Звёзды из кладезя бездны

~ XXXVIII ~

      Голова отдавала тяжестью чугунного утюга. Веки подрагивали. Несколько раз Айли открывала и закрывала глаза не в силах понять, где она хочет остаться: в зыбкой реальности или в объятых сладкого сна. Пошевелить конечностями не получалось. Тело было парализовано. Ей чудилось, что кто-то насильно связал её верёвками, и поэтому она лежит без движения, как пойманная на охоте живность. В сознании её не было ясности. Всё кругом плыло. Цвета сливались между собой и превращались в кровь, что лениво вытекала из уголка её распухших губ. Айли чувствовала на языке горечь. Неприятную горечь от сильного удара о что-то твёрдое.       Чёрный тюль колыхался от сквозняка. Ткань подлетала вверх, касалась потолка, а потом, медленно опускаясь, надувалась, как парусник пиратского фрегата, который гордо вдыхает полной грудью солёный воздух морей. По потолку тянулась кроваво-красная подсветка. Четыре светодиодных квадрата над кроватью заменяли привычные люстры с электрическими патронами. Свет был холодный, отдающий морговской тишиной. Натяжной потолок цвета кармин имитировал тёплый бархат. Под каждым новым углом обзора рисунок менялся: казалось что чьи-то невидимые руки нарочно то сминают, то разглаживают ткань. Кровать на небольшом помосте была широкая, в форме полукруга. Спускаться на пол помогали ступеньки, под которыми тоже была натянута светодиодная подсветка. Не иначе как помост во врата ада. Постельные принадлежности были чёрными, сшитыми из дорогого китайского шёлка. Подушка одна-единственная. Непривычно прохладная даже после сна и невероятно мягкая. По крайней мере Айли совершенно не хотелось отрывать от неё щеки.       Любопытство исследовало комнату. Никакой лишней мебели. Все шкафы разместились в соседней комнате. Письменный стол — в рабочем кабинете. Диваны и кресла — в гостиной. Единственные элементы декора, навестившие пустоту, — это тумбы, похожие на столы. Низкие и узкие. Под ширину свечей, которые выстроились в ряд подобно тому, как были размещены у изголовья кровати. Обои графитовые с дамасским узор и кварцевым напылением. Только проведи кончиками пальцев — и почувствуешь на что похожи осколки самих звёзд. Всё кругом напоминало преисподнюю. Только в преисподней, по мнению Айли, должно сильно печь, а здесь она ощущала только лютый холод.       Попытка приподняться не увенчалась успехом: девушка снова завалилась на кровать. На ногах лежала тяжесть чужого веса. Рука потёрла покрасневшую шею, которую Айли, должно быть, расцарапала в бреду, а иначе она не понимала этих саднящих царапин на коже. Голова раскалывалась. Её никак не могло покинуть ощущение, что на затылке есть трещина. Приложив ладонь к ноющему месту, Айли различила на пальцах кровь. Свежую, смешанную с запёкшимися корочками. Заметив у окна мужскую фигуру, девушка долго в неё всматривалась, пока ткань штор не воспарила в воздухе, являя взору её обладателя. Бён Бэкхён стоял, облокотившись руками о выступ подоконника, и разглядывал бледный серп луны в небе. Губы его беззвучно то ли издавали свист, то ли выли. Похититель был в красной рубашке и узких кожаных брюках цвета сока спелого граната. Ступни были босыми, пальцы на них то с силой сжимались, то медленно разжимались, как у игривого котёнка, которого чешут за ухом.       – Сильно тебя приложило, – произнёс он, ещё шире открывая балконную дверь, так словно бы в помещении сейчас стоял не ледяной холода, а невыносимая жара. – Если это облегчит твою боль, то могу сказать, что человек, давший тебе поближе познакомиться с землёй, уже наказан.       – Мою боль облегчили бы ваши искренние извинения, – прошептала Айли, пытаясь сфокусировать взгляд на ногах, скрытых под шёлковой простынкой.       – Мои? – удивился Бэкхён, отрывая взгляд от горизонта. – Но ведь уронил тебя в снег не я.       – Но по чьему указанию это произошло? – возмутилась девушка, дотрагиваясь до покрывала и скидывая его с ног. В один миг платье прилипло к телу. Спина стала мокрой, настолько мокрой, что можно было выжимать. Отчаянный крик разлетелся по комнате. Бэкхён поморщился, закрывая уши ладонями. До того момента, пока Айли не перешла на ультразвук и не начала ёрзать, огромный питон мирно посапывал на её острых коленках. Теперь недовольно открывались и смыкались его жёлтые глаза. Радужная кожа его отливала перламутром. Атласная шкура была холодной, подстроившись под температуру комнаты.       – Уберите его сейчас же, – взмолилась Айли, прижимая руки к груди.       – Сам уйдёт, когда заскучает, – зевнул молодой человек, присаживаясь на кровать.       – Откуда он у вас вообще? – дрогнувшей ладошкой прикрыла она губы.       – Друг из Африки привёз.       – И чем же вы его кормите? – поразилась девушка размерам, придавившим её к постели.       – Маленькими девочками, – улыбнулся Бэкхён, наблюдая за тем, как змея сжимает женскую ногу.       – Что? – запаниковала Айли, боясь даже одёрнуть приподнявшуюся юбку.       – Не переживай, он сейчас сытый, – рассмеялся молодой человек, – и будет переварить свою еду ещё пару месяцев точно.       – Пару месяцев?       – Он кушает всего раза четыре в год, – уточнил Бэкхён, с ногами забираясь на кровать, – в этом плане очень экономная скотина.       – Он ядовитый? – решила уточнить девушка, ловя мужской взгляд, который вместе с питоном забрался под юбку.       – Я слышал, что ты была одной из лучших учениц в школе. У тебя что, от страха все знания голову покинули? – закатил он глаза. – У питонов нет яда: они умерщвляют жертв, обернув её кольцом. Это вроде как завязать узел покрепче. Если хочешь, чтобы он перестал тебя сдавливать, просто расслабься. Он чувствует, что ты паникуешь, именно поэтому сжимает со всей силы. Это что-то вроде инстинкта власти.       – Просто заставьте его уйти, – с силой сжала Айли простынь. Леденящий сердце страх никак не хотел покидать создание. Когда-то она слышала, что питоны глотают свою жертву целиком, — и им даже не составит труда проглотить целиком крокодила. На шёлковую ткань с подбородка упала пара горьких капель. Шмыгнув носом, девушка закусила губы.       – Ты такая плакса, – презрительно фыркнул Бэкхён, кончиками пальцев проходясь по гладкой коже домашнего питомца. – Сказал же, расслабься.       – Не могу, – ладошки накрыли взволнованное лицо, стыдясь показать слёзы. Питон ещё сильнее обтянул ногу, начав ползти вверх. В один миг Айли показалось, что это и не питон вовсе пытается её удушить. Бён Бэкхён — вот её душегубец. Это Бён Бэкхён медленно обвивает сначала её талию, потом грудь, а в конце и вовсе добирается до шеи, смыкая на неё свои безупречные пальцы, которым самое место было бы лежать на клавишах пианино, а не на чужих связках.       – Расслабься. Твоя трусость тебя губит, не даёт мыслить рационально, – прошептал в темноте его голос. – Окружающие опасности и их негативные последствия держит твой разум в тисках. Страх предрекает страдания, но нужно уметь отличать фантазию от действительности. Никогда не задумывалась над тем, что человеческие эмоции дают нам знание о мире? Всё твои знания, Бан Айли, — это напрасные тревоги.       Женские губы побелели так, что на них выступили шелушинки сухой кожи. Голос преступника стал бесформенным. Айли мало, что слышала. Её не покидало ощущение того, что она сидит по водой.       – Впрочем, Аристотель утверждал, что тот кто испытывает страх, должен испытывать и надежду на спасение, – вытянув руку, Бэкхён дождался пока питон положит на неё голову и послушно начнёт ползти в заданном ему направлении.       Освободив тело девушки от оков, домашний питомец ласково обнял шею хозяина. Ни капли раздумий — Айли потянулась навстречу к молодому человеку. Над страхов взыграла ненависть. Звонкая пощечина, как невысказанная обида за все унижения и слёзы. Если бы ей хватило смелости, она для симметрии поставила бы и вторую на лице Бён Бэкхёна.       – Человек, не наделенный страхом, не имеет шансов на выживание, – с полным отчаянием возразила девушка.       Карие глаза напротив так и остались равнодушными. Айли ожидала разглядеть в них злобу, но в итоге не увидела ничего. Мужское лицо не исказилось. Только красная отметина разукрасила кожу. Опасно качнувшись из стороны в сторону, Бэкхён словно маятник дал себе разбегу, после чего ударил Айли в ответ. От неожиданности она упала на кровать. Зрачки расширились. Приложив дрожащие пальцы к щеке, Айли попыталась охладить саднящую кожу. До сегодняшнего дня она была уверена в том, что мужчины не имеют права бить женщин.       – Что же, теперь самое время поговорить о равенстве полов, – усмехнулся Бэкхён, возвращая питона на пол. – Уверен, что ты была не готова к тому, что я тебя ударю.       – Я могу аргументировать свой поступок, – слёзы засеребрились на женском лице.       – А я свой, – пожал Бэкхён плечами.       – Всё это время вы не имели права измываться надо мной, – простонала девушка, подтягивая к груди колени.       – Разве я доставлял тебе нестерпимую физической боль?       – Так нужно было бить вашим же оружием? Нести всю эту чушь?       – Пощечина — это нарушение баланса. В пощечине нет равенства. Она как символ элитарности и превосходства над кем-то. Слуга не может ударить короля, бедняк не может ударить богача, ребёнок не может ударить отца, – прошептал молодой человек, медленно опускаясь на кровать и ложась напротив девушки. Рука, дотронувшись до женской щеки, поймал скользящую слезу. Айли замерла, с ужасом наблюдая затем, как Бэкхён облизывает солёный палец. До этого ей казалось, что чужое отчаяние нельзя попробовать на вкус, но теперь она убедилась в обратном.       – Значит, это ваш способ показать равенство? – скривила губы Айли.       – Я восстановил баланс, – пододвинулся он ближе к женскому телу.       – Вы ужасный и отвратительный человек, – попыталась девушка отстраниться, но он придержал её на месте. Рука с силой надавила на спину между лопаток, не позволив пятиться назад.       – Насколько? – улыбнулся он краешком губ, скользнув взглядом по ключицам, которые раскрылись под крыльями воротника белоснежной рубашки.       – Настолько, что сложно передать словами, – слёзы снова покатились на щекам, падая на шёлковую простынь порванными бусами.       – Поэтому в ход пошла пощёчина, – предугадал Бэкхён чужое действие. – Скажи, ты ведь уже совершеннолетняя?       – Что? – удивилась Айли поставленному вопросу. Спина, прогнувшись, напряглась от ударов чужих пальцев, которые скользили по позвоночнику вверх и вниз, играя какую-то весёлую и известную только им мелодию.       – С виду как будто бы и нет, – вслух предположил Бэкхён. – Пытаюсь прикинуть сколько в итоге будет статей.       – Каких статей? – неуверенно ладошки дотронулись до чужой груди. Слабый электрический разряд ударил по пальцам. Айли вздрогнула, после чего попыталась оттолкнуть от себя молодого человека.       – За растление, – просто ответил Бэкхён. – Будет ли отягощающим твой возраст.       – Вы с ума сошли, – резко дёрнулась девушка в сторону и, не рассчитывая силы, упала на пол.       Смех похожий на плач. Пугающий и громкий. Разлетелся по комнате и добрался прямиком до соседнего этажа. Судорожно забив ногами по кровати, на время Бэкхён впал в беспамятство. Опасливо озираясь, Айли начала придумывать пути к отступлению. Впервые она осознала, что находится в чужой квартире, которая может располагаться как за городом, так и в соседней провинции.       – Ты такая забавная, – перекатился преступник к краю кровати, разглядывая взлохмаченную девушку.       – Зачем вы вообще вздумали меня сюда притащить? – впервые задала гостья соответствующий ситуации вопрос.       – Хотел угостить чашечкой чая.       – Разве так зовут в гости? – ахнула Айли.       – Вряд ли бы ты пришла, если бы я выслал пригласительную открытку.       – Верните меня домой, – стукнула девушка кулаком по полу.       – О, нет, – покачал молодой человек головой, – на сегодня у нас ещё запланирован выход в свет. Я даже выбрал тебе наряд. Надеюсь, ты любишь мини.       Звёзды рассыпались мелким сахаром по всему полотну ночного неба. В центре города под натиском ярких огней их свет едва ли можно было различить, но здесь, неподалёку от лесного массива, через купольную крышу казино, Айли могла насладиться их блеском. Игра света и современные технологии помогали через лупу увеличить размеры и создать насыщенное свечение. Хотя, вероятно, она была в числе тех немногих гостей, кого восхищала открывшаяся перед глазами картина: чаще всего посетители казино, не отвлекаясь от своих ломберных столиков, на протяжении всего вечера делали немыслимые ставки, нервно кидая фишки в сторону крупье. За прошедшие пару-тройку лет игорный дом Бён Бэкхёна успел стать неотъемлемой частью городских развлечений. Об этом месте нельзя было открыто распространяться в светских кругах, но вся элита Сеула негласно знала, где именно оно находится. Айли недоумевала как, несмотря на все запреты связанные с азартными играми на территории Кореи и даже за рубежом, члены правительства могли допускать существования подобного место, совсем не догадываясь, что члены правительства сами были здесь завсегдатаи. Из уст в уста даже передавалась байка о том, что спонсором этого места в своё время стал важный и серьёзный министр, заседающий каждую среду и пятницу в Национальном собрании и поддерживающий законы о борьбе с коррупцией и подпольными организациями.       Блеск азарта читался в глазах незнакомцев. Сегодня все пришедшие отдавали себя во власть фортуны: кто-то рассчитывал на везение, делая ставки на рулетке и подкармливая фишками одноруких бандитов, а кто-то придумывал стратегии, чтобы обойти случайного соперника за столом в покере. Единственные, кого мало интересовали игры, были хорошенькие барышни, пришедшие сюда под руку со своими ухажёрами. Оставляя следы красной помады на хрупких фужерах, они с досадой вздыхали, понимая, что проигранные суммы их покровителей могли бы пойти в карман не к владельцу казино, а в салон дорого нижнего белья или ещё лучше в ювелирный дом, где они совсем недавно успели присмотреть хорошенькие бриллиантовые украшения.       – Вот мы и на месте, – шепнули ей с придыханием, задевая кончиком носа ушко и тревожа длинную серёжку. Цепкие пальцы схватила девушку за локоть, после чего потянули вглубь зала. Не сопротивляясь Айли, подчинилась чужой настойчивости.       – Вас не понять: вы то слишком пассивный, то слишком возбуждённый, – призналась Айли, спотыкаясь на предоставленных ей во временное пользование шпильках, длина которых был слишком непривычной, чтобы идти не сбивая ритма шага. Коктейльное платье из шёлка, больше походившее на элемент нижнего белья, приходилось всё время придерживать рукой, чтобы оно не скользнуло по голым ногам вверх. Впервые в жизни Айли было стыдно за свой внешний вид. – Ваше настроение всегда бросается из крайности в крайность?       – Только когда забываю принять таблетки, – чистосердечно признался молодой человек.       – Может самое время их принять? – встревоженно спросила Айли.       – Поздно, – покачал он головой, – процесс уже запущен.       – Зачем мы здесь? – оглядела девушка зал и гостей.       – Будем пить и веселиться, – рассмеялся Бэкхён подхватывая с подноса официанта два бокала красного сладкого вина.       – Может отпустите меня домой? – нехотя приняла спутница подсунутый ей в руки бокал.       – Только не говори, что хочешь спать — время детское, – проворчал молодой человек, с любопытством разглядывая посетителей заведения и ища новые лица.       – Мне ваши развлечения не по душе, – поджала Айли губы, проводя пальцем по краю бокала. Осмелев, девушка самым кончиком языка попробовала вино. Напиток был сладок и бархатист. Без горечи, которую Айли недолюбливала. Она ожидала, что вино окажется сухим и его придётся при первом же удобном случае незаметно отставить на столе, но в итоге, не заметив, она принялась пить его, как сок.       – Понравилось, – усмехнулся Бэкхён, когда девушка, забывшись, подставила к губам пустой бокал и попыталась сделать из него глоток.       – Вкусно, – смущаясь, призналась Айли.       – Так и думал, что тебе понравится, – подозвал он рукой официанта.       – Не ожидала, что оно будет сладкое... как будто домашнее.       – А может и правда домашнее... – подал он девушке второй бокал.       – Серьёзно, у вас есть своя плантация? В Корее? – нахмурилась Айли, когда в её руки протиснули второй бокал. – Вы же не пытаетесь меня напоить?       – Нет, – покачал Бэкхён головой.       – Вы о плантации или о том, что не собираетесь меня напоить? – не понял девушка.       – Кто знает... – шаловливо расплылись его губы.       – Вы знаете, – поддержала Айли забавную игру слов.       – Я не переношу пьяниц, если тебя это немножко успокоит. Те, кто много и часто пьют, ничем не отличаются от животных тварей. Сначала они кротки, как овцы, потом храбры, как львы, а под конец валяются в первой попавшейся канаве, как свиньи.       – Забавно, но вы как раз таки похожи на любителя выпить, – покрутила Айли в руках вино, потом посмотрела из-под чёлки на молодого человека, пытаясь понять, не было ли в её словах грубости.       – Я не злоупотребляю, – провёл он большим пальцем по нижней губе, будто бы смахивая соринку, но на самом деле пытаясь запечатать явную ложь. – Я вообще стараюсь не пить, а если пью, то чаще всего сладкое с небольшим градусом. С моим диагнозом любой алкоголь усугубляет ситуацию. Спиртное — мой катализатор, я могу перевозбудиться и стать слишком чувствительным или раздражённым.       – А наркотики? – осмелела Айли в своих вопросах.       – Я много чего пробовал, но в итоге ни к чему не возвращался. Удовольствие всегда казалось мне фальшивым, – усмехнувшись, он склонил голову ближе к Айли. – На постоянной основе у меня только какая-то индийская травка: я снимаю ей частые головные боли. Если подумать, у меня нет серьёзных пороков, если ты пытаешься меня на чём-то подловить, – рассмеялся он, с круглых глаз перемещаясь на родинку под правым глазом. – Впрочем, я очень люблю качественный и разнообразный секс. Это можно считать моим пороком?       – Похоть — это порок, – вынесла Айли свой вердикт. – Поэтому, если вы извращаете процесс...       – О, я очень люблю ролевые игры, игрушки, асфиксию, доминирование... – загорелись мужские глаза при перечислении.       – Не продолжайте, – остановила девушка Бэкхёна рукой.       – Опять покраснели уши, – хмыкнул молодой человек, отводя в сторону чужие волосы и тревожа длинную сережку. Дёрнувшись, Айли отскочила в сторону. Взгляд её недовольно прожег преступника, который собирался дополнить шутку, но увидел на горизонте служащего казино, прямиком направляющегося к нему.       – Господин, у нас там снова этот... – наклонившись, прошептал подошедший крупье.       – Кто? – недоумённо уставился Бэкхён на подчинённого.       – Он там... – кивнул молодой человек, – у колеса фортуны.       – Снова? – перевёл владелец казино взгляд на указанное место.       – Он безумен и абсолютно неудачлив. Боюсь, он может стать первым человеком, у которого всё закончится летально. Это может подорвать репутацию казино. До этого дня у нас тут никто не умирал. Что прикажете делать? Прогнать?       – Нет, отчего же? – рассмеялся преступник, прокручивая кольца на пальцах. – Мне даже интересно, чем это в итоге закончится.       Оглядев зал, Бэкхён поймал силуэт Айли. С любопытством девушка поглядывала через плечо председателя совета министров, играющего в покер. Время от времени робкие пальчики приглаживали на бёдрах скользящую вверх ткань платья. Бэкхён догадывался, что в повседневной жизни девушка подобного не носила, что, по его мнению, было сильным упущением. Бан Айли с её миниатюрностью подобная длина очень даже шла и не казалось вульгарной. Не имея высокого роста и длинных ног, она могла похвастаться своими идеальными пропорциями с тонкой талией, которую Бэкхён, должно быть, мог обхватить двумя своими руками. Единственное, что не нравилось преступнику, — это дурацкая тянущая её к полу коса, которую, как собачку на привязи, почему-то нельзя было отпустить на свободу.       – Хочешь присоединиться? – шепнул на ухо Айли владелец игорного дома. Подкравшись со спины, он заставил её непроизвольно вздрогнуть и пошатнуться. Платье от широкого шага, задравшись, испуганно подпрыгнуло вверх. Айли по приобретённой пару часов назад привычке собиралась его пригладить, но руки Бэкхёна опередили её. Дотронувшись до женских бёдер, преступник обжёг кожу под тканью своими горячими ладонями. Айли сглотнула. Мужские пальцы заскользили вниз, а когда добрались до самого края, нахально погладили границу с голой кожей. Близость показалась слишком угрожающей. Девушка побледнела. От виска скатилась капля пота. В поясницу остро упиралась бляшка чужого ремня. Бэкхён очень нескромно прижимался к её ягодицам, явно ощущая всю их округлость своим пахом. На её взгляд, настолько недопустимо не вёл себя даже генеральный прокурор со своей любовницей, которую в лицо знал весь высший свет, считая второй женой. Мужчина стоял недалеко от молодых людей. Айли видела какие недвусмысленные взгляды он бросал на свою спутницу и даже могла слышать какие непристойные шутки он ей пересказывал, но при этом ни одним своим жестом он не осмелился показать, что она его женщина.       – Вряд ли у меня есть средства, а если бы и были, я бы ни за что не ввязалась в подобную авантюру. Что-то мне подсказывает, что стать вашим должником — значит, подписать себе смертный приговор, – накрыла девушка своими руками чужие, в надежде оторвать их от своих бёдер. Не переставая ей всё время чудилось, что Бэкхён скоро или ущипнёт её, или шлёпнет по самой выпуклой части.       – Пойдём, – коснувшись кончиком носа венки на шеи, потревожил он серёжку, на конце которой плясала бабочка, – хочу показать тебе кое-что.       – Что именно? – ахнула спутница, когда руки Бэкхёна по-свойски переместились на её талию, подтолкнув вперёд.       – Человеческую глупость.       Пробираясь через светящийся лабиринт автоматов, Айли осознала, что владелец казино ведёт её в центр. Сначала ей даже казалось, что они идут к рулетке, самой классической из всех, которую она когда-либо видела в своей жизни, но по мере приближения к центру, стало понятно, что от классической в ней вряд ли что-то вообще есть кроме формы: широкий барабан с секторами и стрелкой, которая, стоит только раскрутить колесо, указывает на выигрыш игрока. Только вот выигрыш или проигрыш этот определялся не обычными суммами. На рисунках вместо цифр Айли увидела части человеческих тел: руки, ноги, глаза. При виде красочно проиллюстрированного сердца мурашки пробежались по коже.       – Это ещё что такое? – не поняла Айли, бросая взгляд на рулетку.       – Колесо фортуны, – рассмеялся Бэкхён, – моё, так сказать, изобретение. Не обязательно иметь деньги, чтобы приобрести фишки в кассе. Можно прийти в казино с дырявыми карманами, попробовав выиграть фишки на месте. Только вот цена риска достаточно велика.       – Вы серьёзно готовы вырезать у человека почку? – опешила Айли, разглядывая рисунок на одном из секторов.       – У нас есть тут свой хирург, – указал он пальцем на второй этаж. – Трансплантация органов — бизнес очень прибыльный.       – Вы делаете это прямо здесь? – ужаснулась девушка.       – На самом деле редко, пересадка органов, даже нелегальная, требует хорошей подготовки, – усмехнулся Бэкхён. – Но ухо Каспер может отрезать гостю сразу, у него там их целая коллекция.       – Жуть, вы так спокойно об этом говорите, – поёжилась девушка. – Неужели находятся глупцы, которые готовы платить такую цену?       – Ежечасно, не только нужна, но и скука толкает их к этому месту, иные просто хотят проверить насколько они удачливы, – встал Бэкхён в центр стола. – Хочешь испытать удачу?       – Ни за что, – отшатнулась Айли, вытягивая подрагивающие руки вдоль тела. – Не буду я с вами ни во что играть.       – На секторах изображены части тел и цифры, – очертил Бэкхён пальцами полукруг. – Колесо рулетки крутится по часовой стрелке в среднем около пятнадцати минут. Гость сам задаёт ей силу и скорость. Всё что тебе нужно — это запустить вдоль обода рулетки шарик, который, подпрыгнув несколько раз, выберет свой кармашек. Не смотри на значение цифр. Какая бы тебе сегодня не выпала, я готов дать тебе за неё сорок миллиардов вон. Сумму, которая не получиться даже при сложении всех чисел поля. Сумма, которую никто ни разу не выносил из моего заведения за один вечер.       – Сорок миллиардов? – от удивления голос охрип.       – Мало? – приподнял брови Бэкхён. – Хочешь, чтобы удвоил?       – Слишком сказочная цифра, – призналась девушка, которая никогда даже и не надеялась подержать такую сумму в руках.       – Так хочешь сыграть? – запрыгнул владелец казино на суконный стол.       – Нет, – покачала девушка головой, – сколько бы вы мне в итоге не предложили, я отказываюсь.       – Жаль, а ведь твоя сердобольность могла бы помочь человеку, – рассмеялся молодой человек, выставляя за спину руки и опираясь на них. Взгляд его с женских глаз переместился за женские губы. – Теперь на кон он может поставить не так много, как всего неделю назад. Максимальная сумма поля — пятьсот миллионов вон, а если сложить все сектора едва ли наберётся миллиард. Думаю, он обречён.       – О ком вы говорите? – не понимающе глянула Айли сначала на молодого человека, а потом, проследив за его взглядом, обернулась.       Если бы в этот момент у неё было что-то в руках, она бы точно это выронила. Испуг отразился на взволнованном лице. Навстречу к Айли с тростью, сжимаемой четырьмя пальцами, шагал господин Такеда. Правый глаз его был перевязан чёрной повязкой, а вместо носа зияла дырка. Боясь обнаружить ещё какие-нибудь увечья, Айли резко развернулась к Бэкхёну.       – Что вы наделали? – прохрипела девушка, подлетая к преступнику и хватая его за край рубашки. – Вы его истязали?       – Не люблю вид крови, – поёжился преступник, – да и не мясник я. По этой части у нас Каспер, я же, кажется, тебе говорил. Специально выписал его из России по этому поводу. У них такая страшная мафия. Жуть — одним словом.       – Зачем? – неловко смяла Айли шёлковую ткань в кулаке.       – Думаю, этот вопрос лучше стоит задать ему, – кивнул он в сторону японца. – Я всего лишь придумываю правила игры, а играть или нет, решают только гости.       – Добрый вечер, – доковыляв до молодой пары, господин Такеда покорно склонил голову.       – Снова решили испытать свою удачу? – брезгливо одёрнул молодой человек от себя руку девушки, спрыгивая со стола.       – Если вы предоставите мне такой шанс, – замялся мужчина. Постаревшие за несколько дней руки заходили ходуном: у Айли сжалось сердце.       – Не имею право препятствовать, – указал он на колесо. – Все мои гости могут попытать удачу столько раз, сколько им захочется.       – Спасибо вам за такой шанс, – сгорбился он в спине, подходя к рулетке.       – Господин Такеда, скажите сколько вы выиграли вчера? – обогнув девушку, Бэкхён встал у неё за спиной. Руки его сомкнулись на женской талии и он тихо шепнул Айли на ухо: – Сорок миллиардов вон, милая.       – О, вчера меня не было в вашем доме, вчера я удалял проигранную позавчера почку...       – Смотри какая тяга отдать долг, – подул Бэкхён на чужую шею, – не прошло и суток как он на ногах и испытывает удачу снова.       – Вы небось тоже сердце проиграли здесь? – зло кивнула Айли на барабан.       – Но позавчера вы хоть что-то выиграли? – не унимался хозяин казино.       – О, позавчера мне не очень-то и везло, – чудаковато пожал он плечами, стеснённый своими неудачами. – Я оставил здесь три своих пальца. Два на ноге и один на руке. Но знаете, в первый день я выиграл сто пятьдесят миллионов.       – Так значит ваш долг теперь составляет всего лишь тридцать миллиардов шестьсот десять миллионов четыреста восемьдесят тысяч вон? – уточнил Бэкхён.       – И часы ролекс, – дополнил Такеда, робко улыбнувшись краешком губ.       – Да ладно, часы ролик можете оставить себе. Вы у нас тут всё-таки частый гость, не хочется терять такого клиента.       – Вы очень добры, – снова поклонился японец.       – Вас это забавляет? – дёрнулась Айли, желая обернуться и посмотреть в глаза преступнику, который всё-таки смог удержать её на месте.       – Сорок миллиардов, – как искуситель шепнул он ей в очередной раз на ушко, – и весь остаток твой, можно будет прикупить машину или наконец-то съехать от брата.       – С вашего позволения я начну, – занёс японец руку над столом.       Изувеченная ладонь подрагивала. Губы шевелились, произнося заученную накануне мантру. Не выдержав Айли оттолкнула молодого человека, подлетая к колесу удачи. Дотронувшись до штурвала в центре рулетки, девушка со всей имеющейся силой крутанула барабан от себя. Шарик начал наворачивать круги по колесу. Глубокий вдох и выдох. До этого момента она никогда не считала себя удачливой, по крайней мере на экзаменах ей никогда не попадались билеты, которые она хотела получить. Зажмурившись, девушка решила, что дождётся результата с закрытыми глазами, а иначе можно сойти с ума, наблюдая за тем, как шарик проносится мимо разных частей тела. Звуковой щелчок. Остановка. Выбранный желоб для эффектности подсвечен красным. Айли осторожно приоткрыла глаз. Надеясь на то, что какой бы результат не вышел Бён Бэкхён пожалеет её и селезёнку вырезать не будет.       – Что это значит? – начала паниковать девушка. Догадываясь, что чёрный сектор полон неудач. Айли давно успела заметить, что чёрный желоб — органы, а белый — деньги. Только вот на выпавшем ей кармашке ничего не было изображено.       – Любопытно, – прошагал Бэкхён к выпавшей ячейке, – даже не знаю считать ли, что ты поймала удачу за хвост. Ты можешь сама выбрать, что тебе нужно меньше всего.       – Сама могу выбрать? – захлопала девушка ресницами.       – Пальчик допустим, – кивнул он на женские руки, которые Айли от него тут же спрятала за спиной.       – Это обязательно? – вжалась она спиной в столешницу.       – Конечно! Ничего пробного в моём заведении не бывает. Дотронулась до рукоятки — автоматически согласилась с правилами, – хлопнул преступник в ладони, после чего рука его скользнула вниз по бедру, вынимая спрятанный в сапоге нож. – Придумала то, что тебе вряд ли в жизни уже пригодится?       Женское лицо побледнело, став похожим на мел. Нависнув сверху, Бэкхён с шумом вдохнул запах чужого испуга. Айли потряхивало — и это не утаилось от его глаз.       – Помочь с выбором? – усмехнулся он накось, перекидывая из одной руки в другую нож. – Может глазик?       – Глазик? – хрипло повторила девушка.       – Он у тебя красивый, – остриё уткнулось в тонкую кожу под нижним веком. – Или может быть язык? – погладив щёку, нож скользнул к губам.       – Вы говорили, что не мясник, – пробормотала Айли.       – Для тебя сделаю исключение, – нож спустился к ключицам.       С шумом выдохнув, Айли сомкнула глаза. За прошедшие месяцы она слишком сильно устала от Бён Бэкхёна и даже не возражала, если бы он вознамерился забрать её сердце. Прибывать в самом настоящем аду на земле уже не было силы. Приоткрыв губы, она была уже готова послать преступника куда подальше, а после храбро принять смерть. Только вот не успев, Айли почувствовала как волосы защекотали шею. В одночасье от её толстой косы на плече не осталось ничего, как убитая змея, она поверженная острым клинком валялась у её ног.       – Мне кажется, стало даже лучше, – мужские пальцы скользнули в женские волосы у самого виска, потянув их в сторону.       – Что вы наделали? – дотронулась Айли до кончиков. На глазах проступили слёзы обиды. Ни разу в жизни сколько она себя помнила у не было коротких волос. На протяжении всей жизни она их старательно отращивала, считая одним из своих достоинств.       – Облегчил твою ношу, – усмехнулся молодой человек, – она тянула тебя к земле.       – Вы с ума сошли? – грубо отпихнула она преступника в сторону, заставив оступиться и пошатнуться.       – Так нужно было забрать всё-таки глазик? – шлёпнул себя по лбу Бэкхён. – Прости, нужно было всё-таки посоветоваться.       – Вы псих, – закрыла Айли глаза ладошками, пытаясь прийти в себя.       – Если тот, кто желает своему ближнему добра, возьмётся за дело, в котором ничего не смыслит, пользы он не принесёт, а сам пострадает, – улыбнулся он мягко в своём нравоучении. – Осёл, возомнивший себя собакой, в конце концов будет избит палками.       – Что же это получается: вы успокоитесь тогда, когда заберёте у него всё? – качнула девушка на поникшего в плечах и спине мужчину.       – Его никто насильно не усаживал за покерный стол. Разве я не прав, Мистер Такеда?       – Вы совершенно правы, – нагнулся мужчина на девяносто градусов, и Айли показалось, что у него уже нервный тик, потому что он кланяется по любому поводу.       – Всякий достаток можно сравнить с истоком, за которым человек гонится на протяжении всей жизни. Найти его значит обеспечить себе безбедную жизнь, потерять его — обречь себя на погибель. Кто плывёт против течения — терпит неудачу, тот кто движется по течению — успех. Как думаешь, сколько глупцов в пустыне отчаяния видят в оазис, приближение к которому сулит лишь мираж?       – Но вы сами создаёте этот мираж...       – Мистер Такеда, вы случаем не знаете сколько сейчас стоят на рынке натуральные волосы? – рассмеялся молодой человек, подбирая косу с пола.       – Не имею представления, – забормотал мужчина, до сих пор не понимающий, что происходит между молодыми людьми.       – Думаю, из них выйдет неплохой парик, – перекинул он косу через своё плечо, погладив её ласково пальцами как какое-нибудь домашнее животное. – Раз она тебе теперь вряд ли нужна, готов тебе за неё заплатить. Сколько дашь? – бросил он взгляд на Айли.       – Издеваетесь? – по щекам скользнули слёзы.       – Я абсолютно серьёзно, – покачал молодой человек головой. – Смотри, не продешеви.       – Тогда тридцать миллиардов шестьсот десять миллионов четыреста восемьдесят тысяч вон, – прошипела девушка.       – Они из золота что ли? – присвистнул Бэкхён. – За такие деньги можно купить целый завод париков.       – Вы же сказали, не продешевить, – выпалила Айли.       – Что-то мне перехотелось их покупать, – постучал преступник пальцами по губам.       – Тогда нечего было и спрашивать, – выдернула девушка свою косу назад.       – Пятьсот миллионов, – почувствовав вибрацию в заднем кармане брюк, молодой человек вытащил телефон. Лицо его в одночасье побледнело. На экране высветился номер, который он не ожидал увидеть и поэтому растерялся.       – Сорок миллиардов.       – Какая жадная, – округлил глаза преступник.       – Сорок миллиардов, – сделала Айли резкий шаг навстречу молодому человеку, который, развернувшись на пятках, вздумал уединиться в самый неподходящий момент.       – У меня важный разговор, закончим позже, – бросил он девушке через плечо.       – А как же этот мужчина? Так и оставите его с вашим чёртовым колесом? – крикнула Айли вслед удаляющейся фигуре.       – Не моя вина, что хозяин подчас глупее осла, – усмехнулся Бэкхён, скрываясь в шумной толпе. Крутанув телефон несколько раз между пальцами, он всё-таки с нерешительностью и частым сердцебиением принял вызов.       – Поебота, верни мне сестру сию же минуту, – прошипел в трубку Ёнгук.       – У тебя их целых две, жадина, – захныкал преступник в трубку, прикусывая губу.       – Я с тебя скальп сниму при первом же удобном случае, – сжал полицейский рукой телефон с такой силой, что на обратной стороне можно была расслышать как скрипит пластик.       – А как насчёт обмена? – щёлкнул Бэкхён пальцами. – Я тебе свою капризную, а ты мне свою покладистую?       – Ты совсем охуел? – рявкнул собеседник.       – Я был бы счастлив, если бы ты занялся воспитанием Чонгю, – достав из кармана зажигалку, преступник начал ею щёлкать. – Айли такая шёлковая, чего не скажешь, всё делает.       – Я потоплю тебя и весь твой бизнес, даже если это будет стоить мне моей карьеры.       – Твой начальник расстроится потерять такого служивого, – надул молодой человек губы. – Да и сам бы он не хотел, чтобы его люди ссорились с министром безопасности.       – Упаси тебя боже, если ты вернёшь мне её не такой, какой я видел её утром.       – А какой она была утром? – недоумённо захлопал Бэкхён глазами.       – Целой и невредимой, – прошипел Ёнгук. – В голубой рубашке и чёрной юбке.       – Значит частями товар не принимаешь? – почесал молодой человек шею.       – Я тебя убью. Клянусь, я переверну весь город, но достану тебя и выпотрошу.       – Да понял-понял я, – вздохнул молодой человек, – верну я тебе соплячку. Только ты уж извини, но я не знал, что тебе была так дорога эта голубая рубашка и чёрная юбка.       – Мразота, только попробуй сказать...       Не дожидаясь окончания предложения, Бэкхён сбросил вызов. Впервые за долгое время Бан Ёнгук позвонил ему лично — и это не могло его не радовать. Возможно для кого-то могло показаться это странным, но Бэкхён был рад слышать этот грубый голос через динамик телефона. Бан Ёнгук уже давно был его кумиром, который, к сожалению, к нему тёплых чувств не питал и сближаться не под каким предлогом не хотел. А ведь Бён Бэкхён даже готов был сдавать ему самых кровожадных городских преступников. Бён Бэкхён, и правда, мечтал работать с ним в паре — и даже временами фантазировал, что из них получилась бы хорошая сыскная команда.       Вызвав Каспера, молодой человек подвёл его к найденной среди посетителей Айли, всё ещё оплакивающей свою потерю.       – Отвези её по адресу, который она тебе скажет, – обратился он к охраннику, после чего перевёл взгляд на девушку. – Прости, что ставлю тебя в такое неловкое положение, но походу тебе придётся самой объяснять брату, как мы познакомились.       – Что? Ёнгук знает, что я здесь?       – А я надеялся на то, что хорошо шифруюсь, – задумчиво потёр Бэкхён подбородок.       – Что вы ему наговорил? – прикусила Айли щёку.       – Ничего такого, – задорно рассмеялся Бэкхён, – но ты не удивляйся, если он вдруг захочет отвести тебя на осмотр к врачу... ну к тому, что по женской части...       – Чего? – покраснели женские уши.       – Твой брат, как всегда, сделал поспешные выводы и напридумывал себе невесть чего, – замахал он в воздухе руками, точно ветряными мельницами. – Просто не бери в голову.       – Когда же вам надоест портить мне жизнь, – бросила Айли взгляд на руки, сжимающие подол платья.       – Не унывай, если тебя запрут дома, я навещу тебя через окно, – улыбнулся Бэкхён. Рука его, выскользнув из кармана, шлёпнула девушку по ягодицам. Отскочив в сторону, Айли бросила недоумённый взгляд на молодого человека, который, резко развернувшись на пятках, уже возвращался к осмотру своего королевства — игорному дому.       – Господин Такеда, а как насчёт его долга?       – А у господина Такеды теперь нет долга, – присвистнул преступник.       – Правда? – загорелись радостью женские глаза.       – Конечно, – рассмеялся Бэкхён, – в моём заведении есть негласное правило: попытка выплатить за другого игрока долг, автоматически делает его новым владельцем.       – Что? – опешила Айли.       – Тридцать миллиардов сто десять миллионов и четыреста восемьдесят тысяч вон с учётом косы, – зашагал Бэкхён от девушки прочь, крутя над головой её срезанные волосы. – Признаться честно, давно я не покупал столь дорогих и бесполезных вещей. Ума не приложу, что теперь с этим делать.

