Take me home

То, что Питер оказался на кладбище, было по меньшей мере удивительным, хотя казалось, что всё, что с ним происходило на протяжении последних нескольких недель, вело как раз к этому моменту. Он тонул. Чувствовал, что погружается в глубокую бездну и уже почти не видит свет. И даже то, что спасение была совсем рядом — протяни руку и возьми — не помогало. Он не хотел спасаться, не хотел сделать вдох и избавиться от давящего чувства в груди, которое тяжелым камнем тащило его вниз. Много лет он бежал от своей боли и обиды, игнорируя их и запирая глубоко внутри себя, но сейчас он будто полностью состоял из них. Питер понимал, что с ним не всё в порядке. Возможно, ему была нужна помощь, только вот попросить её было страшно. Да и кому какое дело до его чувств? Он ведь должен быть счастлив. Он так долго мечтал, чтобы папа вернулся в его жизнь, и вот сейчас они действительно были близки. Только вот казалось, что он всё портит для Тони. Питеру не было места в его новой жизни. Ему и в своей то жизни места не находилось, что уж говорить про других людей. — Мам, что мне делать? — Питер опустил взгляд на имя на надгробии, которое совершенно не отзывалось в душе, но это всё равно была его мама — пусть далекая и совершенно неизвестная, но от этого она не становилась менее значимой для него. Это был самый родной человек из всех, который должен был любить его и заботиться, но судьба распорядилась иначе, и он остался один. У него был отец, были тётя и дядя, были друзья, но здесь и сейчас он всё равно чувствовал, что остался совершенно один. Порыв прохладного ветра заставил Питера поёжиться, жалея, что он не захватил с собой толстовку, но, когда он уходил из дома, он и не думал, что окажется ночью у могилы своей матери. — Я так устал стараться быть счастливым. Я постоянно притворяюсь, чтобы никого не обидеть. Но мне кажется, что я только всё порчу людям, которые любят меня. И мне даже не с кем поговорить, поэтому я стою здесь и говорю всё каменной плитке, которая всё равно ничего не понимает. Питер пнул землю носком кроссовка, от чего мелкие камушки разлетелись в разные стороны. Злости уже не было, только отчаяние. Хотелось кричать на весь мир, только вот это вряд ли избавит его от проблем. — Привет, — Питер вздрогнул и обернулся на голос отца, который вышел из-за деревьев и медленно подошёл к нему, — Что с твоим телефоном? Мэй с Беном потеряли тебя, думали, ты опять сбежал ко мне, но на этот раз ты превзошёл сам себя. Тони выглядел разозлённым, хотя парень знал, что это не потому, что он на самом деле злится на него, а потому, что очень переживает из-за того, что Питер не оставил возможности связаться с собой и уже несколько часов бесцельно слонялся по городу, пока не пришёл сюда. Хотя в свою защиту Пит мог сказать, что не нарочно остался без связи. Он действительно не хотел волновать своих опекунов ещё больше, просто у телефона банально села зарядка, а заметил он это, когда на улице был уже поздний вечер. Конечно, он мог в ту же минуту развернуться и пойти домой — хоть в Квинс, хоть в Башню. Наверное, Мэй с Беном даже не обиделись бы, что он снова сбежал к Тони, лишь бы с ним всё было в порядке. Но вместо этого он бродил по городу, совершенно не чувствуя желания идти ни к тёте с дядей, ни к отцу. Было стыдно смотреть в глаза взрослым после всего того, что он наговорил им. В их последнюю встречу, когда папа привёз его к дому Мэй и Бена в Квинсе, Питер буквально сказал ему отстать от него. Он и сам не знал, зачем сделал это. В голове всё смешалось, и он, правда, пытался понять, как поступить правильно, но выхода совершенно не было видно. В добавок ко всему он поссорился с