Долг

      Он получил подтверждение приема приказа и отключил комлинк.       — Итак, Рука Императора, — сказал он, снова подняв взгляд на Мару, — мы пришли к соглашению. Темное воинство в обмен на снятие нашей метки смерти с Каррде. Сколько времени вам нужно, чтобы добраться до нынешней базы Каррде?       Краем глаза Элла увидела, как Мара колебалась, и ее челюсть отвисла. Действительно ли Мара собралась дать ему так много подсказок о том, как найти Каррде? Неужели она вдруг забыла, на что способен Траун? Как будто белоснежный цвет его кителя был недостаточно показателен! Замелькали обрывки воспоминаний, являя всё, что ее мать рассказывала о нем. О коммандере Митт’рау’нуруодо из Флота Экспансии и Обороны чиссов, ныне известного как имперский гранд-адмирал Траун…       Имя и звание вызвали смесь эмоций: от полного восторга до абсолютного страха. Тот ли это чисс, которого юная Мэрис Фераси когда-то так уважала? Если да, то что, во имя всех известных миров Галактики, он делал здесь? Разве чиссы не придерживались доктрины полной изоляции?       Часть ее желала знать, так отчаянно жаждала знать, как если бы это могло успокоить дух ее матери. Но другая часть просто хотела выбраться к криффу с этого корабля живой. Чисс, описанный ее матерью, был полной противоположностью тем слухам, которые она слышала о гранд-адмирале. Это просто не мог быть один и тот же чисс, если…       …если только слухи о гранд-адмирале были полной чушью. Или в этом чиссе было что-то еще, не то, в каком свете выставляла его Новая Республика.       Элла не понимала, что в тот момент заставляло ее чувствовать себя хуже: мысль о том, что она и Мара, возможно, потеряли доверие Тэлона Каррде, лидера контрабандистов, заменившего ей отца, или предположение о том, что новое правительство, которое по идее должно было защищать интересы всей Галактики, подставило их. Последнее было бы неправдой, если бы Новая Республика не распространяла ложь и антипропаганду относительно Империи. Разве это не делало ее такой же ужасной, как враг, с которым она боролось?       Она медленно покачала головой, решив отложить этот вопрос до тех времен, пока другие более мудрые люди не смогут дать ей ответ. Она перестала таращиться на Мару, словно дурочка, и опустила глаза в пол, рисуя в воображении художественную картину на его идеально чистой поверхности.       — На «Небесном пути» около трех суток, — ответила Мара. — Двое с половиной, если я потороплюсь.       — Я советую вам поторопиться, — сказал Траун. — Начиная с этого момента, у вас есть ровно восемь суток на получение координат и возвращение сюда.       Мара уставилась на него.       — Восемь суток? Но это…       — Восемь суток. Или я сам найду его и получу координаты своими методами.       Услышав это, Элла вздрогнула, не в силах остановить это непроизвольное движение, и уставилась на Мару и гранд-адмирала. Все знали или, по крайней мере, были наслышаны о том, какие ходят слухи об имперских методах допроса. Мысль о том, что могло бы случиться с Каррде, и вся информация, которую он мог бы выдать под наркотиками и пытками… Вторую волну дрожи, пробежавшую по спине, она даже не попыталась скрыть. Тогда умрет много людей. Много хороших людей.       Она внезапно поняла, почему Мара готова была заключить сделку. Флот Катана в обмен на жизни тысяч людей. Игра стоила свеч, независимо от того, как были расставлены фишки.       В воображении Мары родилась дюжина возможных возражений. Но еще один взгляд в эти горящие алым глаза заставил их померкнуть.       — Я сделаю все, что смогу, — сказала она. Крутанувшись на каблуке, Мара направилась в сторону выхода.       — Я уверен, что сможете, — бросил он ей вслед. — А после этого у нас состоится долгий разговор. Обо всех тех годах вашей жизни вне службы Империи… и о том, почему вы на нее так долго не возвращались.       