***

      Распалубки сводов напоминают кафедральный собор, где, затаив дыхание, нужно вознести молитву, и маленькие херувимы, затаившиеся на колоннах, донесут её до Создателя. Живописным панно из фруктов и стукко, имитирующим мрамор, были обрамлены стены. Смесь из минералов, мраморной муки и воска создавала иллюзию битого стекла, который под разными углами выглядел иначе, как рисунок меняющиеся в детском калейдоскопе. Зал дышал цветами, от пыльцы которых у Боми уже зудело в носу. Задрав голову, чтобы ненароком не чихнуть, девушка бросила взгляд на люстру с обручами, форма которой походила на классическую медузу, где от каждого ряда к соседнему тянулись каскады хрустальных нитей, находя свой конец в гранёном шаре. Роскошный водопад с ярко отполированной чашей стоил баснословных денег и явно был самой дорогой частью интерьера. Гости важно передвигались по залу, приветствуя старых знакомых и находя новых. Мужчины искали выгодных компаньонов, дамы — новые сплетни. Первые были облачены в дорогие костюмы, сшитые на заказ, из-под рукавов которых проглядывались эксклюзивные часы с бриллиантовыми вставками, а вторые — в роскошные наряды и драгоценные украшения, мерно дремавшие на шеях.       Скучая, Боми считала минуты до того, как гости перейдут в соседний зал и наконец-таки уже сядут за стол. Разговаривать было не с кем: отец, удалившись, оставил её в одиночестве. Бросая взгляд в сторону фонтана с пуншем, девушка злилась, что алкоголь ей теперь категорически противопоказан, и даже небольшая доля рома, сваренного с фруктовым соком, не пойдут ей на пользу. Случайно попавшиеся на пути знакомые не могли развеселить Боми. С детства ненавидя все светские мероприятия, она терялась на фоне лицемерных масок. Одна из которых мелькнула не то, чтобы неожиданно, а совсем уж внезапно, заставляя спрятаться за колонну. В том, что Воншик тоже присутствовал на званом ужине сенатора Чу не было ничего удивительного, Боми, уже подписывая документы о разводе, знала, что встреч на банкетах ей не избежать. Хотя даже несмотря на это, надежда на то, что они не будут сталкиваться всё ещё теплилась в её душе. Украдкой залюбовавшись строгим костюмом цвета марсала с кожаными вставками на лацканах и кармашках, девушка не обратила внимания, что готова уже снести спиной покоившийся в углу фонтан для напитков.       Мужская рука цепко обхватила Боми за локоть, оттягивая в сторону и спасая от всеобщего позора: оставалось совсем чуть-чуть до того момента пока она снесёт алкоголь и фрукты со столешницы. Недоумённо бросив взгляд через плечо, девушка столкнулась со злыми глазами Ханбина. Белоснежная рубашка, тёмно-зелёная жилетка и белоснежные перчатки говорили о том, что сегодня молодой человек здесь выступает явно как часть обслуживающего персонала, а судя по тому, что весёлого лейкопластыря на его щеке не наблюдалось, в этот раз вечер он обслуживал официально, а не пробрался сюда тайком, выполняя чьё-то поручение.       – Ты всегда такая неуклюжая? Ты ведь не надралась? – цокнул он языком, засовывая подмышку металлический поднос.       – Ещё чего удумаешь? – раздражённо одёрнула Боми белый рукав, на который, к её счастью, не попали брызги алкоголя.       – В такие моменты люди обычно благодарят, – укорил молодой человек наследницу Грин Плаза.       – Спасибо, – фыркнула девушка, встречаясь с бесстыжим взглядом, рассматривающим её настолько тщательно, что пришлось смутиться. – Что-то не так?       – Длина твоего платья не слишком коротка для подобного мероприятия и подобного положения? – поинтересовался Ханбин, пытаясь мысленно просчитать количество недопустимых сантиметров от бёдер. Он уже догадывался, что всё мужское общество с удовольствием оценило откровенность наряда к неудовольствию присутствующих с ними дам. В подобном платье-рубашке нужно было ходить дома, после страстной ночи с мужем, но никак не разгуливать на светском рауте. Наряд Боми с большим преувеличением можно было назвать вечерним, на Боми было что-то больше похожее на нижнее бельё, которое на крайний случай сгодилось бы для ланча. Сонливость в глазах и опавшие с утра кудри давали ей лёгкую небрежность, но при этом снимали весь светский лоск. Только красные туфли от Прада на время могли отвлечь внимание, но они были из прошлой коллекции, поэтому вряд ли могли заинтересовать местных модниц.       – А тебе какое до этого дело? – буркнула Боми.       – У тебя неприятности с отцом? – неожиданно поинтересовался Ханбин, успевший захватить краем глаза перепалку между родственниками. Когда он наблюдал со стороны, на миг ему показалось, что председатель Пак во время своей пылкой речи слишком сильно сжал плечо дочери, настолько сильно, что на её коже могли остаться синяки. Впрочем, он списал произошедшее на своё плохое зрение.       – Мои неприятности с отцом оставьте при мне, – скрестила Боми враждебно руки на груди.       – Весь вечер он таскает тебя от одного инвестиционного угла к другому.       – Инвестиционного угла? – переспросила девушка.       – Я так называю разные группы людей, – усмехнулся молодой человек, наклоняясь к уху девушки и по очереди начиная ей указывать рукой в разные концы зала. – Сельское хозяйство, зарубежная торговля, перерабатывающая промышленность, недвижимость и самое прибыльное — информационные технологии.       – Да ты, я гляжу, прошаренный, – оглядела Боми молодого человека, после чего аккуратно поправила стойку воротника его рубашки. – А чего себе спонсора не найдешь? Ты хорошенький, а тут ведь много дамочек за пятьдесят, которые просто жаждут горячего тела, потому что у мужа причиндал давно стал похож на высохший баклажан. Твоя внешность — хорошая инвестиция в светлое будущее. Кто знает, может и официантом тогда бы не пришлось подрабатывать.       – Говоришь так, словно бы это что-то унизительное, — работать официантом, – грубо одёрнул он женские руки от себя.       – Я не хотела обидеть, – покачала Боми головой. – Я тебя понимаю, можно сказать, понимаю. Отсутствие чаевых как в западных странах, двенадцатичасовая смена, после которой ноги горят так, как будто ты ходил по битому стеклу. Раздражительные клиенты, а если они из высшего общества, то каждый второй — чванливый ублюдок.       – На женском форуме от нечего делать прочитала? – усмехнулся Ханбин.       – От чего же? – захлопала Боми ресницами. – Я и сама работала официанткой. Около года в выпускном классе старшей школы. Отец тогда заблокировал мою карту, когда узнал, что вместо того, чтобы ходить к репетиторам, я тусуюсь в клубах. Да, и узнал только от того, что я перепила и одну из его машин разбила. Не веришь?       – Есть такое, – сощурился Ханбин, глядя на аккуратные пальчики с нежно-розовым маникюром. Боми была не похожа на человека, который мог спокойно делать грязную работу. Взгляд с рук переместился на лицо, а потом на губы, которые ему посчастливилось поцеловать.       – Это ничего не значило, – поймала девушка чужой взгляд и сразу догадалась, о чём думает молодой человек.       – О чём ты? – переспросил её официант.       – Поцелуй, – напомнила ему девушка, поджимая капризные губы, – тот поцелуй в Пэтти ничего не значил.       – Я так и понял, – пожал молодой человек плечами. – Ты всего лишь хотела позлить бывшего мужа.       – Глупо это было, – призналась Боми.       – Почему? Кажется, он и правда приревновал тебя, – усмехнулся Ханбин. – Чем в итоге закончилось? Страстным примирением?       – Он настоял на экспресс-тесте на наркотики, – проворчала девушка.       – Ты серьёзно? – удивился собеседник, уверенный до этого в том, что Воншик язвил, когда говорил, что воспользуется его советом.       – А всё из-за тебя, – со всей силы стукнула Бом его кулаком в грудь. – Кто его надоумил?       – Он настолько тебе не доверяет? – хохотнул официант. – Какой образ жизни ты вела в замужестве?       – Вы друг друга стоите, – резко развернулась Боми на каблуках, хлёстко ударяя парня по лицу рубиновыми прядями волос.       – Постой, – придержал он её за запястье.       Замерев, Лимбоми с презрением уставилась на мужские пальцы, сбитые костяшки на которых всего как пару дней как покрылись толстой корочкой. Накануне Ханбин ввязался в привычную для его жизни потасовку, следы на которой можно было с лёгкостью отыскать на его теле, даже не имея карты. Боми не составило труда заметить на шее вылезший из-под рубашки синяк и плохо замаскированную царапину на лбу, которую в спешке пыталась затонировать коллега перед его очередной сменой. На мгновение Боми даже подумала о том, что будь у неё сейчас пудра и тональный крем, она бы помогла Ханбину выровнять цвет кожи: в маскировки побоев ей не было равных.       – Что ещё? – явное раздражение читалось в её голосе.       – Прости, если обидел, – краешком губ улыбнулся Ханбин. Слова его как-то просто без должного усилия слетели с губ. В них не было дежурного извинения за проступок и вряд ли было осознание того, что он сделал что-то неправильно. В какой-то момент Ханбин просто почувствовал, что Боми нуждается в этих словах.       – Ты чего? – растерялась девушка. Ей показалось, что сказанное ей послышалось, ведь к подобным словам она была не приучена. Мужчины перед ней почти никогда не извинялись.       – Просто, – отпустил он женскую руку. – Прости, если я сказал что-то, что задело твои чувства.       – В этом нет смысла, – отступила Боми на шаг — рука непроизвольно потёрла запястья, на котором совсем недавно были обжигающие пальцы Ханбина. – Я знаю, что язык — оружие сердца и даже одно слово может разрушить истину, но чтобы ты обо мне не думал и кем бы ты меня не считал — не изменит моей сути. Я останусь той, кто я есть. Я не стану бессердечной, только от того, что ты меня такой считаешь. Я не стану лицемерной, только от того, что произвожу на тебя такое впечатление со стороны и уж тем более от твоих мыслей я не стану распутной девицей, которая спит с каждым подвернувшимся ей мужчиной.       Вечер был скучным и безрадостным. Боми бродила по залу, временами отвлекаясь на закуски на столе. Устав от мишуры богемного общества, девушка накинула на плечи манто и скрылась на балконе. Мгла догорающего дня лениво сгущалась пока в итоге не превратились в бессонную ночь. Острый серп луны, взобравшись высоко над головой Боми, безуспешно пытался проткнуть небо и просыпать на землю хотя бы парочку звёзд.       – У тебя что, в голове перекати-поле? – раздался за спиной голос Воншика, силуэт которого она сумела разгадать по тени на полу.       – Что? – переспросила девушка. Рука бывшего мужа, вцепившись в локоть, выволокла Боми в коридор.       – На улице не плюсовая температура, – рявкнул мужчина, с силой сжимая покрасневшие от холода пальцы Боми.       Вздрогнув от грубого тона, девушка недоумённо посмотрела на Воншика. До сегодняшнего дня он никогда не смел поднимать на неё голос. Воншик весь состоял из правил приличия, которые в высшем свете нарушать было недозволенно. Всегда вежливый и почтительный даже с людьми, которых он презирает. В этом нет лицемерия. Это его образ мышления. Аристократическая воспитанность у него в крови от его родителей, а у тех от их родителей. Это передаётся из поколения в поколение в их семье. Этому даже не учат. Боми давно поняла, что всё это — природное. Может быть, тайно передающиеся в генах или с переливанием крови.       – Я устала от запаха парфюма, – попыталась оправдаться Боми.       – Но теперь ты отвечаешь не только за себя, – зло прошипел мужчина и вены вздулись на его шее.       Лимбоми инстинктивно погладила живот. К своему стыду она действительно не подумала о ребёнке. Стало совестно за то, что Воншик снова решит, что она недостойна звания матери. Она уже представляла, как он записывает в блокнот ещё один пункт почему ребёнок должен остаться с ним.       – Если ты заболеешь, то могут возникнуть осложнения, – руки сжали плечи, тряхнув Боми на себя, как тряпичную куклу, – а если возникнут осложнения, то это может сказаться на ребёнке. Разве ты не понимаешь, что в самом страшном случае, он может родиться не таким, как все.       – Не таким как все... – повторила Боми, неуклюже заломив ладошки. Глаза её потупились в пол. Спорить с Воншиком не хотелось — он был прав, хотя она и боялась в этом признаться. – А если он, и правда, родится не таким как все? – тихо, пугаясь своего же голоса, произнесла девушка.       – Просто прекращай быть беззаботной, – отступил Воншик от бывшей жены.       – Я не об этом, – подняла на него Боми озадаченный взгляд. – Я вела достаточно праздный образ жизни. Ну, знаешь, алкоголь и лёгкие наркотики. Не то, чтобы у меня доходило до беспамятства, но это ведь как-то влияет на организм. Если подумать, я узнала о беременности только на шестой неделе. Ты ведь понимаешь, что я и с тобой пила вино за ужином?       – Понимаю, – обречённо вздохнул Воншик.       – Только не кричи... – затеребила девушка край рубашки, боясь продолжить.       – Я знаю, что ты никогда не бросала курить травку, – признался мужчина, стягивая с запястья часы и начиная крутить их в руках, чтобы отвлечься. – Лимбоми, я знаю всё, что происходит в моём доме. Я выбросил всю твою дурь, что попалось мне на глаза, запретил тебе её употреблять, но контролировать не стал. Я подумал, что ты взрослый человек и сама в состоянии решить, что делать со своей жизнью.       – Прости, – глаза защипало от слёз. В последнее время Боми просто ненавидела свои гормоны. Никогда в жизни ей не хотелось так много плакать. В последнее время Боми могла даже разреветься от того, что пролила на стол молоко и вскрыла неровно пачку кукурузных хлопьев.       – Не извиняйся. Мы не могли предвидеть, что всё этим закончится. Нам обоим нужно было быть более ответственными. Пусть произошедшее будет уроком на будущее. Сделай всё возможное, чтобы выносить здорового ребёнка, – взгляд скользнул по короткому платью, открывающему покрасневшие коленки. В другой подобной ситуации он бы нашёл Боми через меру привлекательной, но сейчас он думал лишь о том, что девушке не помешали бы тёплые овечьи колготки. Он понимал, что вряд ли из неё можно выбить кокетство даже в таком положении. Боми хотела сиять. Ей было необходимо напоследок перед округлившимся животом и чередой постродовых недель почувствовать себя желанной. Ей хотелось ловить восхищённые мужские взгляды, потому что она догадывалась, что каждый её выход в свет мог стать последним. Появляться на публике матерью одиночкой она не собиралась. – Одевайся, пожалуйста, теплее.       – И всё-таки... – тяжело сглотнула Боми. – Упаси нас от это все святые, если ребёнок...       – С ребёнком всё будет в порядке, – грубо оборвал её мысль мужчина.       – Воншик... – потянулась девушка к нему рукой. Напряжение встало между их телами. Она чувствовала, что бывший муж не желает говорить на подобную тему. Лоб его рассекла некрасивая борозда морщин.       – Говорят, что судьба дарует нам желаемое только тогда, когда мы научимся без него обходиться, – резко развернулся Воншик, так и не давая Боми до него дотронуться. – Если что-то пойдёт не так, то я явно проклят Создателем и в молитвах матушки никогда не было смысла. В любом случае, – посмотрел Воншик на девушку через плечо, – это наш ребёнок каким бы он ни был. Гением, с дислексией или инвалидом.       