Беном, который хотел помочь. Только вот в тот момент казалось, что дядя, наоборот, настроен против него, и он не выдержал — в которой по счёту раз? — и сбежал из дома. Питеру казалось, что они с тётей и дядей пришли к согласию, и больше не будут обсуждать всю эту ситуацию с Тони, только вот, видимо, даже те люди, которые за десять лет уже давно привыкли к его молчаливости и любви бывать одному, не смогли не заметить, что в этот раз всё было по-другому. Он всегда много времени проводил в своей комнате, но при этом старался улыбаться и перекидывать хотя бы несколькими фразами с опекунами, только вот сейчас сил не было даже на вымученную улыбку, что уж говорить о попытке показать, что у него всё хорошо. Он несколько дней провёл в полной изоляции, игнорируя встревоженную тётю, которая стабильно проверяла его по нескольку раз за час, и сбрасывая постоянные звонки отца и удаляя его сообщения, которые так и остались не просмотренными. Бен всё это время его не трогал, но сегодня, когда Пит вышел из своей комнаты за перекусом, он как раз вернулся с работы и, увидев племянника, не дал ему возможности сбежать обратно в свою спальню. — Как каникулы, парень? — спросил он, проходя к дивану и бросая на него свой портфель. Питер так и застыл посреди гостиной с пачкой печенья, не зная, куда себя деть и внезапно заинтересовываясь небольшим пятнышком на ковре. — Нормально, — пожал плечами он и тут же услышал усталый вздох дяди, который, видимо, надеялся на чудо в лице развёрнутого ответа племянника. — Почему не ходишь гулять с друзьями? — Нед уехал к бабушке. — А та девчонка из команды по Декатлону? Джей-Джей, кажется? — спросил мужчина, складывая руки на груди. — Эм-Джей, — поправил его Питер, — Она… тоже не в городе, — соврал он, не желая посвящать дядю в то, что просто-напросто боялся написать девушке. У них вроде бы всё было хорошо в последние недели учёбы, но с началом каникул они не виделись, и он не хотел быть назойливым, ведь откуда ему знать нравится ли он вообще Эм-Джей. — Сидеть дома целыми днями — тоже не вариант, Пит, — произнёс Бен, и парень, наконец, поднял на него глаза. Обращение дяди невольно кольнуло, было непривычно, что он называет его так. В детстве отец редко называл его полным именем, почти всегда сокращая его до короткого «Пит». И в той жизни, где он был сыном Тони Старком, так к нему обращались все: Пеппер, няни, учителя, знакомые его папы, — поэтому, когда его лишили всего этого, он просто не мог слышать это имя из уст Мэй и Бена и запретил называть себя так. И не разу за всё это время они не ослушались его просьбы.  — Прости, забыл, что так тебя может называть только Старк, — видимо, всё было написано на его лице, потому что дядя чуть усмехнулся, качая головой. — Нет, я… — Я всё понимаю, Питер, он твой отец, — не дал ему оправдаться Бен, — Только ответь на один вопрос, почему ты живешь с нами, а не с ним? — Вы больше не хотите, чтобы я жил с вами? — парень невольно сделал шаг назад, чувствуя, что дыхание перехватывает и что-то с силой начинает давить на грудь. — Ты должен быть со своей семьёй, — мягко проговорил мужчина, и Питер замотал головой, не веря, что его выставляют из места, которое он на протяжении многих лет звал домом. После нескольких часов, проведённых на улице, до него дошло, что Бен просто хотел, чтобы он был счастлив со своим папой, ведь откуда ему было знать, что Питеру не было места в новой жизни Тони. Так где же его дом? Точно не в Квинсе рядом с тётей и дядей и не в том загородном доме, который отец купил для Пеппер и их дочки. Ему не было места рядом с единственными родными людьми на этой планете, наверное, поэтому он и пришёл к