Элла восприняла это как сигнал к действию и повернулась, чтобы проследовать за Марой к двери и стараясь не обратить на себя его внимание. Может быть, судьба будет на их стороне, и они смогут обойти условия сделки. Каррде был невероятно искусен в поиске лазеек в заключенных сделках. Оставалось надеяться, что он найдет способ…       — Скажите мне, Мара Джейд, — спросил напоследок гранд-адмирал, в его голосе проскользнуло легкое удивление. — Сколько нужно людей, чтобы доставить сообщение?       Мара замерла. В ее глазах отражались страх и сожаление, а прямо под этими эмоциями бурлил сильный гнев.       — Послушайте, — начала она, вновь пытаясь говорить твердо. Но страх смягчил тон, лишил его силы. — Там сложная система навигации. Мне нужен второй пилот.       Он поднял бровь.       — Я уверен, что это можно организовать, если вы чувствуете, что не справитесь с задачей, Рука Императора.       Что-то случилось с Марой, что-то, от чего она потеряла ауру уверенности, которую до этого так старательно демонстрировала при нем. Она отбросила разумные доводы и пошла напролом.       — Вы обещали, что метка смерти будет снята, — прорычала она, схватив Эллу за руку и довольно грубо толкнув ее к двери. — Зачем она вам? Она ничего не знает. И причинение вреда одному из людей Каррде не входит в условия нашего соглашения!       — Неужели? — подхватил он, в его голосе вновь появились ледяные нотки. — Я не говорил, что вашей юной спутнице причинят вред. Она останется здесь, — он поднял руку, на корню обрывая уже готовую сорваться с губ Мары гневную тираду, — как гостья Империи. Если вы действительно выполните свою часть соглашения, то ей нечего бояться.       — А если нет? — зарычала Мара. — Вы убьете ее, как только вытащите из нее всю информацию.       Траун покачал головой, всего одно движение: слева направо.       — Вскоре вы поймете, что в моей Империи ресурс не тратится попусту. Я считаю, что жизнь является довольно мощным и ценным ресурсом, — ответил он, сквозь холодную невозмутимость виднелись намеки на зарождающийся гнев. — Теперь идите, Мара Джейд. Выполните свою часть соглашения, или вы узнаете пределы моей щедрости.       Элла стояла как вкопанная, стараясь не показывать страх, и Мара сделала единственное, что могла в этой ситуации. Она сухо кивнула. А затем бросила на Эллу взгляд, который можно было истолковать как нечто среднее между испугом и безмолвным приказом оставаться сильной. Затем Мара Джейд вышла за дверь. И Элла оказалась наедине с чиссом, которого знала только по рассказам матери и через не вызывающую доверие антипропаганду Новой Республики.

***

      Его гостья. Она была его… гостьей.       Сделав пару шагов обратно, вглубь командной каюты и крепко прижавшись спиной к ближайшей стене, она размышляла о том, как странно сложились обстоятельства. То же самое он произнес много лет назад, удерживая мать и ее компаньонов в качестве гостей до тех пор, пока не выяснится, угрожают ли люди его народу. Жорж Кар’дас, Дубрак Кеннто и Мэрис Фераси не были глупцами. Они знали, что он использовал слово «гость», чтобы сгладить то обстоятельство, что они в действительности были пленниками в Доминации чиссов — незваными инородцами, случайно нарушившими ее границы.       Приговор за их преступление зависел от того, что мог обнаружить на их корабле коммандер Митт’рау’нуруодо, и, конечно, от их собственных действий, пока они были его «гостями».       Элла глубоко вдохнула и медленно и тихо выдохнула. В отличие от своей матери, Элла знала, каким будет ее приговор. В худшем случае смерть, в лучшем — тюремный срок на какой-либо отдаленной планете. Империя известна своей ненавистью к контрабандистам. А она была контрабандисткой, как и ее мать. В отличие от матери, Элла охотно вела торговлю на имперских территориях. Охотно пересекала ее границы, прекрасно зная, что эта деятельность противозаконна. Ее судьба теперь, зависела от способности Мары убедить Каррде осуществить сделку и от ее собственного поведения в качестве «гостьи» гранд-адмирала.       Быть может, ситуация, в которой она оказалась, не так сильно отличалась от той, в которую попала ее мать. Особенно в том, как этот светящийся алым взгляд рассматривал ее в тишине. В ожидании… но чего? И как он оказался на службе у Империи? Вопрос почти сводил ее с ума.       