Потерянная Боми слонялась по коридору. Неприятный осадок после разговора с Воншиком до сих пор остался в её душе. Последний месяц она была очень потеряна. В её окружении не было никого кто бы смог поговорить с ней об утреннем токсикозе, о витаминах для беременных или даже о народных средствах от растяжек на коже. Боми не могла воспользоваться ни чьим советом. Ей было страшно смотреть на то как её живот с каждой неделей увеличивается. Боми не готова была стать матерью. У неё ещё было недостаточно жизненного опыта, чтобы воспитывать ребёнка. Боми сама до сих пор не понимала, что есть хорошо, а что есть плохо. Она не могла контролировать даже свою жизнь, что уж говорить об ответственности за чужую. Боми была уверенна, что не справится. В её мыслях всё доходило до абсурда: она была уверена, что может задавить плод во сне, выбрав неправильную позу для сна или поесть слишком мало, не дав ребёнку нужных питательных веществ.       – Где ты вечно ходишь? – дёрнул её за руку отец, когда она уже успела потонуть в своих дурных мыслях.       – Дышала свежим воздухом, – сморщившись, повела Боми плечом. Жест отца был настолько резким, что ей почудилось, что косточка сместилась назад и теперь у неё вывих.       – Так сложно быть кроткой? Я же просил тебя быть возле меня, – раздражённо выплюнул он.       – Чтобы услаждать взор будущего конгрессмена? – отбросила девушка за спину упавшую на лицо прядь волос. – Что ты задумал на этот раз? Дела в компании настолько плохи, что самое время меня под кого-то подложить? И сколько готов дать твой новый спонсор?       – Конечно, – вцепился он в женскую руку, – сейчас как раз самое время, пока брюхо не округлилось. Должна же от тебя быть хоть какая-то польза.       – Правильно, сейчас самое время поговорить о пользе, – хмыкнула Боми. – Напомни мне, кто из нас двоих грезил о том, чтобы породниться с семейством Ким, но в итоге всё пошло не по плану.       – Ах ты ж, дрянь, – заскрипел мужчина зубами.       – Это же было мечтой всей твоей жизни — монополизировать бизнес страны, – Боми хотела освободиться от отцовской руки, но он ещё крепче сжал её пальцы. – Что же вас погубило, председатель Пак? Неужели жадность? В детстве ты очень редко рассказывал мне сказки и только от того, что это было редкостью, а почти все их помню, – наклонившись, девушка заглянула в глаза отца, пытаясь найти там сожаление от всех своих поступков, но снова смогла узреть только скупую расчётливость. – На рассвете лисица вылезла из норы. Солнце только-только всходило, поэтому отбрасываемая от неё тень была невероятно огромной. Посмотрев на неё лисица подумала: «Надо же, какая я всё-таки большая. Вероятно, на завтрак мне нужно съесть целого верблюда». Утвердившись в этой мысли, она отправилась на его поиски. Неожиданно перед ней выскочил заяц и пустился наутёк. Лисица пренебрежительно на него посмотрела, фыркнула и подумала: «Такой маленький, явно не для меня». Солнце поднялось выше, поэтому тень, преследующая лисицу, стала меньше. Остановившись, она оглядела тень и решила, что верблюда ей, пожалуй, будет многовато и на сегодня ей хватит барашка. Пока она рыскала в поисках еды, дорогу ей перебежала стайка куропаток. Лица снова презрительно фыркнула и подумала: «Куропатки? Ещё бы я не тратила на них свои силы. Приберегу их для барашка». Солнце подпрыгнуло ещё выше и лисица с удивлением обнаружила, что её тень стала совсем маленькой. Тут-то она и вспомнила и зайца, которого видела с утра, и куропаток, которых видела во время обеда. В итоге солнце село и тень вконец пропала. Голодная и злая на весь мир лисица стала гоняться за мышами.       – Что ты пытаешься этим сказать? – зло пригвоздил он девушку к месту.       – Завышенная гордыня, – улыбнулась Боми, – лисица судит о себе по тени, отбрасываемой на землю, а не о своём истинном облике.       – Решила поумничать? – забрюзжал он слюной. – Да ты с горем пополам отучилась двенадцать классов. Ты хоть понимаешь, что если бы не я и моё умасливание учителей, с подарками на каждый праздник, то ты вообще бы не выпустилась из школы. Ты всегда была дурой. Ты до сих пор пишешь с ошибками начальных классов и не можешь сложить двузначные числа в уме. На тебя всегда не переставая жаловались и просили перевести в коррекционный класс для умственно отсталых. Перед окружающими у тебя было только одно преимущество — твоя красота. Однако, красота — скоропортящийся товар, Боми. Придёт время и твоё смазливое личико обесценится, твоё тело перестанет будоражить взоры мужчин.       Злоба председателя перерастала в ярость. Капилляры на глазах потрескались. Лимбоми со стороны была бледна и выглядела слишком нездоровой, как будто ещё чуть-чуть — и она упадёт в обморок. Руки её подрагивали, а рот открывался и закрывался, пытаясь вставить хоть слово.       Ссора близилась к кульминации, когда Ханбин вывернул из-за угла, натыкаясь на богатую семейку. Ощущение напряжения он почувствовал сразу. Занавес скоро должен был опуститься, только прежде нужна была яркая развязка, заставившая зрителей подпрыгнуть со своих мест. Попятившись спиной назад, молодой человек решил удалиться. Лишние уши семейству Пак не нужны были. Как в замедленной съёмке перед глазами официанта протянулась череда неожиданных кадров. Губы Боми дрогнули в усмешке. Звук похожий на хлыст извозчика, бьющего упрямую лошадь, разлетелся по коридору. Мужская рука взметнулась вверх, оставляя пощёчину на красивом лице. Брошка, сорвавшись с женской груди, как метеорит отлетела к ногам молодого человека. Опешив, Ханбин замер.       Кончиком языка Боми попробовала на вкус свежую кровь, после чего её губы сложились в самую печальную из всех когда-либо виданных Ханбином улыбок.       – Нужно ли подставить мне вторую щеку, отец? – не дожидаясь ответа, повернула она лицо. Глаза нашли растерянного молодого человека, который врос в пол как чансын. Стыд застыл в женских глазах. Боми стало неловко, что кто-то стал свидетелем произошедшего.       – Ах ты, неблагодарная тварь, – взметнулась в воздухе ладонь, намечая более длинную траекторию пути и от этого куда более болезненный удар, чем первый.       Не добравшись до лица, мужская рука застыла в воздухе. Раздался хруст вывернутого запястья. Ханбину хватило всего лишь пары широких скачков, чтобы он пресек эту унизительную экзекуцию. В девичьих глазах застыли слёзы, которые от него постарались спрятать, резко отвернувшись. Желваки заиграли на челюсти молодого человека. Злость стала похожа на перевёрнутый котёл магмы, выжигающей землю под ногами. Ханбину понадобились какие-то считаные секунды, чтобы понять, что происходящее, подобно развернувшейся на его глазах сцене, в семействе Пак — норма. То с какой покорностью Боми приняла удар, уже являлось показателем того, что она давно сдалась и перестала бороться. Это казалось невероятным. Девушка, чей внешний вид и манера разговора были настолько дерзкими, что отпугивали даже его, стояла напротив, сломленная и полная покорности.       Не выдержав, Ханбин занёс руку. Впервые в своей жизни председатель Пак ощутил на губах вкус собственной крови, а следом за ней и ломоту в рёбрах. Знал ли Ханбин, кто такой председатель Пак? Знал. Догадывался ли он об его влиянии и тому, что за его поступком последует? Догадывался. Его уже предупреждали о том, что когда-нибудь его пылкость сыграет с ним злую шутку. Однако молодому человеку и так нечего было терять. Ни хороших связей, ни денег у него не было. У него нельзя было отнять дом, работу или любовь всей жизни. У него даже не было родственников, которым произошедшее могло прилететь бумерангом. Единственное, чем он мог свободно распоряжаться — это своей свободой, которой он в скором времени мог лишиться. Впрочем, у Ханбина ещё оставалась гордость и честь, которую вряд ли председатель Пак мог отнять.