маме, которая уж точно не прогонит его прочь. — Малыш, ты слушаешь меня? — ласковый голос Тони вырвал Питера из мыслей, и он чуть вздрогнул, когда почувствовал, что отец подошёл к нему из-за спины и положил руку на плечо. — Прости, что из-за меня тебе пришлось ехать на другой конец города, — парень даже не развернулся, всё ещё смотря на могилу и думая лишь о том, как хотелось бы, чтобы мама сейчас обняла его. Тони чуть сильнее сжал его плечо и обошёл его, закрывая обзор на надгробие и с тревогой смотря на сына. — Пит, что ты делаешь на кладбище? — А ты? Как ты узнал, что я здесь? — казалось, что его голос должен быть наполнен раздражением, но в нём совершенно не было эмоций. Питеру казалось, что за почти шестнадцать лет своей жизни он исчерпал лимит чувств, который может испытывать человек, и сейчас в душе не осталось ничего. Лишь пустота. Те бездна, в которой он тонул. И он, правда, хотел увидеть луч света, только для этого в первую очередь нужно было открыть глаза, а это делать было слишком страшно. — Мишель позвонила мне, — произнёс Тони, заставляя Питера резко поднять на него взгляд, — Не смотри на меня так, я без понятия, где она раздобыла мой номер. Она сказала, что вы встречались пару часов назад, и что ты заставил её волноваться за тебя. А как я понял, этой девчонке такие чувства совершенно не свойственны. — Она просто притворяется, — пожал плечами парень, — На самом деле, она очень добрая и сострадательная, а еще хорошо чувствует других людей. — Что возвращает нас к тому, что она решила, что с тобой не всё в порядке. Питер снова передёрнул плечами, опуская глаза в пол. Он сразу понял, что раскрылся перед Эм-Джей слишком сильно сегодня, но он и не думал, что она позвонит его отцу. Он сам написал девушке в порыве чувств, когда сбежал от Бена. Ему нужно было выговориться кому-то, рассказать, что с ним происходит, потому что сам он перестал понимать себя. — Что случилось? — вместо приветствия спросил она, когда они встретились в парке меньше, чем через пятнадцать минут. — Не знаю, с чего начать. — Я бы сказала банальное «с начала», но начало я знаю, так что начни с конца. Что такого случилось, раз ты решил написать мне спустя две недели полного игнорирования? И Питер рассказал ей всё — про ссору с Беном, про новый дом Тони, про их с Пеп ребёнка. Он говорил очень долго, совсем не скрывая своих переживаний, а когда закончил, понял, что чувств совсем не осталось — вместо боли, обиды и злости пришло опустошение и усталость. — Ты заслуживаешь несколько страниц в моём альбоме, — совершенно спокойно произнесла Эм-Джей, хотя на её лице читалось беспокойство. — Ну спасибо. — Нет, я серьёзно, я ещё не встречала людей с более тяжелой судьбой. — Это не смешно, Мишель, — чуть резко сказал Питер, тут же вызывая сожаления на лице подруги. — Что думаешь делать? — спросила она спустя несколько минут, когда они вышли из парка и подошли к одной из оживлённых улиц. — Буду ходить по городу, пока Тони Старк не отследит мой телефон и не вернёт меня к Паркерам. — Почему бы самому не пойти домой? — предложила девушка, искоса поглядывая на него, и хотя Питер не видел её лица, он мог поспорить, что на нём запросто можно увидеть тревогу. — Прости, Эм-Джей, я не должен был вываливать это всё на тебя, — произнёс он, уже жалея, что написал подруге. — Если тебе нужна помощь или просто поддержка, я хочу быть рядом, — упрямо произнесла Мишель, останавливаясь и с вызовом смотря на Питера, — И не обижайся, но ты выглядишь как человек, которому не к кому пойти. — Я всегда был один. — Питер, никто из нас по-настоящему не одинок. — Я даже родился один, — не весело усмехнулся парень, качнув головой, — У