Юджин пыталась заглушить вырывающийся наружу крик. Набежавшие под глаза слёзы скользнули вниз, пытаясь остудить красные щёки.       – Так простись же уже... – с вызовом улыбнувшись, Сехун вдавил кнопку с такой силой, что она провалилась внутрь клавиатуры. – Вы нас нашли, а это значит, что мы можем выполнить ваш заказ, если он не противоречит правилам фирмы.       – Нет, ты не можешь.       – Да брось, я не зря говорил о том, что ты у меня умная. Ты ведь уже давно догадываешься, а судя по общению со следователем, ожидала нехорошего исхода, – большой палец размазал он по чужой щеке мокрую дорожку.       – Бэттани — это имя носит ведь не только твоя черепашка? – одёрнула Юджин мужскую руку со своего лица.       – Не только, – покачал Сехун головой, отрешённо смотря на слезящиеся глаза.       – А что ещё? – не унималась девушка. – Ну же скажи, будь честным, я устала тянуть из тебя слова силками.       – Модификация снайперской винтовки Баррет и итальянской — Каркона, – сдался молодой человек, доставая из заднего кармана сигарету и зажигалку.       – Почему Бэттани?       – Всего лишь сентиментальная чепуха моего приятеля-разработчика. Гениальный инженер, таланты которого не оценил военный совет страны, но которые оценила американо-итальянская мафия, – закурил он рвано, выпуская дым прямо в лицо девушке. Смотреть на чужие слёзы было невыносимо. Бэкхён был прав, когда говорил, что ничем хорошим происходящее не закончится. – Так звали его бывшую, голову которой он раздробил прикладом, когда узнал, что она работает на ЦРУ и копает под него.       – А на кого работаешь ты?       – На всех и понемногу, – пожал он плечами.       – Конкретнее, – сжала она его дублёнку на груди.       – Бывает на мафию, – стряхнул он пепел под ноги, – бывает на разведку. Иной раз на Голубой дом, а иногда и на Интерпол.       – Боже мой... – отшатнулась Юджин и чуть было не соскользнула в лужу под ногами, но Сехун вовремя поймал её за руку.       – Ты же просила быть честным, – заглянул он в покрасневшие глаза.       – Городская легенда — не ложь, – еле выдавила из себя Юджин.       – Она достаточно утрирована, – сморщился молодой человек. – Основатель этого... даже не знаю, как сказать... движения? Основатель этого движения тот ещё романтик.       – Что за движение?       – Не могу сказать, – дотронулся он указательным пальцем до кончика её носа, – это большой, очень большой секрет, а ты даже не моя жена. Хотя... и при иных обстоятельствах я бы тебе вряд ли ещё что-то рассказал. За всем этим стоят очень влиятельные люди.       – Чеболи?       – Бери выше, – метафорически указал он на потолок.       – Президент?       – Давай, остановимся только на догадках.       – Ты точно закончил только среднюю школу?       – Не точно.       Юджин со всей силы стукнула его по груди.       – Тебе точно в этом году исполняется двадцать восемь?       – Знаешь, это такая не имеющая значения цифра... – покрутил он ладонь в воздухе.       – Ты врал мне даже насчёт возраста?       – Не то, чтобы очень сильно, – сморщил он губы.       – Тебя на самом деле зовут О Сехун?       – Теперь ты сомневаешься даже в этом? – приподнял он бровь.       – Ты не ответил! – ещё с большей жестокостью опустила она на него свой кулак.       – Ауч, – сморщился Сехун. – А если ты меня побьёшь — это пойдёт в компенсацию моего прощения?       – Ты точно не служил в армии? – нахмурила Юджин.       – Не точно.       Юджин снова ударила его.       – Ты сказал недавно, что тебя призовут на следующий год.       – Я такое говорил? – принял он задумчивый вид.       – Ты где собирался шляться два года? – раскраснелась в щеках девушка, начав трясти Сехуна за воротник куртки.       – Там, куда тебя брать не очень-то и хочется, потому что ты всё время прогуливаешь мои персональные тренировки.       – В чём ещё ты мне врал? – нырнула Юджин в волосы. – Ты точно фермерский сын?       – Точно, – кивнул молодой человек, – если хочешь, я свожу тебя родителям. Хотя у нас не очень хорошие отношения. Они считают меня безответственным ребёнком.       – Значит, ты — смотрящий.       – Мне не нравится это прозвище, – сухо отозвался Сехун, прикрывая глазами и массируя их пальцами.       – А смотритель — это владелец Пэтти и по совместительству ночной продавец в круглосуточном магазинчике. Так ведь?       – Я же говорил, что ты у меня умная, – сделал он ещё одну рваную затяжку, выпуская дым ртом и носом.       – Ты поэтому пропадал по ночам. И всё время говорил про какие-то газеты, которые нужно взять для Бэттани? Это какой-то шифр? Ходил на очередное дело? Или как мне следует назвать твой род деятельности? – со всей имеющейся у неё силой сжала Юджин голову, надеясь, что она треснет у неё, как грецкий орех, и ей больше не придётся мучиться.       – Займёмся сексом на прощание? – большой палец прошёлся по женской губе.       – На прощание? – подпрыгнула Юджин с места.       – Ты ведь теперь уйдёшь, когда знаешь правду, – бросил Сехун тлеющий окурок под ногу.       – Ты идиот предлагать сейчас что-то подобное?! – выкрикнула она. – Ты, мать твою, по ночам из винтовки отстреливаешь кого-то. Ты сказал мне, что не убиваешь людей.       – Так я и не убиваю людей, я избавляю мир только от конченной мразоты, – поднимаясь, отряхнул молодой человек коленки.       – Мразоты?       – Тех, кто избежал правосудия, – вцепился он в женское запястье. – Джин, я берусь только за те заказы, которые не противоречат моей внутренней морали.       – А кто берётся за другие? – съязвила девушка. – Те, с кем твоя мораль не сходится?       – Ты переволновалась, давай, я дам тебе чего-нибудь выпить?       – Отпусти, – зашипела Юджин, пытаясь вырваться. Подхватив девушку под грудь, Сехун поднял её в воздухе. Ноги начали лягать воздух. – Поставь на землю! – с ещё большим напором забрыкалась она. Ногти попытались расцарапать руку. Спиной она ощущала крепкую грудь.       – Тш-ш... – губы скользнул по шее, проложив дорожку вниз. – Перестань дёргаться, пожалуйста. Боюсь сделать тебе больно.       – Ты уже делаешь! – выпалила Юджин, уворачиваясь от мягких касаний.       – Врунишка, – кончиком носа провёл он по её ушной раковине, – пока я очень даже мил.       – Это ты убиваешь богачей? Сегодня по новостям передали, что найден ещё один труп, – обрушила она на комнату самый пугающий её сейчас вопрос.       – Не я, – твёрдо признался Сехун.       – Но ты знаешь, кто это делает... – выпалила Юджин.       – Знаю, – поставил молодой человек девушку на пол.       – Не подходи ко мне больше, – отшагнула она на несколько шагов, обхватывая себя руками. Впервые поцелуи Сехуна не разожгли её сердце, а превратили его в камень.       Как удаётся в одиночку приподнять тяжёлые ворота Юджин не помнит, и как она в час пик за считаные минуты добирается до центра города тоже остаётся загадкой. Распахнутая куртка и отсутствие шапки, которую она забывает на столе в гараже Сехуна, не приносят дискомфорта. Юджин не ощущает трескучий январский холод. Она приходит в себя только на пешеходном переходе. Отрывает глаза от зашарканной ботинками зебры и устремляет взор на огромный плазменный экран. Юджин замирает. Мысли только об одном: всё это время она встречалась с самым настоящим наёмным убийцей, работающим то ли на госдеп, то ли на мафию. Зелёный человечек на противоположной стороне дороги просит поторапливаться, но сапоги непреднамеренно проваливаются в бетон. Прохожие вокруг рассасываются. Машины начинают раздражённо сигналить, встретив живое препятствие. Кто-то осмеливается выкрикнуть что-то грубое, но Юджин слышит только беззвучный голос диктора новостей, который на центральном канале вещает о том, что настоящая мать наследницы Грин Плаза не четвёртая жена председателя Пака, а некая вдова Ван, основательница и попечительница крупных корейских фондов.       Сехун собирался погнаться за Юджин следом, но стоило ему сделать шаг в сторону, как телефон его глухо завибрировал. Пришлось ответить.       – Что случилось? – потирая глаза поинтересовался он у Бэкхёна.       – Приезжай, пожалуйста, – сипло отозвался друг.       – Не могу, у меня проблемы с Юджин. Давай позже.       Дыхание на той стороне участилось. Сехун навострил уши.       – Где ты?       – Дома, – сухо отозвался Бэкхён.       – Если рядом есть колющие и режущие предметы, то, пожалуйста, отойди от них.       – Сехун... – молодой человек на той стороне провода замешкался, – знаешь, я проснулся...       – И? – нервно дёрнул тот ворота гаража.       – Я весь в крови, – тяжело сглотнул он, – Сехун, она не моя. Я ничего не помню. Я ведь не мог ничего...       Ночь зародилась под яркой вывеской Пьяной Пэтти, переливающейся всеми цветами радуги и зазывающей к себе не только постоянных клиентов, но и случайных прохожих. Горячий запах дороги заставил Бобби превысить допустимую в районе скорость, однако не только это правонарушение грозило ему в скором времени получить штраф: на горизонте его маячил красный свет светофора, который он бы точно проскочил, не высветись на его лобовом стекле очередные новости о семействе Грин Плаза, которых уже какой месяц обсуждали все жители города. Притормозив у обочины дороги, молодой человек с нескрываемым любопытством высунулся из окна машины. На огромном рекламном щите, в самом центре города, красовалось лицо его знакомой бунтарки.       Как он и предполагал, Пак Боми оказалась фигурой куда более занимательной, чем пыталась казаться со стороны. Усмешка коснулась губ. Интуиция никогда его не подводила. Стоило ему только впервые увидеть милую мордашку, как он сразу провёл родственные параллели. Нужно было быть слепым, чтобы не находить между матерью и дочерью сходство, а если быть удостоенным чести лицезреть школьные фотографии госпожи Ван, то можно было даже уверовать в то, что это Боми на выцветшем от времени картоне. С виду настолько же глупая, насколько красивая дочка чеболя, такая, каких в городе много, стоит только заявиться на какой-нибудь светский вечер. Однако теперь вряд ли Бобби знал ещё хотя бы одну такую девушку, чья мать заправляла бы теневым бизнесом страны. В криминальном мире вдову кровожадного председателя Вана знали все, равно как и боялись: вряд ли вообще какая-нибудь женщина в Корее могла сравниться с ней по влиянию. Бобби был уверен, что в своём авторитете она превзошла даже первую леди страны.       – И всё-таки зря ты вчера не пошёл со мной, – присвистнул Бобби, подходя к барной стойке.       – Ночь удалась? – приподнял Ханбин бровь.       – Как и утро, – радостно запрыгнул молодой человек на стул. – Представляешь, мне даже сварили двойное экспрессо.       – Эспрессо, – поправил его друг.       – Да какая к чёрту разница, когда тебе приносят его в обнажённом виде?       – Точно, – закатил глаза молодой человек, – после увиденного вряд ли тебе вообще было до него дело. Надеюсь, она хоть не замужем была, как в прошлый раз?       – Если только одна, – пожал Бобби плечами.       – Одна? – переспросил друг.       – Я же говорю: двойное, – выставил он вперёд пальцы. – Тебя, правда, там не хватало.       – Ты говоришь это потому, что квартира моя и по итогу её кому-то нужно было прибирать? – рассмеялся Ханбин, разглаживаю пальцами цветной лейкопластырь на скуле.       – Эй, я тоже плачу за коммуналку, – возмутился Бобби, уводя из-под носа бармена бутылку виски.       – А если бы выносил за собой мусор после всех гулянок и не светил адрес перед мужьями тех, кого ты туда водишь, то цены бы тебе не было, – подтолкнул Ханбин пустой стакан к другу.       – Зануда, – по слогам произнёс молодой человек. – Не умеешь ты развлекаться.       – Так вот как это называется, – закатил глаза бармен. – Ну, когда тебя пытается отпиздить непонятный мужик в подъезде за то, что ты трахал его жену, которую ты даже в глаза никогда не видел.       – Ну, прости, – развёл Бобби руки в стороны, – я же не думал, что она, дура полная, решит сфоткаться на балконе, где вид развалившихся многоэтажек заворожит её больше, чем вид из окна её пентхауса.       – Ничему тебя жизнь не учит, – стукнул его молодой человек мокрым полотенцем по плечу. – Почему не водишь девушек в мотель? Зачем тащишь на квартиру?       – Так кто его знает, что там у них за простыни, и кто на них ещё куролесил, – с невозмутимым видом произнёс Бобби.       – Хочешь сказать, что вид грязных простынок тебя смущает намного больше, чем вид твоих пассий на одну ночь, которые до этого проводили её явно не с тобой?       – В яблочко, – щёлкнул Бобби пальцами. – Всегда обращаю внимание на грязь снаружи, а внутри она меня не особо и волнует, если честно.       – Вот поэтому у тебя и нет серьёзных отношений.       – Отношений может быть и нет, но зато секс регулярный, чего не скажешь о тебе, – залпом осушил молодой человек стакан, после чего обвёл помещение взглядом. – Странно, кругом столько красоток, ты ведь ни кривой, ни косой, если тебя смущает лёгкая интрижка, скоротечность происходящего, то почему не подкатишь к тому, кого знаешь уже давно. Что насчёт вон той длинноногой официантки? Вы ведь давно работаете вместе.       – Решил заделаться купидоном? – усмехнулся Ханбин.       – Увы, но это не в моей власти, – выставив вперёд руки, молодой человек сделал вид, что стреляет из лука в сторону дальнего угла зала. – Хотя... если ли вообще у кого-нибудь власть над сердцем Пак Боми? Мне кажется, она и сама подчас им не владеет.       – Чего? – вырвался недоумённый вопрос из губ бармена.       – Я не считаю это невозможным, но и возможным не считаю, – рассмеялся Бобби. – По итогу, чтобы не произошло, она выберет Ким Воншика, а тебе всего лишь разобьёт сердце. Это дело не любви, это дело исключительно власти и влияния. Девяносто девять процентов если это будет девочка и сто процентов если это будет мальчик. Он захочет её вернуть при любом раскладе. С его консерватизмом он вряд ли захочет лишать ребёнка матери, какой дурной она бы не была и насколько сильно ему не нравилась. Первую жену он терпел долгие годы, почему бы не прославиться на весь Сеул мучеником и не потерпеть ещё одну? С другой стороны, ходят слухи, что он всё-таки к ней неравнодушен. Не знаю насколько это правда, но если всё-таки правда, то твои любовные дела точно в заднице. В таком случае он вернёт её намного раньше, чем планировал, и вы даже не успеете перепихнуться.       – Эй, что ты такое несёшь? – возмутился друг, сжимая со всей силы полотенце в кулаке.       – Будешь отрицать то, что она тебе нравится? Или всё-таки проявишь решительность? – хмыкнул Бобби, устремляя взгляд на девушку в мешковатом свитере. – Знаешь, думаю, решительность в случае Пак Боми играет многое. С самой первой встречи меня не покидает чувство того, что ей никто так и не признался в любви за всю её беспечную жизнь.       – Шутишь? – проследил Ханбин за взглядом друга.       – Отчего же? – пожал молодой человек плечами. – Мужчины часто скупятся на слова для красивых, предполагая, что они у них в избытке. Быть может, это страх отказа? В любом случае, если ты ей признаешь, то это не сделает тебя несчастнее, чем ты есть сейчас, но зато сделает её чуточку счастливее, чем она есть сейчас.       – Слишком мудро загнул, – поджал Ханбин губы.       – Пожалуй, – крутанулся собеседник на стуле, после чего встретился с озадаченными лицом друга, который, не замечая за собой оплошности, опустошал уже второй стакан виски. – Знаешь, я пришёл сюда сегодня с надеждой на то, чтобы вытащить тебя из твоего любовного болота, но, как вижу, тебя настолько глубоко засосало, что вряд ли я справлюсь в одиночку... Теперь миссию с маньяком официально можно считать проваленной. Не знаю, перегорел ли он или сам решился взяться за дело, но отныне у нас новое задание. Бэкхён уже успел рассказать тебе о нём?       – Да, обмолвился пару дней назад, сказал, что ты меня просветишь в детали, – кивнул молодой человек.       – Рейс в Саудовскую Аравию сегодня, – хохотнул Бобби, крутанувшись на стуле ещё раз и замерев в направлении к Боми. – Два фургона с золотыми слитками будут перегоняться турками через серую границу. На месте нас будет ждать какая-то горячая цыпочка, которая введёт в курс дела подробнее. У нас три недели, чтобы продумать план перехвата. Бэкхён тоже в деле, приедет к концу срока, как только разберётся с маньячелой.       – Что? – округлил Ханбин глаза. – Он знает имя?       – С ним ничего нельзя исключать, – развёл Бобби руки в стороны, – даже то, что он его сам нанял.       – Почему ты только сейчас говоришь мне о рейсе? – отставил Ханбин в сторону стакан, совсем не удивляясь очередной авантюре, которую решил затеять Бён Бэкхён.       – Не переживай, у меня отличная интуиция, – подмигнул он друг. – Я уже сдал твой билет.       – А меня спросить не забыл? – опешил молодой человек от того, что его в течение нескольких минут включили в миссию, а потом нагло вычеркнули.       – Во-первых, на двоих одной горячей цыпочки слишком мало, – загоготал друг в голос, кивая в сторону Боми, – а во-вторых, зачем она тебе, когда у тебя тут есть своя.       – Меня не заботят твои любовные похождения, – стукнул Ханбин друга по морде мокрым полотенцем. – Сейчас же достань мне второй билет.       – Прилетишь, как только разберёшься с Пак Боми. Буду надеяться, что это затянется надолго, я всё-таки хочу поближе познакомиться с этой китаяночкой, – уворачиваясь от захвата, спрыгнул Бобби со стула.       В баре душно. По крайней мере Боми не переставая теребит колючий воротник свитера на шее. Решив одеться потеплее, она чувствует, что переборщила. Как выяснилось, перегреваться так же вредно, как и переохлаждаться. Она пытается заботиться о себе и ребёнке. Правда пытается. Неспособная сконцентрироваться на чтении, купила себе пару аудиокниг на телефон о материнстве, но пока усвоить их не очень-то получает. Каждый раз, не доходя до третьего абзаца, её вырубает, поэтому единственный усвоенный материал — это осознание того, что под такие вещи хорошо смотреть сладкие сны.       – Я думал, что Воншик запретил ходить тебе в Пэтти, – усмехнулся Ханбин, наливая девушке в стакан апельсинового сока.       – Я не люблю, когда мне что-то запрещают, – усмехнулась Боми, присаживаясь за барный стул.       – Значит, ты из вредности здесь?       – Нет, просто мне очень и очень нравится это место, – призналась она, перебором постукивая по стенкам ребристого бокала.       – Серьёзно? – удивился бармен.       – В Пэтти нет места классам, – улыбнулась девушка. – Тут не разделяют людей по толщине кошелька. Ты задумывался над этим когда-нибудь? В городе очень много элитарных клубов, которые могут посещать только богачи с доходом не менее пятисот пятидесяти миллионов в год. Обычному студенту, тусующемуся в пабе, после университетских будней и тяжелых подработок такие деньги даже и не снились. Однако здесь все эти люди встречаются и не чувствуют между собой различия. Смотри... – подняла Боми руку, зазвенев браслетом на запястье, – вон там в углу зала сидит мужичок в хомбурге. Знаешь кто он?       – Не имею представления, – прищурился Ханбин, – не в наших правилах узнавать что-то о клиенте. Единственное, что я могу сказать из-за своей наблюдательности — это то, что он посещает нас исключительно раз в месяц по средам или воскресеньям, когда в Пэтти дают живое выступление. Он садится в один из углов, заказывает несколько Лонг-Айлендов и сидит до того момента, пока артисты не покинут сцену.       – Ему принадлежит ипподром в Квачхоне. На его попечении около двух с половиной тысяч лошадей, треть из которых очень редких пород. Он разводит их на протяжении всей жизни. Детское увлечение сделало его миллиардером в раннем возрасте.       – Ничего себе, – присвистнул бармен, – а я-то думал, чего от него землей свежей пахнет.       – Вон та женщина, – перевела Боми взгляд на второй этаж.       – Которая? – поддался молодой человек вперёд, пытаясь рассмотреть в тусклом свете посетителей.       – Та, что хлопает в ладоши, когда смеётся, – поймала Боми за бабочку Ханбина, потянув в свою сторону, где открывался лучший обзор. – Она жена конгрессмена, а её отца в народе прозвали королём имбирных ликёров, у него несколько винных заводов в Дэгу, Пусане и Кванджу.       – А чего она так жмётся к молодому студенту, что с ней за столиком? Неужели муж при своём-то статусе позволяет ходить ей налево?       – Не осуждай её, – шёпотом проговорила Боми, – она была совсем юной, когда её насильно выдали замуж. Как и любая маленькая девочка, она хотела любви, но в итоге стала всего лишь ширмой для мужа гомосексуалиста, который ни разу к ней так и не прикоснулся со дня свадьбы.       – Родители знали, за кого они её выдают? – бросил молодой человек взгляд сначала на женщину, давно растратившую свою красоту, а потом на Боми, которая, он был уверен, никогда своей красоты не лишится. Даже спустя пару десятков лет.       – Конечно, знали, – рассмеялась девушка, – такое сложно было не заметить, когда двусмысленные взгляды он бросал не на их дочь, а на их старшего сына.       – Иногда твой мир пугает, – обжёг он своим дыханием девичьи губы, когда Боми резко повернула к нему лицо.       – Со временем привыкаешь, – призналась девушка, отпуская мужскую бабочку и отстраняясь.       – Продолжай, – упёрся Ханбин руками о столешницу, – это становится забавным. Я, действительно, раньше сильно не задумывался о гостях бара. По идее, их можно было бы различать по стоимости напитков, но хозяин держит доступный для всех ценник, поэтому здесь нет тех, кто сильно выделяется.       – Давай, посмотрим, – крутанулась Боми на стуле в сторону зала, – кажется, на входе я видела прокурорского сына, который в скором времени займёт должность отца. Он по-любому должен сейчас крутиться вокруг хорошеньких трейни развлекательного агентства.       – А разве им можно так открыто выбираться в город? – удивился Ханбин.       – Если твой дядя спонсирует агентство, то тебе можно всё, – рассмеялась девушка, пробегаюсь глазами по разношёрстой толпе людей. Ей никогда не составляло труда отличать бедняков от богачей, даже если кто-то из них пытался выдать себя за другого с помощью одежды. Пытался. Взгляд зацепился на стройную фигуру. Узкие брюки цвета марсала обтягивали покатые бёдра. Пиджак лежал на столе. Подперев рукой лицо, Шиён скучала. Мартини напротив совсем не тронут, только зонтик со съеденной оливой откинут в сторону. – Так... – поймала Боми взгляд бармена, указывая на девушку. – Пачку сока и бутылку бренди вон за тот столик.       – Знакомая? – полюбопытствовал Ханбин. – А она к какому классу относится?       – А она хамелеон, – усмехнулась девушка.       Бутылка с шумом опустилась на стол, на уровень глаз Шиён. Хмыкнув, девушка собиралась уже послать куда подальше очередного воздыхателя, в этот раз решившего не ограничиваться одним коктейлем, а поставив на стол целую бутылку, но в итоге встретилась не с пылким юношей, мечтавшим скоротать вечер, а с Пак Боми.       – Ищешь новую жертву? – хмыкнула наследница Грин Плаза, опускаясь напротив девушки.       – Ещё из старой не все деньги вытрясла, – откинулась Шиён на спинку дивана.       – Ты главное не сильно затягивай, чтобы законная супруга не прознала, а то потом, как курицу ощиплет, что ни единого пёрышка не останется.       – Да, наращивать пёрышки нынче дорогое удовольствие, – погладила девушка гладкие волосы. – Что тебе надо, Боми-я? Я не в настроении с тобой ругаться.       – А я и не ругаться пришла, – пододвинула наследница Грин Плаза стакан и бутылку ближе к ней, – я с миром.       – Пак Боми да ещё и с миром, не смеши меня. Обычно твоё появление сулит начало кровавой войны, – закинув ногу на ногу, Шиён оценила собеседницу. От неё не утаилось, что в последнее время Боми на себя была мало похожа. Её страсть к яркой одежде куда-то пропала, поэтому на смену пришли глухие и тёплые тона. Слова её всё ещё были наполнены колкостями, но внешне она стала очень мягкой, как плюшевый плед. Шиён с трудом сейчас могла вспомнить видела ли она её до этого без жирно подведённых глаз, без нарощенных ресниц и насыщенной помады.       – Я никогда не кусаю первая, – покрутила Боми в руках пустой стакан.       – И всё-таки, сколько бы я не размышляла мы очень похожи, – пробка со звуком поцелуя выпрыгнула из бутылки.       – Обе суки? – рассмеялась собеседница.       – Вероятно, – наполнила Шиён свой бокал, после чего потянулась к стакану Боми, который девушка накрыла рукой. – Не пьёшь?       – Я жду ребёнка, – без утайки призналась она.       – Ничего себе, – присвистнула девушка, – а я-то всё гадала, что с тобой не так.       – Я изменилась? – поправила Боми съехавшую на плечо кофту.       – Есть такое, – заторможенно кивнула Шиён. В голове её с силой начали крутиться шестерёнки, пытаясь лечь на правильный шаг резьбы. – Боже, только не говори, что он от Гука. На каком ты месяце?       – Это ребёнок Воншика, – подержав паузу, Боми услышала чужой вздох до краёв наполненный облегчением. – Ты всё ещё тешишь себя надеждой его вернуть?       – Тешу, – залпом осушила Шиён бокал.       – Но ты ведь должна понимать, что измену он простить не в силах.       – Знаю, – смочила девушка языком уголок губ, – но я готова вымаливать у него прощения всю оставшуюся жизнь. Таких как Бан Ёнгук больше нет.       – Поздновато ты это поняла, – склонила Боми к плечу голову. – Когда-то он принадлежал только тебе, но ты не переставала подыскивать на стороне кого-то ещё. Ты поймала удачу за хвост, но при этом всё ещё оставалась слишком жадной, чтобы закончить поиски.       – Богат не тот, у кого много, а тот, кому достаточно.       – Тебе всегда было недостаточно?       – Единожды поголодай — и мир заставит тебя украсть, – чокнулась Шиён с девушкой, наполнившей свой стакан соком. – Слышала о морских котиках, ищущих своё место под солнцем?       – О котиках?       – У них есть своего рода лежбище, на котором они греются, – стакан с алкоголем был опрокинут в рот. – Представь себе, где-то посреди океана есть место для избранных, где могут находиться только самые сильные и крупные котики. Понимаешь, кому-то природой суждено сидеть в ледяной воде, а кто-то греть брюшко на тёплом солнце. Однако не обязательно быть большим и сильным. Есть категория хитрых котиков, которые размерами не отличаются, но отличаются смекалкой. Чтобы спугнуть главарей они начинают хлопать ластами по воде, создавая страшный шум, заставляющих собратьев сброситься в воду. Всё — теперь место освобождено.       – Значит, ты тот смекалистый котик?       – Ты всегда так легко осуждаешь меня, Боми-я. Родилась с золотой ложкой во рту, никогда не знала, что значит носить расклеившуюся обувь, есть мясо только по большим праздникам и получать насмешки от одноклассников за свою внешность. В тот момент, когда мир лежал у твоих ног, а висела над бездной. У тебя было всё, Пак Боми, когда у меня не было ничего.       – Обманщица, – опустила собеседница взгляд на свои руки, перетирающую салфетку в мелкую крошку, – кое-что у тебя всё-таки было.       – Разве? – приподняла девушка брось, осушив ещё один бокал. – И что же?       – У тебя была любовь, – вздохнула Боми, – у тебя была самая настоящая родительская любовь.       – Увы, но она не способна тебя прокормить или тепло одеть зимой, неспособна перевести в новую школу и уберечь от издевательств одноклассников. Я знаю, ты считаешь, что я слишком помешана на деньгах, но проблема моего эгоизма не в них. Я просто не хочу снова оказаться над бездной, – посмотрев на Боми через стакан с янтарным алкоголем, Шиён усмехнулась. Улыбка размножилась и отразилась в гранях ребристого бокала. – Деньги дают право выбора, поэтому я никогда не понимала, почему ты не ценила, что имела.       – Ты ошибаешься, – покачала Боми головой. – В моём случае деньги — это как раз таки то, что отнимало у меня выбор и лишало свободы. Ты могла встать утром с кровати и пойти туда, куда тебе вздумается, заняться, тем, что хочется, а вот у меня на двери висело строгое предписание на день, каждый пункт которого грозил хорошей отцовской оплеухой.       – А красота? – улыбнулась Шиён. – Что насчёт твоей красоты? Разве это не благо?       – Не помню, кто мне это рассказывал, – сделала Боми глоток из стакана, почувствовав на языке цитрусовую мякоть, – но один философ утверждал, что в красоте нет ничего кроме формы, в форме нет ничего кроме пропорций, в пропорциях нет ничего кроме цифр. А цифры... что такое цифры? Сухая математика?       – Хочешь сказать, что твоя грудь — это сухая математика, тыкнула девушка пальцем Боми в плечо. – Чёрт, потешь моё самолюбие и скажи, что у тебя хотя бы она не настоящая.       – Ей, – возмутилась наследница Грин Плаза, – я хотела с тобой о серьёзном, а ты весь настрой сбила.       – Пак Боми и о серьёзном, – рассмеялась Шиён, накрывая лицо рукой.       – Я сейчас тебя тресну, если не перестанешь ржать, – хмыкнула девушка.       – Давай, как-нибудь выпьем вместе? Ну, когда ты разрешишься своим бременем, – не унимая смеха, предложила собеседница. – Думаю, для серьёзного разговора ты и я слишком трезвые.       – Не знаю насколько это хорошая идея, – пожала Боми плечами, поднимаясь со своего места.       – Боишься, что подружимся? – скорчила Шиён рожицу.       – Даже звучит страшно, – поёжилась девушка. – Ладно, желаю, чтобы охота закончилась продуктивно, с большим и толстым кошельком на крючке, а может и не кошельком...       – Умеешь ты всё испортить под конец, – сморщилась девушка, провожая Боми глазами. На языке крутилось что-то наподобие комплимента, но Шиён была жадной, чтобы их раздавать. – Ты молодец, здорово держишься, сколько бы ударов в спину в итоге не получила.       – Держусь? – удивлённо бросила Боми взгляд через плечо.       – Всегда завидовала твоей силе духа, – щёлкнула собеседница по стеклу бокала пальцами, создавая звон. – Я была в шоке, когда узнала. Ведь я давно с ней работаю. Даже не могу представить, что ты испытала, когда об этом объявили в СМИ. Знаешь, госпожа Ван замечательная женщина. Не сердись, пока не узнаешь всей правды лично от неё. Я думаю, у неё были причины это скрывать.       – Похоже, два с половиной стакана для тебя край. Что за чепуху ты нагородила? – усмехнулась Боми.       – Как? Ты не смотрела вечерние новости? – побледнела Шиён, прикусывая язык.       Машина Ханбина была похожа на рыбу молот. Совсем небольшая. Салатового цвета. С побитым передом и с примотанным изолентой зеркалом заднего вида. В салоне не лучше. Рвотные порывы подступали к горлу. Потёртая кожа в нескольких местах успела отойти, как чешуя ящерки, правда в отличие от рептилии не имела под собой новой шкурки. Заднее сиденье походило на свалку. Пустые бутылки из-под соджу, подушка, шерстяной плед и ящик с инструментами.       Устроившись на водительском сидение, Ханбин со всей силы захлопнул за собой дверь так, словно бы при других обстоятельствах блокировки бы не произошло. Стёкла внутри салона покрутились тонкой корочкой льда, вырисовывая еловые веточки. Сунутый в руки крафтовый пакет, позволил глубоко дышать. Рвотные порывы, вызванные запахом бензина отошли на второй план, заставив выступить слезам на глазах. Зажмурившись, девушка начала мысленный отсчёт того, через какое именно время заведётся консервная банка. Как назло, старый мотор отказывался работать. Температура явно была слишком низкой, чтобы заставить биться стальное сердце. Замёрзшие руки Ханбина то и дело крутили рычаг, но реакций не происходило.       Все информационные порталы города были забиты новостью о имени настоящей матери Боми. Ей даже не пришлось вбивать в поисковик запрос: она просто открыла браузер и под поисковой строчкой нашла ответ на вопрос, изначально адресованный растерявшейся Шиён. После прочтения заголовка, ей стало дурно. Настолько дурно, что в глазах потемнело, она пошатнулась и упала бы, если бы Шиён не подхватила её под руку, усадив на диван. Потом она налила в стакан до краёв бренди, сунув его в женскую руку. Осознание происходящего пришло к ней раньше, чем к Боми, когда та поднесла к губам алкоголь. Выхватив стакан, Шиён отставила его в сторону, нагло подошла к соседнему столику и забрала с него бутылку минеральной воды. Что произошло дальше, Боми помнила с трудом. Какой-то промежуток вечера точно вылетел у неё из головы. Значит, сознание она всё-таки потерять успела. Кто-то из посетителей бара предложил вызвать скорую, когда девушка, впечатавшись глазами в пол, отказывалась реагировать на происходящее. В итоге шумную толпу зевак распихал Ханбин, вытащив девушку на улицу.       – Не нужно ехать в больницу, мне не нужна медицинская помощь, – пробормотала девушка, плотно закутываясь в шарф.       – Когда я подошёл, ты лежала на диване, – нахмурился бармен.       – Кажется, я отключилась ненадолго, – потёрла Боми лоб.       – Что-то случилось? – бросил Ханбин на девушку обеспокоенный взгляд.       – Я... – сглотнула она, сжимая в руках крафтовый пакет. Слёзы похожи на крупный жемчуг, застывший под ресницами. Боми боялась моргнуть и дать волю своим истинным чувствам. Она не готова обнажать свои слабости и показывать голые рёбра души, похожие на маленькую комнату, что никогда не видит солнечного света. В последнее время ей кажется, что она снова вернулась в детство и стала капризным ребёнком. Плакать ей хотелось по любому поводу и без него. Списывать всё на гормоны — глупо. Боми просто не справляется со стрессом и с бессонными ночами. Её пугают изменения в своём теле. Её пугает крах империи отца и, как следствие, прекращение его материальной поддержки. Однако, что самое страшное, её пугает, что рядом с ней нет крепкого мужского плеча, на которое она может переложить весь груз ответственности. Боми пытается казаться храброй, но вздрагивает от любого шороха. Боми трусишка — она та, кто боится, что кто-то узнает её тайну. Она маленькая собачка, которая не переставая гавкает на каждого встречного и пытается укусить его за руку, когда он только ласково хочет её погладить. При это она же первая бежит под кровать, когда небо рассекают яркие раскаты грома, а потом скулит. Скулит там в темноте до самого рассвета.       – Может воды? – предложил Ханбин, начав искать бутылку. С сидения с грохотом полетел всякий хлам от инструментов до супергеройских комиксов. Отыскав смятую бутылку, молодой человек выругался, замечая на дне всего лишь пару капель, которыми жажду утолить точно было нельзя.       – Всё в порядке, – хлопнула девушка себя по щекам. – Я просто немного шокирована. С их стороны было грубо вываливать подобное в медийное пространство, не предупредив меня заранее. Не ожидала такого предательства от семьи... – шмыгнув носом, Боми сделала пару глубоких вдохов и выдохов, возвращая на себя треснувшую маску безразличия, – и от Воншика не ожидала. Он знал, теперь я в этом не сомневаюсь. Все считают меня дурочкой, но я не настолько глупа, чтобы не сопоставить факты. Вероятно, это был их план с самого начала. Именно госпожа Ван настояла на нашей свадьбе. Боже, мы так часто с ней пересекались, но она продолжала держаться на расстоянии и играть свою роль.       – Я мало, что понял из происходящего, поэтому единственное, что могу сказать: с тобой не соскучишься, Пак Боми, – усмехнулся Ханбин, глядя через зеркало заднего вида на подрагивающую женскую губу. Неловко теребя кончик длинного шарфа, Боми впервые открылась для него с новой стороны. Осунувшиеся плечи и сгорбленная спина делали её вид очень несчастным, но красоты при этом не убавляли. Даже в таком состоянии она была прекрасна. – Так куда мне тебя отвезти, если не в больницу?       – В любое место, где меня не будут сегодня жалеть.       – Как скажешь, – наконец-то завёл Ханбин мотор.       – Кстати, а сколько тебе? – встретилась девушка взглядом с молодым человеком.       – С чего друг такие вопросы? – удивился бармен.       – Просто ты с самой первой встречи неформально со мной общаешься. Ладно, ты плюёшь на мой статус, но что если ты плюёшь и на мой возраст?       – Хочешь, чтобы я называл тебя нуной? – рассмеялся Ханбин.       – Эй, – возмутилась Боми, – просто потешь моё самолюбие и скажи, что младше меня на пару месяцев. В любом случае, мы ведь должны быть ровесниками.       – Мне восемнадцать, – тронулся он с места.       – Что? Шутишь? – опешила Боми, подпрыгивая на месте. – Ты не совершеннолетний? Тебе хоть водить-то можно?       Боми не имела представления куда именно они едут с Ханбином, её это мало интересовало. Опасности она в нём не видела. В эту ночь Боми некуда было идти — и даже окажись молодой человек серийным убийцей, она не поспешила бы звать кого-нибудь на помощь.       Минуты тянулось медленно, как густая патока. Время от времени девушка бросала взгляд на дорогу, стелющуюся широкой атласной лентой под колёсами машины, но чаще всего её глаза устремлялись на чужой профиль. Волевой подбородок, глубокие глаза и пухлые губы первыми бросались в глаза. Всё, что Боми знала о попутчике, так это то, что Ханбин был молод и вспыльчив. Вспыльчив то ли в силу своего возраста, то ли в силу своего характера. Слова его были резкими и наседающими на гласные. Он говорил громко, грубо и чересчур эмоционально. Часто улыбался. Широко, приоткрывая верхние и нижние зубы. Хотя при этом никогда его улыбка не была обращена в сторону Боми. Обаять девушку он не стремился. Она, в принципе, его не заботила и мало интересовала.       Припарковавшись у роскошного отеля, наследница Грин Плаза не сразу поняла цель их прибытия. На номер у Ханбина денег бы не хватило, да и бронировать в этом месте, Боми точно знала, нужно было, как минимум, за сутки, чтобы администрация смогла идентифицировать личность гостя, ведь в отеле останавливались не только звёзды шоу-бизнеса, но и президенты разных стран. Стоило только зайти с торца, как стало понятно, что интересовал молодого человека не отдых в роскошном номере, а смотровая площадка, откуда открывался вид на ночной город. С крыши высотного здания открывался обзор на центр Сеула, где каждую ночь вспыхивали тысячи огней. Размываясь вдали, они походили на искры пламени, догорающего дня.       Поднявшись по служебной лестнице на второй этаж, Ханбин с девушкой прошмыгнул на кухню, где молодой человек частенько работал помощником повара, отчего знал всю обслуживающую часть персонала. Потому, что на молодых людей почти не обратили внимания, Боми поняла, что официант был здесь на хорошем счету, а значит мог спокойно проникать в здание вне своей смены. С коридором вышло сложнее. Весь он был похож на минное поле, где каждый шаг сулил неприятности. Прятаться от управляющих приходилось на каждом шагу, но они в конечном итоге всё-таки смогли добраться до крыши.       – Ты и впрямь жулик, – хмыкнула Боми, плотнее натягивая шапку на уши.       – Почему? – выпустил молодой человек в воздух клубок морозного пара.       – Разве нам можно здесь сейчас быть?       – С нынешним администратором вряд ли, – рассмеялся Ханбин, – но раньше я спокойно мог сюда приходить.       – Так и знала, – улыбнулась девушка. – Плюс ещё одно административное правонарушение в мой кармашек. Вряд ли отец в этот раз сможет меня отмазать, если поймают за руку. Жаль, но сейчас ему не до меня. Хотя о чём это я? Ему всегда было не до меня.       Город с крыши похож на сказочную гору, усыпанную драгоценными камнями. Они сверкают и переливаются в морозной дымке. Кажется, протяни только руку и запрячь в кармашек приглянувшийся бриллиант. Красные, жёлтые, синие. Боми теряется в цветах и чувствует детский восторг ртом. Давно её не радовали подобные мелочи. Погрузившись в тревоги, последние пару месяцев она только и занималась, что самобичеванием, но сейчас почувствовала, что воспряла духом. Увлечённая вспыхнувшим городом, Боми расправила плечи и оставила сожаления минувшего дня позади, не догадываясь, что утро принесёт ей ещё одну шокирующую новость. Намного страшнее той, что она узнала сегодня.       Разговор с сыном с самого начала идёт на повышенных тонах. Джинён впервые после окончания школы проявляет дерзость. В эту ночь он высказывает отцу всё, что думает о нём. Скрыть презрение уже невозможно. Яд сочится из уст. Первая искра ненависти Джинёна вспыхивает, когда ему ещё нет и пяти. Отец ставит его под ледяной душ за банальное ребячество свойственное каждому малышу. Он перекидывается шаловливыми взглядами со старой тётушкой Чу и еле сдерживает рвущиеся наружу смешки в самый неподходящий момент. В момент, когда отец за столом произносит тост для важных гостей. Это первый раз, когда он узнаёт, что рука отца может не только дарить ласку, но и причинять боль. Так, одно наказание сменяется другим. Сегодня он с утра до ночи марает бумагу и в тысячный раз переписывает оригинал письма, почему он был не прав, а завтра получает удары по пяткам розгами. Отец очень изощренный в своих наказаниях. Он не любит повторяться.       В семье все уверены, что он балбес. Самый глупый из братьев. В это верит даже старая тётушка Чу, которая любит его всем сердцем, но при этом, не имея наследников, делит свои акции только между тремя братьями. Тоже не видит в нём перспективы. Джинёна никто не поддерживает и, вероятно, именно это заставляет его захотеть присвоить себе Грин Плаза. Он идёт к своей цели на протяжении нескольких лет. Он знает, что компания подчинится ему только в том случае, если ослабнет, поэтому Джинён, помогая Воншику и госпоже Ван, топит её намеренно, чтобы бросить круг и в итоге прослыть спасителем.       Сегодня он полон решительности. Он готов выкупить у отца его империю за горсть ржавых монеток. В любой другой семье о таком нельзя было помыслить, но семья Пак с самого своего основания была какой-то неправильной. Прокажённой ненавистью друг к другу. Здесь не знали значения слова любовь. Здесь никогда не знали о взаимовыручке. Грин Плаза рушится на глазах, но вместо того, чтобы пытаться сплотиться и удержать её, мародёры-родственники вытаскивают из её основания последние ценные кирпичи. Они не задумываясь продают акции за бесценок, загоняя её основателя в долговую яму. Налоговый долг перед правительством страны становится неподъёмным.       Председатель Пак ненавидит проигрывать. Он отказывается от предложения младшего сына. Его гордость ущемлена. Пусть лучше компания пойдёт с молотка, чем ей завладеет неблагодарный мальчишка, на которого он никогда не делал ставку. Весь вечер в своём офисе он пьёт горький виски. Пытается понять почему так и не стал хорошим отцом, когда успел потерять доверие. Он устал. Сражаться нет сил. Днём в его офисе был прокурор, арестовавший счета. Если председатель Пак в ближайшее время не уплатит в казну долг и не даст ответы о незаконной растрате средств, ему грозит тюремный срок, отмыться от которого уже будет невозможно. Все родственники давно от него отвернулись. Дети не желают даже поднимать трубку. Он устал. Морально и физически. В последнее время он только и делает, что мало ест и много пьёт. Сил еле хватает, чтобы встать на стул и привязать галстук в люстре. Последний вздох — и он просит прощения в первую очередь у себя за то, что слишком рано сдался, а во вторую у детей, перед которыми, вероятно, был не прав. Тело председателя Пака, как маятник, раскачивается из стороны в сторону и отражается в окне, что горит подобно тысяче других в эту ночь. На одной из крыш в эту ночь стоит Боми и даже в один момент пытается предположить, где находится Грин Плаза. Она долго бродит взглядом по горизонту, пока её внимание не привлекает самый яркий огонёк. Да, пожалуй, именно так и должна светить самая могущественная компания страны. Но... в один миг свет гаснет и Боми теряет самый яркий свет из виду.       Сегодня отец звонил ей несколько раз, но она сбрасывала все его вызовы, не желая портить себе настроение. Удивительно, но стоя на крыше, у неё впервые возникло желание позвонить ему самой. Покрутив в руках сотовый, Боми решила, что для звонка слишком поздно, поэтому она сделает это утром.