Темные Времена. Их Смерть

Том Риддл не стал развязывать войну. Его террор закончился, как только министр магии погиб, а новым стал Люциус Малфой. Все, что теперь делалось по приказу Лорда Волдеморта, делалось по закону. Да, мир стал злее и жестче, да, Дамблдору пришлось смирится с тем, что Лорд стал хозяином Англии. Впрочем, Лорд и его Учитель заключили соглашение, по которому Хогвартс остался неприкосновенен, и в его дела не вмешивалось ни министерство, ни Лорд. Роаланна Лестрейндж, железная леди, продолжила карьеру в качестве главы Арората. А тот, кого звали Фенрир Сивый, — принял Метку. И она не простила Риддла, не простила ошейника, надетого на шею любимого. Не простила темных проклятий. Не простила его власти. При очередном нападении на маггловский Лондон был убит Руфус Скримджер — напарник и заместитель Роаланны. Внутреннее расследование показало, что он попал под случайную Аваду от кого-то из трех пьяных и уверенных в своей безнаказанности Пожирателей Смерти. Один из них, как удалось понять Главному Аврору, был Малфой. Второй — ее брат, Рэндольф Лестрейндж. А третий — ее любимый, Фенрир Сивый. И это сломало ее, отвратило от Закона, который она охраняла столько лет. После самовольного расследования Риддл, уверенный в том, что она опасна, надавил на Визенгамот, и главу Авроров сняли. Знал ли он, что после этого Рэндольф умрет, сраженный рукой горячо любимой сестры, провозгласившей себя Рыцарем Света? Понимал ли, что его права рука, глава силовиков его личной армии Сивый, не сможет поднять руку на Лестрейндж? Его женщину, его любовь, его душу? Знал ли, насколько сильны ее магия и свет, горевшие в ее сердце за все поколения Лестрейнджей? Когда Малфой пал от ее руки, а ее саму настигла его Авада, сожалел ли Волдеморт о том, что столь сильная волшебница не встала на его сторону? Кто знает... * * * Роаланна Я шагаю из зеленого пламени камина. То, что я собираюсь сделать, немыслимо и невозможно. Это невероятно, это убивает все, во что мы верили. Но иначе нельзя. Необходимо указать тем, кто считает себя недосягаемыми властителями всего, где их место. Я иду на верную смерть, но за мной встанут те, кто верит. Люмос. — Анима крепта пассаж орфэ(1), — родовая магия безошибочно летит в человека, шагающего через проем, его фальшивая улыбка сменяется гримасой ужаса, его красивое лицо обезображивается, как у любого, кто применял Темную магию. В том, что он применял ее, у меня сомнений нет. Он отшатывается, срабатывают охранные чары невыразимцев, и моя родовая магия впивается мне в грудь россыпью горящих углей. Боль, стыд, страх, нерешительность. Я глава Аврората. Если не я, то кто? Мне страшно, ладони потеют, ноги подкашиваются. Там, за проемом — верная смерть. Но ко мне уже бегут, кричат «Лестрейндж, стой, что ты делаешь». Я вершу правосудие правом рыцаря ордена Зари. Кажется, вы позабыли, что такое страх, узилище черных змей. Я напомню вам, что такое свет карающий. Люмос? — Лаэза Кордис(2)! Нестерпимую боль в сжавшемся сердце — вот что испытывает аврор, применивший эти чары. И если тот, в кого она прилетела, виновен — боль отпустит. Если нет — ты долго будешь носить его боль и смерть в себе. Меня боль отпускает сразу, я пришла казнить черное отродье змеиного клубка. Авада кедавра, и вот он, миг, когда все вокруг стекленеет и мир разлетается на куски, синяя рука на твоей шее сжимается в момент, когда ты вылетаешь вверх, а тело падает вниз. Перед глазами лишь цветные пятна. И боль, она сворачивает в узел твои кишки, и хочется блевать, но тебе уже нечем, крошкой растираются зубы, которых нет, и отвратительный хруст позвонков шеи — твоей шеи. «Вот оно как», — думаешь ты, готовясь к агонии, но рука вдруг исчезает, и падают с твоего