Тишина затянулась, и тысяча разных способов завязать разговор готова была сорваться с ее губ. Едва ли было уместно что-нибудь, вроде «хреновый денёк, не так ли, ваше адмералтейшество» или «что думаете о последней гонке на свупах? Тот гонщик настоящий ас, правда же?». Не говоря уже о том, что с ее глазами случилось что-то странное. Она никак не могла оторвать взгляд от созерцания идеально чистого пола. Тот словно приклеился к отшлифованной до зеркального блеска дюрастали.       И все это время висела тишина.       Она пыталась убедить себя, что будет рада провести остаток своих дней, застыв на этом самом месте, рассматривая пол и свои ботинки. Они были грязными — ботинки, а не пол. Заляпанными пятнами от масла для гипердвигателя, следами от краски и от различных напитков, пролившихся на них в столь же разнообразных кантинах, в которых она побывала со своими компаньонами. Это привело ее глаза в движение: разглядывание ткани комбинезона, на котором виднелись потертые нити и выцветшие пятна. Ее мать была бы разочарована, хмурясь, подумала она. Мэрис всегда прилично одевалась и выглядела привлекательной, даже когда спала.       Элла сбилась со счета, рассматривая пятна на коленях. По сравнению со звездным разрушителем и его личным составом, она выглядела как мешок космического мусора. Кроме того, разве не следовало бы выглядеть прилично в присутствии гранд-адмирала? В этом она не была уверена. Имперский этикет не входил в обязательный список чтения для контрабандистов.       — Вы Лориэлла Фераси, дочь Мэрис Фераси.       Это был не вопрос. Но она знала, что он, тем не менее, хотел получить ответ.       — Да, сэр, — тихо сказала она, снова уперев взгляд в безопасный участок пола.       — Смотрите на меня, когда я говорю с вами, Лориэлла.       Голова резко поднялась, и она уже подумала было, что взяла себя в руки. В его тоне звучал насыщенный незабвенный приказ, и от столь простой фразы она едва не подпрыгнула. Их взгляды встретились, в его глазах горел новый интерес, и она сообразила, что произошло. Последнюю фразу он произнес не на общегале.       Это был его родной язык. Чеунх.       — Итак, я вижу, что ваша мать научила вас всему, — продолжил он на том же языке.       Элла слегка нахмурилась, изо всех сил пытаясь выделить отдельные слова и их значения в произнесенной фразе. Двух месяцев интенсивных языковых уроков, которые он дал ее матери, было недостаточно для полного понимания языка. Едва ли. И его слова она слышала с небольшим акцентом. Но в действительности она слышала только, как ее мать говорила на чеунхе, и в ее человеческом голосе слова звучали мягко. Вместо гортанных, слишком отчетливых звуков, что были в его голосе.       Она смущённо прикусила нижнюю губу. Но теперь, если ему внезапно не понравится обучение, он уже ничего сможет предъявить ее матери…       — Да, сэр, — ответила она, заставляя себя сохранять зрительный контакт.       — Где сейчас ваша мать?       — Мертва, сэр.       — Как?       На этот раз она, пряча от него боль, осмелилась закрыть глаза.       — Альдераан, сэр. Она, отец и… — Элла прочистила горло. — Оба, сэр.       По-видимому, он всё понял.       — Как долго вы работаете на Каррде?       Слишком резкий перескок с темы на тему, по крайней мере, ей так показалось. Она пыталась вспомнить рассказы матери о нем, о его народе. Каждое слово, каждая мелочь что-то да значили. Оставаясь сосредоточенной, она могла понять, что он задумал.       — Шесть лет, сэр.       — А до этого?       — Честно, где придется. В любом месте, где нужен хороший механик. — Почему он спрашивает? Разве его разведка не раздобыла подробную информацию о каждом члене организации Каррде, учитывая, что он выслеживал их, словно диких зверей? — Надолго нигде не задерживалась.       — Почему?       Она снова прикусила губу.       — Нигде не приживалась.       — В будущем это может измениться, — сказал он, и она рефлекторно подняла на него взгляд.       