Кочевник

- Почему всё... так? - Наташа в который раз не находила слов, оглядываясь по сторонам. Яркие ковры, мягкие подушки, пиала с ароматным чаем - непременно "с уважением", чуть меньше половины. Всё настолько яркое, что кажется нереальным, и хочется потрогать рукой, и одновременно страшно. Вдруг развеется, вдруг исчезнет? Но сидящий рядом смуглый красавец в темной одежде явно не разделял ее тревог и недоумения. - Как - так, айналайы́н? - спокойно поинтересовался он. - Вот так, - Наташа обвела рукой пространство юрты. - Двадцать первый век на дворе, Темирхан, а для тебя как будто совсем не существует времени! Да и расстояний тоже, - она вдруг вздохнула. - Здесь ведь не Москва, не Казахстан, даже не Китай... - Невада, - пожал плечами Темирхан. - Не степь, конечно, но сойдет. - А местные согласятся с этим, если увидят твою юрту? - Не увидят, айналайы́н, ты же знаешь. Пока я не захочу, не увидит никто, кроме тебя. Ты же всегда ее находишь, где бы она ни стояла. - Это скорее ты находишь меня везде и всюду! - Наташа покачала головой и улыбнулась. - Я-то думала, ты теперь кочуешь только по заданию... - Задания заданиями, а степняка надолго на одном месте не удержишь, - серьезно отозвался Темирхан. - Куда хочет - туда идет. Особенно если за женой... - Женой... - плечи Наташи подозрительно дрогнули. - Хочешь сказать, я тебе всё ещё жена? После всего, что было? - А что было? - Темирхан чуть улыбнулся. - Старк был просто заданием. Беннер сам сбежал... Так к кому мне тебя ревновать, к Капитану Америке? Ты же вроде говорила, что он даже целоваться не умеет... - Ну, до тебя ему точно далеко, - Наташа отпила чаю явно в попытке успокоиться. - Но знаешь, всё ведь так изменилось! У тебя, у меня... Мы оба уже не прежние. - Особенно я, - кивнул Темирхан. - Ты была права, айналайы́н, не стоило связываться с Куратовым. Сглупил, что и говорить, и ничего с этим не поделаешь... Наташа отставила пиалу и подалась ближе к нему, встревоженная выражением боли, проступившим на любимом лице. Она знала, как легко теперь причинить Темирхану боль. Порой достаточно просто мысли. В том числе и о ней. О том, что не послушал ее когда-то, о том, что сейчас она сама стала неуловимой, как тень, а прежде счастливая жизнь превратилась в череду обманов и опасностей - и что с того, что эти опасности называются спасением мира? - Темирхан... - теплым шепотом по коже, ласковыми пальцами в черные кудри, биением близкого сердца отогреть, отвести боль, говоря без слов - я здесь, я рядом. Ты сказал правду, я всегда нахожу тебя. И я не уйду. Не сегодня, не сейчас. - Ты здесь, - эхом откликнулся он на ее мысли. - Вот всё, что важно. Наташа, ты дома. И этот дом будет всюду, где бы ты ни оказалась. Он не останется воспоминанием, не превратится в развалины. Он всегда близок, айналайы́н, помни это. И я жду тебя. Жду тебя дома. - Дом... - она улыбнулась, сглатывая подступившие слезы. - Да, Темирхан. Ты помнишь, тогда, в наш медовый месяц мы жили вот так, и мне всё казалось таким странным... Думала, никогда не пойму, не привыкну, а сейчас... Сейчас я и правда дома. - Вот видишь, кочевнику и правда временами проще. Его дом всегда с ним, - он притянул ее к себе. - А ты всегда найдешь дорогу домой, верно? Наташа поцеловала его - уже не осторожничая, зная, что не ранит, не причинит боли, напротив, заберет всю ту, что еще осталась. И боль эта сольется с ее тревогами, чтобы растаять без следа. Заковианский договор, раскол среди Мстителей, в который раз поднимающая уцелевшие головы Гидра - всё это было неважно. Далекие заботы агента Романофф, а не любящей и истосковавшейся по мужу Натальи Кусаиновой... Она улыбнулась, чувствуя, как нетерпеливо скользят пальцы Темирхана по ткани боевого костюма. Пожалуй, стоит переодеться во что-то более домашнее. Койлек или еще в Москве купленное платье с цветочным узором? Она выберет, но несколько позже. Когда пора будет побыть примерной женой, и по всем традициям подать мужу на обед бешбармак.