всех в первые минуты их жизни есть мама, а у меня даже этого не было. Меня достали из мёртвого тела. — Боже, мне так жаль, — Эм-Джей сделала шаг к нему и попыталась взять его руку, но Питер быстро одёрнул её, обнимая сам себя, — Но у тебя ведь был отец… — Которому было бы лучше, если бы врачи не спасли не только мать, но и ребёнка. — Не говори так, — чуть повысила голос Мишель, уже не скрывая своё беспокойство за друга, — По крайней мере, одному человеку точно лучше из-за того, что ты выжил. Это ты сам. — Так себе причина, чтобы жить. Питер только спустя несколько минут понял, что сказал, но Эм-Джей уже осталась далеко позади и возвращаться к ней не хотелось. Он ведь, на самом деле, не имел это в виду. Да, может быть, у него было много причин, чтобы не жить, но, чтобы жить, причин было определённо больше. И он точно не хотел умирать, он просто очень сильно устал пытаться догнать что-то, что постоянно ускользало от него. Возможно, всё действительно было бы проще, если бы доктора не смогли спасти его в день его рождения. Тогда бы он не испортил жизнь папе и не стал обузой для тёти и дяди, у них всех была бы своя счастливая жизнь, которую он бы не испортил своим появлением на свет. И это уже не говоря о том, что он лишил жизни свою маму. — Лучше бы врачи не спасали меня, и я бы умер вместе с мамой, — он и сам не заметил, что произнёс это вслух, пока отец с силой не сжал его предплечья, заставляя посмотреть в свои глаза, наполненные испугом. — Пит, ты ведь, на самом деле, не думаешь о смерти, — уверенно произнёс Тони, кажется, борясь с желанием встряхнуть его и выбить все эти дерьмовые мысли из его головы. — Без меня всем было бы лучше. У тебя была потрясающая жизнь, которую ты любил, но появился я, и тебе пришлось отказаться от всего. — Вот что ты думаешь, Пит? Что ты испортил мою жизнь? — Ты ведь не хотел меня. Я был ошибкой, случайностью, — передёрнул плечами парень, и прежде, чем Тони успел возразить, добавил: — И не говори, что это не так. — Да, ни я, ни твоя мама тебя не планировали, но как только я впервые взглянул на тебя, я понял, что буду любить тебя всегда, — Питер чувствовал, что глаза начинают щипать. В детстве он всегда знал, что папа любит его. И до сих пор эта мысль пряталась где-то в подсознании, только вот поверить в это он не мог. Тони не был из тех родителей, которые, укладывая детей спать, говоря, как сильно они любят их. Он показывал свою любовь через другие вещи, и даже, когда отец бросил его, Питер продолжал верить, что его любят. Только вот верить в это становилось всё сложнее, ведь единственный раз, когда Тони произнёс «я люблю тебя» было в тот день, когда он отправил сына в Нью-Йорк и так не забрал его обратно домой. — Я наделал кучу ошибок, малыш, но твоё появление никогда не было одной из них. Ты — не ошибка, — Тони крепче сжал плечи сына, наверное, чувствуя, что он начинает мелко дрожать, — Ты — самое лучшее, что было в моей жизни, и не было ни дня, чтобы я переставал любить тебя. Я люблю тебя, ты ведь знаешь это? — Откуда я мог знать это? — Питеру казалось, что внутри него всё кричит, но его голос был слишком тих и надломлен, наверное, если бы не полнейшая тишина на кладбище, отец и не расслышал бы его, — Ты сказал, что любишь меня один-единственный раз. В тот день, когда бросил. Как после этого я мог верить тебе? Я думал, что не нужен тебе, что ты не хочешь быть моим папой. — Я так виноват, малыш, — Питера уже заметно трясло, а по щекам катились слёзы, которые он не мог сдержать. Он не хотел, чтобы отец думал, что он слабак, который не может контролировать свои эмоции, но здесь и сейчас он просто не мог взять себя в руки и успокоиться, снова