Chocolate and rum

      — Привет.       — Привет, индеец.       Он опять подошел неслышно. Хотя, возможно, это просто потому, что вода шумит. Пена от шампуня покрыла все лицо, поэтому пришлось сначала смыть все, чтобы повернуться к нему и посмотреть в глаза. Такие знакомо шоколадные и снова грустные. Или, может, просто уставшие.       — Как прошла пресс-конференция? — спрашиваю я, касаясь губами уголка его рта.       — Как и все предыдущие, — с усмешкой отвечает Джон, расстегивая рубашку.       — Я скоро выхожу, — прикручиваю воду, чтобы еще раз вспенить шампунь.       — Ну, ты ведь не оставишь меня одного в этой холодной белой комнате?       Комично поднимает брови, строя глазки и становясь похожим на одного из своих многочисленных персонажей. Тем временем брюки уже летят в сторону. Джон делает шаг, заходя в душевую кабинку.       — Тебе помочь?       Опускает руки на мою голову и массирует кожу, вспенивая шампунь и перебирая мокрые пряди волос. О-ох, именно так, давай… Я просто таю, когда кто-то делает что-нибудь с моими волосами. В пределах разумного, разумеется. Когда от его манипуляций я уже готова заурчать, Джон спускается по моей шее, надавливая на какие-то точки кончиками пальцев, от чего вниз по спине проходит легкая приятная дрожь. Отвлекшись от шеи, мужчина переходит к плечам. Боже, что может быть лучше массажа? Только осознание того, что за спиной стоит Он и разделяет нас только призрачно тонкий водопад льющейся прохладной воды.       — Кажется, это я должна делать массаж моему уставшему мужчине… — с закрытыми глазами говорю я.       — О, скажи это еще раз, — громкое урчание над ухом.       — Что сказать? — еще немного, и мои ноги окончательно подкосятся.       — Что я твой мужчина.       Боже…       — Ты мой мужчина. Только мой. Да…       Опустив ладони мне на бедра, разворачивает к себе. Мои глаза распахиваются, когда его губы обжигают кожу на шее…       Сидит в кожаном кресле, в руках стакан с ромом. Подхожу, беря с журнального столика второй, и наполняя его. Никогда не любила ром. До встречи с ним. Темная обжигающая жидкость обволакивает горло, быстро разнося по всему телу тепло и еще больше расслабляя мышцы. Его глаза обжигают не хуже рома и кажутся ужасно голодными. Но когда я, придерживая норовившее сползти полотенце, сажусь к нему на колени и, не выпуская стакан из рук, целую влажные губы, Джон только легонько приобнимает меня и спрашивает сквозь поцелуй: «Будешь шоколад?».       Смеюсь, когда он достает из кармана махрового халата большую плитку молочного шоколада. Сняв фольгу, протягивает мне. Стараюсь откусить как можно больший кусок. Он лениво улыбается и откусывает сам. Маленький кусочек.       Гашу чрезмерную сладость шоколада глотком рома. Во рту странная, но приятная смесь вкусов. Глотнув, тянусь к Джону, сцеловывая шоколад с его губ. Да он сам как этот шоколад. Только щедро разбавленный ромом. Такой весь сладко-горький, и не поймешь, чего в нем все-таки больше. Вот он нежно-нежно, почти трепетно покрывает поцелуями мою шею… А сейчас — резко притягивает еще ближе к себе и по-хозяйски опускает руки на мои бедра, одновременно оставляя красный след где-то в районе ключицы.       Сейчас мне сложно об этом думать, но утром, проснувшись ближе к полудню, снова задамся вопросом: чего же он все-таки жаждет. С таким человеком, как Джон, легко засыпать и тяжело просыпаться. Вечером я всегда знаю, о чем он думает и чего хочет. Тепло, разговор, объятие. Секс. Утром же складывается впечатление, что он вообще не понимает, как я оказалась в одной постели с ним. Но вновь приходит вечер, и Джон становится нежным, или страстным, или дурашливым… Часто всем вместе. Шоколад сменяет ром, а ром — шоколад, и так по кругу. Наверное, мне просто нужно понять, что его сладости не будет без горечи, и наоборот. Что не существует мягкого и «пушистого» Джона, равно как нет и скрытного и холодного. Есть лишь смесь, вихрь. Симбиоз. Он часто говорит, что все люди носят маски, и иногда я боюсь так никогда и не увидеть его без них.       Но мое полотенце падает на паркет пола, пальцы развязывают пояс его халата, и все мысли бегут прочь из головы. Ведь в такие моменты мне кажется, он настоящий. Мне кажется, что та маска, если она вообще есть, слетает с него. Возможно, мне просто хочется в это верить. Но я чувствую, что сейчас он счастлив, а разве можно сымитировать счастье? Нет, только не сейчас. Я просто буду мысленно шептать ему, что люблю, и наслаждаться мелькающими в его глазах искорками. И, может быть, когда-то скажу это вслух.