Часть 1
15 июня 2020 г. в 07:51
Ракель молча смотрела на Серхио дольше, чем это было необходимо. Она рассматривала его так долго, что могла увидеть его ритмичное, ровное дыхание, на его лице была маска беспристрастия. У него не дрогнул ни один мускул, когда их глаза встретились. Она не узнавала того, кто стоял перед ней сейчас. В нем не было ничего, что напоминало бы о милом, нежном человеке, который будил ее поцелуями каждое утро в Палаване.
«Она использовала тебя, потому что ты самое слабое звено».
Его слова ранили ее, боль ощущалась настолько остро, что Ракель думала, что может рухнуть на пол, не выдержав всего этого. Ее глаза жгло от подступающих слез, но она запретила себе плакать перед этим незнакомцем, которого Серхио включил, чтобы ранить ее. Два долгих года она засыпала и просыпалась с этим человеком в одной постели, но с жестокой и холодной стороной его личности — Профессором была едва знакома. Она прекрасно понимала, что когда-нибудь ей придется вновь встретиться с ним, и теперь это будут не бестактные вопросы по телефону, но она и подумать не могла, что это случится так. Боль, вызванная воспоминаниями о первом ограблении была ничем по сравнению с той болью, которую она испытала, когда он выплеснул на нее всю ненависть, которая должна была быть направлена на полицию, фактически сравнив ее с пустым местом.
Это было несправедливо. Ракель не заслужила такого отношения к себе, она не должна была слушать то, как любовь всей ее жизни заявляет ей, что она является слабым звеном. Она хотела высказать ему все, но не могла никак найти подходящих слов. Чувствуя приближающуюся истерику, не зная, что еще сделать, чтобы сдержать плотину накатывающих эмоций, она вдруг убрала свои волосы со лба, оголяя небольшой участок кожи.
— Смотри сюда, — прикоснулась она к едва заметному шраму. — 2004 год, полицейская академия. Газовый баллон со слезоточивым газом упал на меня во время тренировки, и я потеряла сознание. Остальные сочли это забавным. Настолько забавным, что я была поводом для шуток каждого из них до окончания курса.
Не сводя с него глаз, испытывая боль и ненависть, Ракель решительно отступила на один шаг назад. Серхио молча наблюдал за тем, как она приподнимает свободную футболку.
— Это видишь? — сказала она, указывая на извилистую линию на своей шее: — 2008 год, обнаружили торговлю наркотиками на одной из вечеринок в пригороде Мадрида. Наркоторговец взял меня в заложники, когда мы отгоняли арестованный автомобиль, в котором хранились запасы ЛСД. Больше пятнадцати минут он тыкал своим карманным ножом в мою яремную вену, пока его не обезвредили.
Серхио сглотнул и быстро отвел взгляд от шрама. Ракель не сдавалась и, дрожащими пальцами окончательно сдернула майку, бросая ее на пол.
— 2014, я стала мамой, — произнесла она, указывая на большой шрам на линии живота. — Мамой самой красивой и умной девочки, которой рано или поздно придется столкнуться с несправедливостью этого мира, где мужчины имеют полное право унижать женщин. Я живу в этом мире, воспитывая свою дочь одна, не полагаясь ни на чью помощь с момента ее появления на этот свет. И как бы тяжело мне не было, я делаю это.
— Ракель, — начал он дрогнувшим голосом.
— Нет, теперь твоя очередь слушать, — прервала она его угрожающим голосом, тыкая в него пальцем. Серхио замолчал. Его лицо горело от стыда, а сердце билось слишком часто, грозясь вырваться наружу. Она расстегнула ремень, сбросила штаны, и он увидел очередной символ ее храбрости. Он знал каждый ее шрам наизусть, он пробежался по ним миллионы раз и каждый раз, когда его пальцы касались их на ее теле, он хотел узнать откуда они взялись, но не решался спросить. Теперь, переживая с ней каждый миг ее боли и силы, он сожалел о каждом слове, которое он когда-либо сказал в попытках задеть ее.
— 2016. Альберто оставил эту отметку сигаретой, потому что я задержалась на работе и не успела закончить приготовление ужина, — указала она на темно-коричневое пятно на коже. И хоть раны больше не кровоточили, Ракель все еще могла почувствовать ускоренное биение сердца, вспоминая каждую атаку. Серхио сжал кулаки, и теперь в этом человеке она стала узнавать знакомого ей сочувствующего мужчину. Все еще прикрытый маской Профессора, он просматривался сквозь трещины все четче и четче.
Она не могла остановиться, чувствуя потребность выплеснуть все накопленное годами наружу. Она не могла больше просто смотреть на свои шрамы, ей хотелось рассказать обо всем. Ей хотелось поделиться с кем-то той болью, которую ей пришлось испытать, чтобы выжить. Она продолжила, сбивчиво дыша.
Она больше не знала, было ее поведение демонстрацией силы или слабости, но замолкать не собиралась. Пусть даже она выглядит в его глазах теперь еще слабее, чем раньше, отчаянно пытаясь доказать, что сильна. Ткнув своими запястьями прямо под нос Серхио, она впервые замолчала.
— 2017 год. Глупый ребенок, который называет себя Профессором, связал меня цепями, подвесив в ангаре, в котором он прятался от полиции, — наконец, произнесла она, не замечая слез, текущих по щекам Серхио, потому что сама она совсем не настроена была плакать, даже если ее сердце истекало кровью. — Он приковал меня, обмотав цепи вокруг моих рук, закрепив их замком. Он же разрушил мою карьеру и личную жизнь. И знаешь, я думаю, что это был единственный раз, когда я проявила слабость, потому что несмотря ни на что, я полюбила его. И я все еще стою здесь, находясь на его стороне, как полная дура, надеясь на то, что ко мне будут относиться так, как я этого заслуживаю. Заслуживаю того почтения, с которым относился ко мне Серхио на протяжении последних двух лет, когда не было этого ограбления, не было Алисии и не было мести.
Серхио хотел взять Ракель за руки и поцеловать ее шрам. Не только тот, который появился на ее теле благодаря его стараниям, но и каждый другой. Мучительно медленно, заставляя их раствориться. Но он не мог даже шелохнуться. Его тело оставалось неподвижным. Все, что он мог — это яростно дрожать, смотря ей в глаза с таким же ожесточенным выражением лица, что и прежде, но теперь издавая слабые сожалеющие вздохи, и позволяя слезам катиться по лицу.
Не желая оставаться здесь больше ни секунды, она стала яростно натягивать на себя одежду. Он молча наблюдал за тем, как раненая, но не сломленная женщина подняла с пола футболку и надела ее на себя. Вдруг в трейлере стало не хватать воздуха, ему стало казаться, что в легких не осталось ничего, кроме углекислого газа.
Ракель нужно было выплакаться. Но не там. Не при нем.
— Знаешь, Серхио, думаю, она использовала меня не потому, что я слабая сторона. Она использовала меня, потому что знает, что у меня есть сердце, — бросила она ему в лицо, затем направилась к двери. Остановившись там, не оборачиваясь, она добавила: — И, честно говоря, для меня слабым является тот, кто не понимает, что жизнь — это гораздо больше, чем составление идеальных планов с целью мести за тех, кого больше нет с нами. Слабым является тот, кто не умеет прощать. Слабый — это ты.