не-тела отвратительные черви, готовые тебя пожрать. Боли нет, в твоих руках красная нить, уходящая вниз, к черноволосому мужчине с большим ножом, стоящему над твоим телом. Люмос! — Ты была права, Ро. Права все это чертово время. Есть вещи страшнее смерти. Это когда жить уже незачем. Я ору на ультразвуке и бьюсь над ним. Нет, нет, нет! Он заносит руку, он знает, как обращаться с ножом. Я в исступлении колочусь мотыльком, привязанным на ниточке. Мертвым нет пути в мир живых. Свободная воля мага сейчас вершит свое — если мой Фен решил умереть, его не остановит никто. Мы так часто говорили, что не сможем, “наверное”, жить друг без друга. Сейчас “наверное” ушло. Меня колотит от ужаса и рвет словами: «я люблю тебя, люблю, не надо, не делай этого». Безумная надежда — ведь там же куча народу, остановите его. Но кто остановит оборотня. Альфу? Аврор в комнате одна, и она мертва... Одно резкое движение, и я чувствую горячую кровь на своем лице, тяжесть его тела, лежащего сверху и обнимающего меня так сильно, что требуется несколько парней из министерства, чтобы разжать эти объятья. Нить ясным звуком лопнувшей струны рвется. Люмос... * * * Фенрир Ты была права. Ты была права во всем, моя любовь. Нет на свете силы страшнее, чем моя любовь к тебе. Смерть ничего не значит, если я остался без тебя. Щелк, и с руки падает чертов артефакт. Это может значить только одно — ты умерла. Ты предупреждала меня тогда, в нашу с тобой последнюю ночь. Говорила, что не потерпишь безнаказанности и несправедливости. Я смеялся, качал тебя в руках, целовал, закрывая рот. «Что ты можешь против Лорда?» — думал я. Моя храбрая девочка, мой аврор, мой светлый рыцарь. Рано или поздно ты поймешь, примешь его метку, его власть, и я украду тебя из твоего мира. Только себе. Только для себя. Я так думал. Что ж, я ошибся. Щелк — и более меня не интересует ничего. Ни Лорд, ни власть, ни стая. Без тебя меня нет, дикий вой, точка, черная пустота души, настолько болезненная, что ни одно Круцио не стоит рядом. Риддл запрещает мне идти в министерство. Кричит что-то, но я не слышу, отмахиваюсь. Я больше не чувствую тебя, а без тебя я просто тело. Выхожу из камина в атриуме. Изумленные взгляды, тихие вскрики. Орион Блэк в сливовой мантии шарахается за дверь, Флимонт Поттер обнажает палочку, растерянные колдомедики отбегают от двух тел. Моя Ро, мой аврор, моя девочка — лежит на полу, и глаза ее, пустые, серые и безжизненные, смотрят на потолок. Напротив хрипит в предсмертной агонии Малфой. Молодец, детка — ты даже мертвая забираешь врагов с собой. Я вынимаю нож. Хладное железо, зачарованное и жаждущее крови. Его не вынимают из ножен, если не собираются убить. Я напою его кровью допьяна, моя Роаланна. Во славу моей глупости и твоего Света. Потому что нет смысла в мире, в котором нет тебя. Подходя к тебе, я вспоминаю твои руки. Твои губы. Твои стоны. Глаза с расширившимися от страсти зрачками. Какая ты сладкая, мокрая, страстная, узкая. Моя. Моя самка. Моя женщина. Мой аврор. Жди меня, Ро, осталось немного. Жди, я сейчас буду и больше никуда не отпущу тебя. Никто и никогда, даже сама смерть — не разлучит нас, моя душа. Резкое движение руки, крики, Риддл кидается из камина ко мне. Вы опоздали, мой Лорд. Моя клятва вам — фарс, мое служение — притворство, мои подвиги — пыль. Я лежу, обнимая тело той, которой должен был служить изначально. Той, что обменяла свое сердце с моим и цепко держала своими ручками. Той, что показала мне мой мир. Моей Роаланны... 1) Анима крепта пассаж орфэ — родовое заклинание Лестрейнджей, выбивает душу из тела на несколько минут, возвращая, если тело не было сдвинуто с места применения магии. 2) Лаэза Кордис — заклинание аврора, останавливающее сердце.