Медвежья шкура

Холодные воды реки морозили бы ноги, мышцы бы свело судорогой, но сейчас ему было все равно. Никакому холоду не побороть толщину его шкуры,не добраться до мышц и костей через слой жира. Вода искрится на солнце, забивает глаз, обманывает, но его не провести. В толще блеснуло, запестрело- удар мощной лапы- на массивных когтях трепещется рыба. Крупная, хорошо. Теперь самое сложное- не съесть. Контроль над собой в таком виде все еще давался с трудом. Огромный медведь с седой мокрой шерстью грузно выбирается на берег, аккуратно кладет рыбу в заранее отрытую ямку, к паре таких же. И снова в воду. Уже после, теперь в привычном и родном теле, Белый нанизает рыбу на крюки, прилаживает к веревке. Он доволен собой. Он смог. В прошлый раз почти вся рыба была съедена, а теперь ему есть, что принести в племя. Чешую снимут, мясо закоптят на пышущих жаром углях, а потроха отнесут Шаману- смотреть, видеть, говорить. Он смешает их с птичьими костями и горькой травой, будет петь колдовскую песню, беседовать с духами. На обратном пути Белого все еще немного ломит от медвежьего тела, вкус шерсти и сырой рыбы надолго въелся в язык,запах застрял в носу. Он делает успехи, но все еще со скрипом. Ему снятся мутные сны, они полны неясных образов, других миров, говорит Шаман, но Белому не легче. А кто сказал, что легко будет? Через завесу дыма не разглядеть полностью, не осознать. Его тянет, неизвестность влечет, тайны так и просятся в руки, но только кажется, вот оно, здесь, вижу, чувствую... Ускользает. Он идет по теплому лесу, знакомому, доброму, коварному лесу. Человек слабее медведя, но так Белому легче. Он смел на охоте и бесстрашен в бою, но трусливо ищет проторенные пути, когда дело касается ворожбы. Ему все еще кажется, что Шаман ошибся в знаках, неверно раскинул камни, сыграл с ним злорадно. Не мог он быть отмечен духами. И даже медвежья шкура вместо тонкости кожи не уверила Белого в этом.