Семья.

Из соседней комнаты раздался грохот, за которым последовали приглушенные крики. Женщина неуверенно отложила толстую книгу и встала, нервозно одернув свою чёрную юбку. После смерти отца она жила в семейном поместье совершенно одна, так…  — Какого чёрта? Мысли быстро крутились в голове: «Что же мне делать?» Отбросив сомнения, женщина взяла стоявший на столе канделябр и направилась в коридор. Руки её слегка подрагивали, когда она потянула дверную ручку от комнаты, из которой послышался шум. Она, резко открыв дверь и воинственно вскинув канделябр, прокричала:  — Кто здесь?! Это была бывшая спальня её брата и сюда давно никто не заходил. В помещении неприятно пахло затхлым воздухом и стариной, через плотные шторы не пробивался солнечный свет, но она знала, что в комнате сохранилось его вещи: старые, покрытые пылью и ветхими покрывалами, никому не нужные (прямо как она, какая ирония). Когда глаза привыкли к темноте, царившей в комнате, женщина увидела человека, который сидел на полу рядом с постелью. Он нервно дернулся, прижимаясь к кровати, и повернул голову в её сторону. Свободной рукой женщина схватилась за дверной косяк, канделябр с оглушительным звоном выпал из ослабевших пальцев. Человек, которого она увидела, выглядел прямо, как…  — Себастьян?! Он выглядел, как её брат. Как её чёртов братец, когда тот сбежал из дома. Одетый в классический костюм, с растрёпанными волосами и промокший с ног до головы подросток смотрел на неё, широко раскрыв свои голубые глаза.  — Лидия? — спросил он слабым голосом.  — Себастьян, какого… Она сделала неуверенный шаг в его сторону. Подросток резко подскочил, нервно взмахнув руками, видимо, желая убежать, но, споткнувшись об валяющийся у ног футляр, упал прямо под ноги Лидии. Тяжело вздохнув, женщина протянула ему руку.  — Всё хорошо, Себастьян. Я… Он сел на пол, проигнорировав её руку, спросил:  — Где отец? Вода стекала с его волос и одежды, пропитывая старый ковер, на котором он сидел. Лидия не могла не подумать о том, как жалко Себастьян выглядел в этот момент: мокрый и дрожащий, сидящий у её ног. Но когда подросток вскинул голову и встретился с ней взглядом, она отпрянула. В глазах брата женщина увидела то, о чём сама могла только мечтать.  — Отец мёртв.  — Что?  — Он умер.  — Но… но как? Женщина внимательно посмотрела на Себастьяна, тот ошарашенно уставился на неё в ответ. Подросток попытался подняться, колени его подогнулись, но Лидия подхватила брата под локоть. Долгие мгновения они так и стояли, смотря друг другу в глаза.  — Состарился и умер, — наконец произнесла она, слова довались легко.— Думаю, ты предпочел бы что-то более интересное? Себастьян вырвал свой локоть из её хватки, пригладил выбившиеся пряди волос, провёл рукой до затылка, сжал волосы. На сестру он подчёркнуто не смотрел.  — Успокойся, — жестко сказала она.— Тебе не нужно никуда бежать.  — Как я, чёрт возьми, должен успокоиться?! — Подросток снова взмахнул руками, выдохнул сквозь крепко стиснутые зубы. — Несколько минут назад отец…  — Прошло не несколько минут, а несколько десятков лет! Чувствуя, что начинает закипать, Лидия стиснула кулаки и отвернулась от него. Себастьян растеряно смотрел на сестру: на её растрёпанные пшеничные волосы, напряжённую спину и плечи, обтянутые тканью накрахмаленной блузки.  — Лидия, я… — Он запнулся на полуслове. — Мне…  — О, помолчи, — она бросила на него взгляд из-за плеча, — Лучше пошли за мной, нужно срочно что-то сделать с твоим внешним видом. Они сидели в гостиной. Себастьян, принявший душ и натянувший свой старый халат, на диване, Лидия — в кресле напротив него. Друг от друга их отделял лишь небольшой журнальный столик, на котором стояли фарфоровые чашки и блюдце с песочным печеньем. В голове подростка промелькнула мысль о том, что Лидия не изменила своим вкусам за эти годы.  — Угощайся, Себастьян.  — Не называй меня так, — он произнёс это резко и чётко, нахмурил брови. Женщина вопросительно вскидывает голову, чуть кривит губы.  — С чего это? Брат бросает на неё тяжёлый взгляд. Она вспоминает ту ночь, когда Себастьян ушёл из дома, вспоминает его перекошенное в страдании лицо и горящие глаза, понимает, что у него (в отличие от неё) не было времени для смирения.  — Ладно, — слово застревает в горле, — Глэм. «Кажется, ошарашенный взгляд братца стоил этого», — думает Лидия и весело фыркает. Когда она берёт в руки чашку, пальцы её почти не дрожат, Глэм же с трудом подносит чай к своим губам. Она замечает глубокие тени под его глазами, то, как он сутулится (почти утыкается носом в свою чашку) и хмурится. Он допивает свой мятный чай, а Лидия умудряется съесть половину печенья, прежде чем произносит:  — Тебе нужно выспаться.  — Я не хочу спать.  — Не упрямься, — Глэм сжимает ногу рукой, нервно водит глазами по комнате. — Пойдём, ляжешь в моей спальне. Брат смотрит ей в глаза и она чувствует, как исходящее от него напряжение исчезает.