Его губы растянулись в холодной улыбке, глаза не выражали эмоций. Но его руки… Она достаточно времени провела в окружении умных, расчетливых мужчин, пока работала на Каррде, чтобы понять язык его жестов. Руки были сложены домиком, указательные пальцы стучали друг о друга. Это указывало на то, что он принял решение относительно нее вне соглашения, которого достиг с Марой. Точная его формулировка звучала следующим образом:       Темное воинство в обмен на снятие нашей метки смерти с Каррде… Нашей — имелось в виду для Империи. Не моей, и тогда он был волен сохранять личную заинтересованность, которая ему требовалась. И несмотря на то, что он пообещал прекратить охоту на них, это вовсе не означало, что они могли идти на все четыре стороны. Он всего лишь пообещал, что не убьет их. Но в его власти были иные методы, гораздо хуже смерти.       — Да, — слегка наклонив голову, сказал он, будто читая ее мысли. — Я вижу, вы прекрасно понимаете. Рассказала ли вам мать, что однажды она спасла мне жизнь?       — Да, сэр.       — Тогда вы понимаете, что за мной все еще сохраняется долг. С ее смертью он не исчез. Он просто перешел в другую собственность.       Она смотрела на него, чувствуя, как ее охватывает ужас.       — Мне?       — Да.       — Я освобождаю вас от этого долга, — сразу же выпалила она. Одолжение… от девушки в ее положении… Эта фраза звучала не так уверенно. Произнесенная кем-то вроде Тэлона, она стоила бы дороже, чем этот корабль. А из ее уст: из уст совсем неопытной юной девушки, которая просто хотела, чтобы ее оставили в покое? Слишком весомо и слишком опасно.       Это его явно позабавило, губы растянулись в улыбке.       — Боюсь, это не так просто, мисс Фераси. Я верну долг вашей матери, — сказал он. Панель управления ожила, и он посмотрел на нее, улыбка медленно исчезла. — Тем не менее, я вынужден прервать наш разговор. Я приготовил для вас каюту. Если вы не возражаете, мы поговорим сегодня вечером за ужином.       Звучало как просьба. Если бы она ответила нет, он не стал бы настаивать. Но… какова была бы цена отказа?       В комнату вошел человек в черной униформе и отсалютовал гранд-адмиралу. Тот, тем временем, уже сосредоточил взгляд на одном из экранов двойного кольца мониторов.       — Меня зовут лейтенант Страктон, — сказал мужчина. — Я провожу вас до вашей каюты.       Она последовала за ним.

***

      Отведя взгляд от юной Лориэллы Фераси, он дождался, пока закроется дверь. И тем не менее он отсчитал несколько ударов сердца, прежде чем взглянуть вперед. Увидеть призраков, которых породило его собственное воображение, в пространстве между тем местом, где стояла Лориэлла, и дверью. Прошли годы с тех пор, как он позволял себе думать о Мэрис не более нескольких минут. Она была слишком привязана к его прошлому: слишком много воспоминаний, которые начинались так сладко, но затем мгновенно превращались в пепел.       И теперь у него в руках была дочь Мэрис. Осознание этого больше не давало воспоминаниям томиться под железным контролем разума. Щелчок переключателя погрузил отчеты о корабле Мары и предстоящие планы боя в электронную память, их заменили голограммы произведений искусства, на которые он смотрел только в самые мрачные моменты. Только в те очень редкие яростные моменты, когда ему необходимо было напомнить себе, что его ненавидят далеко не все.       Возможно, лучше прямо сейчас посмотреть прошлому в глаза, вместо того, чтобы позволить ему неожиданно всплыть в памяти и выбить из колеи в самый неподходящий момент.       Такой, как появление Лориэллы.       На стенах тут и там возникли голограммы произведений кореллианского искусства и несколько скульптур из разных миров Внешнего Кольца. Произведения искусства, которые они с Мэрис обнаружили много лет назад на корабле вагаари, на котором те перевозили рабов. Он откинулся на спинку командного кресла и медленно закрыл глаза, готовясь дать волю воспоминаниям, которые приходилось так часто подавлять. Легкая ироничная улыбка появилась на его губах, когда частички прошлого четко предстали перед ним. Как ни странно, это были те самые воспоминания, которые он так старательно пытался забыть. Он едва мог вспомнить свое детство, когда они с братом Трассом были маленькими мальчиками, мечтающими, что их примут в одну из Правящих Семей. Иногда даже лицо Трасса расплывалось в его сознании, образ брата меркнул с годами.       