спрятавшись за своей стеной, которую он выстраивал многие года. Казалось, его засосало в какой-то водоворот, и он по-прежнему не мог глубоко вздохнуть. Он уже давно ничего не понимал, но в этот конкретный момент была одна вещь, за которую он хотел ухватиться. Его папа любит его. И это придавало смелости открыть глаза и посмотреть вверх из той бездны, куда его затянуло. Он наконец-то мог увидеть свет. И хотя он всё ещё чувствовал, что у него не достаточно сил, чтобы выкарабкаться наверх, он знал, что отец будет рядом, и главное — он сам хотел быть рядом с ним. — Я люблю тебя, Пит, и я буду повторять тебе это каждый день, потому что ты мой сын, — Тони сделал шаг к нему и прижал к себе, зарываясь ладонью в его волосы и мягко поглаживая его макушку, — Я вряд ли вынесу, если с тобой что-то случится, так что, пожалуйста, больше никогда не думай, что ты не нужен мне. — Прости, — Питер закрыл глаза и уткнулся носом в пиджак отца, обнимая его за спину, — Я ведь не хотел что-то делать с собой, я просто… запутался. Не знаю, чем я думал. Да я даже не знаю, как оказался здесь. — Я надеюсь, что ты больше никогда не будешь чувствовать себя так, — Тони попытался отстраниться, но парень сжал его пиджак, сильнее прижимаясь к нему, — Но если это случится, ты должен обратиться за помощью ко мне или к тёте с дядей. Иначе может произойти что-то очень плохое. — Я знаю, прости. — А ещё мы должны поговорить с Мэй и Беном. — О чём? — Питер напрягся, чувствуя, как отец мягко отстраняется от него и кладёт ладонь на его щёку, вытирая с неё солёные дорожки, но он так и не поднял на него взгляд, рассматривая пятно на рубашке Тони, которое оставили его слёзы. Он и сам знал, что рано или поздно ему придётся увидеться с Мэй и Беном, но это значило бы, что всё снова вернётся на свои места, а он этого определённо не хотел. Как бы абсурдно это не звучало, но ему было хорошо и здесь — на безлюдном кладбище в объятиях своего отца. — Малыш, посмотри на меня, — Питеру пришлось поднять взгляд на папу, который ободряюще улыбнулся ему, чуть наклоняя голову и с нежностью смотря на него, — Ты переедешь ко мне. — Нет, ты не должен… — парень замотал головой, чувствуя, что голос снова начинает дрожать, а сердце стучать как сумасшедшее. Это не могло быть правдой. Папа не мог, на самом деле, просить его жить с ним. И с Пеппер. И с их ребёнком. Зачем он им нужен? Он ведь будет только доставлять неудобства и проблемы, а он определённо не хотел быть обузой для их семьи, и не хотел быть тем, кто снова всё испортит и лишиться близких людей. — Я не могу, пап… — О, прости, если это прозвучало как предложение, — усмехнулся Тони, снова притягивая сына в объятия. — Ты, правда, этого хочешь? — Я хочу быть твоим отцом. И мне плевать, хочешь ли ты жить со мной или нет, ведь ты мой сын, и ты должен быть рядом со мной. Мы потеряли так много лет, Пит, но я не намерен больше пропустить ни одного дня твоей жизни. Непоколебимая уверенность Тони заставляла надежду расцветать где-то глубоко внутри. Питер чувствовал, как на губах непроизвольно появляется улыбка. Он был нужен отцу. Спустя так много лет у них был шанс снова стать семьей, и впервые Питер знал, что ему не нужно ничего делать для того, чтобы заслужить это. Он уже был сыном Тони, и ничто бы не изменило того, что он любит его. — Я хочу, — робко произнёс Пит, поднимая голову и смотря на папу, на что он слегка сдвинул брови, — Хочу жить с тобой и Пеппер, — пояснил он, чувствуя, как нечто, сдавливающее его грудь, отпускает, и он, наконец-то, может сделать глубокий вдох. Тони ласково улыбнулся, целуя его в макушку. И Питер спустя долгие годы понял, что отец забирает его домой.