Упорно дышать

      Произошедшее в прошлом уже не вернуть. Луна пьёт чай, Антонин тоже. Они сидят на веранде и слушают пение птиц. И всё-таки они ни разу не поговорили ни о чём, кроме его здоровья. Антонин быстро восстановился, отстриг волосы, стал чаще носить военную форму, в резиденцию всё больше стало приходить офицеров и они долго занимались работой.       Он перестал едко шутить, стал каким-то тихим и будто бы пристыжённым, но так казалось только на первый взгляд и людям, которые его совсем не знали. Долохов стал прежним и целеустремлённость его никуда не делась.       Антонин редко пил чай, и уж тем более с Луной, но иногда они совпадали в своих графиках и встречались на веранде около пяти вечера — Луна с чашками чая, Долохов со сладостями. Оба садились в свои кресла, Луна разливала чай по чашкам и оба его пили, молча слушая природу и своё дыхание.       Седрик и Лисет стали тихо себя вести и казалось, что их совершенно не интересовали эти чаепития. Лисет называла их детсадовскими, Седрик буравил на Долохове дыру.       Они сидели так до заката: Луна по обыкновению читала, Долохов что-то писал в своих бумагах. Иногда к ним присоединялся Теодор, целовал Луну в щёку и дарил ей милые безделицы, которые находил в антикварных лавочках и на блошиных рынках. Однажды и Долохову перепали золотые запонки с малахитовыми камнями, покрытыми патиной. Ещё реже к ним присоединялся Волдеморт и почему-то именно в такие вечера они решали поиграть в карты, и тогда досиживались до глубокой ночи: вчетвером им было нескучно, а Долохов и Волдеморт до хрипоты спорили, кто должен брать следующую карту.       Одним таким вечером Луна нашла способ, как вернуть привидениям покой и впервые за пять лет расплакалась.

***

      Первый неловкий и серьёзный разговор случился накануне. Долохов зашёл в её кабинет почему-то без стука, закрыл плотно дверь и посмотрел на Луну тяжёлым взглядом, та подготавливала сырьё для зелий и не сразу заметила, что в кабинете не одна.       Он заговорил первый.       — Почему ты вмешалась? — вопрос не из лёгких для Долохова, но очень простой для Луны.       — Я не выношу страданий других и, если могу им помочь, помогаю. Вы дважды спасли мою жизнь и помогли мне, ничего взамен не требуя. Я не могла так просто всё оставить.       — Одеяло и крыша над головой — это не спасение.       Луна посмотрела на него ласково.       — Вы ошибаетесь. В первый раз, когда вы нашли меня в поместье Малфоев, я умирала от холода: на мне была промокшая насквозь одежда, я лежала на ледяных камнях. Сомневаюсь, что дожила бы до утра с колотой раной в боку. А вы вылечили меня, высушили мою одежду и обогрели. Или вы думали, что я ничего не вспомню? — он как-то странно на неё смотрел, и от этого взгляда в груди Луны щемило. — И я хорошо помню, как вы тогда плакали и повторяли её имя. Пусть я и не Лисет, но вы помогли мне. Пусть у вас были галлюцинации или наваждение, но я не забуду вашу заботу. И вы достали меня из завалов Хогвартса. Именно вы сращивали мои кости, и теперь я могу ходить и работать, делать что-то полезное. Благодаря вам я оказалась здесь и увидела в тех чудовищах, что убивали моих друзей, сокурсников и преподавателей — ещё и людей, как вторую сторону медали. А это меня так сильно испугало, когда я впервые осознала, что, кроме ненависти и злости, могу испытывать к ним и сочувствие. Я долгое время корила себя за эти чувства, осуждала. Я смотрела на убитых вами и понимала, что простить вас не смогу и даже пытаться не стану, но что бы ни случилось — на добро я отвечаю добром. И в одиночку вам всем я не могу сопротивляться — это глупая самонадеянность, но изнутри я способна повлиять на вас и сделать вас ещё немного человечнее. Ваша доброта не смоет с ваших рук кровь, — Луна протянула к нему руку, — но, может быть, смывать её и не нужно?       Антонин накрыл её ладонь своею и привлёк к себе.       — Что вы делаете? — Луна попыталась увернуться из его объятий.       — Позволь мне согреть тебя, девочка.