Но давние воспоминания о Мэрис всегда были кристально четкими, будто он видел ее только вчера.       Она стала синонимом доброты, которую он вспоминал в течение долгих лет изгнания на необитаемой планете. Память о ней утешала, когда безумие одиночества накатывало на здравомыслие. Сосредоточенность на целях — то, что не дало безумию одержать верх, уверенность и желание защитить Доминацию Чиссов — огонь, который заставлял его сердце биться и сохранял ясность разума. Но Мэрис укрощала это пламя, напоминая ему, что он не чудовище, а то, что он сотворил во благо своего народа — не так ужасно, как считали сами чиссы.       В темноте тех лет, когда он смотрел на звезды перед тем, как погрузиться в сон, перед взором появлялась она, а не его бывшая жена. Митт’ари’седай была прекрасна, почти идеальна по меркам его народа. Ее голос был очаровательным, завораживающим, как и ее восхитительная улыбка, когда их объявили мужем и женой. А когда он потерял всё, ее разочарованный взгляд и неодобрение стали столь же отвратительны. Она вышла замуж второй раз, за другого усыновленного чисса из семьи Митт еще до окончания его трибунала.       Она мгновенно забыла как его, так и прожитые вместе годы.       А Мэрис не забыла, теперь он точно знал. Хотя бы исходя из того, что она научила свою дочь всему тому, чему он обучил ее.       Его глаза распахнулись, окидывая взглядом произведения искусства, дыхание было медленным и уверенным, несмотря на груз, который отяготил его сердце. Для стороннего наблюдателя его лицо показалось бы отстраненно спокойным. В какой-то мере созерцательным. Внешне он сильно и непоколебимо твердо контролировал эмоции. Но внутри он скорбел. Всегда была вероятность, что Мэрис уже умерла. Контрабанда — занятие, не способствующее долголетию. Но он всегда лелеял себя надеждой, что она рассталась с капитаном Кеннто, вышла замуж за достойного человека, родила детей.       После того, как его вытащили из ссылки, он дал присягу Империи и быстро поднялся в ее рядах; он понимал, что контакт с ней слишком опасен. Даже простая проверка, что с ней да как, стала бы для нее смертным приговором. Имперская политика даже в свои лучшие годы имела многочисленные изъяны, по необходимости он был вовлечен в политику имперского двора. Любая симпатия к кому-либо рассматривалась как средство против него. Он был слишком обязан ей и не мог так рисковать.       Но он никогда не задумывался о том, что она может погибнуть на Альдераане. Что война заберет и ее.       Алые глаза сверкнули, и он опустился в кресло, рассматривая голоизображение картины, которую они обсуждали часами, когда она была его гостьей на базе Крустай в пространстве чиссов. Эта война уничтожила ее, забрала одно из самых ярких и лучших воспоминаний в его жизни. Он станет тем, кто покончит со всем этим, сокрушит так называемую Новую Республику и преобразит ее обратно в Империю, как тому и надлежало быть. Он позаботится о том, чтобы Мэрис Фераси не погибла зря, чтобы ее смерть не стала напрасной.       Его взгляд окинул пустое пространство между дверью и командным креслом — туда, где стояла юная девушка, из-за которой нахлынули все эти воспоминания. Он лично позаботится о том, чтобы Лориэлла Фераси прожила долгую и безопасную жизнь. Эта цель уняла тяжесть в груди, сгладив боль от потери, пока та не сжалась в темном уголке его души. Мимолетным видением он почти представил, как Мэрис стояла там, где стояла Лориэлла, кивая в знак одобрения его намерениям. Благодарила за защиту дочери, которой сама уже не могла помочь.       Достаточно.       Пальцы ловко пробежались по кнопкам перед двойным кольцом мониторов, вернув отчеты, которые он ранее читал. И он погрузился в работу, которая вскоре принесет победу для тех, кого он поклялся защищать.