25 июля 1971 года. Коукворт. Недалеко от Паучьего тупика.
В маленьком городке Коукворт было жаркое летнее утро. Дети уже давно играли на улице, беспокоя людей своими радостными криками. В тот солнечный день вся семья Эванс проводила время вместе. У них была традиция: каждую субботу играть в настольные игры и общаться о прошедшей неделе. — Мам! — чётко и громко произнесла темноволосая девочка. — Какого чёрта на столе сидит сова?! — ругнулась она и начала рассматривать птицу. И вправду, посередине обеденного стола сидела коричневая сова с пронзительными жёлтыми глазами, а в остром клюве находилось письмо. — Что? — послышался непонимающий голос миссис Эванс, доносящийся со стороны кухни, а затем шарканье её домашних тапочек. — Петуния, я же просила тебя не выражаться! Преодолев маленькое расстояние, высокая женщина с нелепым пучком на голове, одетая в домашний халат, с ужасом посмотрела на птицу. — О Боже, Туния! Отойди от неё! — взволнованно сказала мама девочки, закрыв рукой свою дочь. Миссис Эванс терпеть не могла нахождение сов в доме, да и вообще любых животных. Петуния, заворожённо рассматривая птицу, медленно отошла назад. — Ма-а-ам, что у вас происходит? — спросила младшая Эванс своим радостным голосом, доносившимся со стороны входа в гостиную. — Это что, сова?! — удивилась девочка и подбежала к птице. — Лили! — испуганным голосом выкрикнула Маргарет, посмотрев на дочь. — Ого, это письмо для меня! — восторженно проговорила девочка, забирая у совы пергамент. Птица добровольно отдала письмо Лили, будто это была её «миссия», а затем, потребовав угощения, вылетела на улицу. — Что ты вообще несёшь? — сощурившись, с нотками отвращения спросила Петуния. — Просто послушайте! — встав на стул, громко сказала Эванс. Маргарет, стоявшая рядом со старшей дочерью, подошла к Лили, пытаясь уберечь от возможного падения. Всё-таки её материнская забота и любовь была безгранична. Миссис Эванс вообще была полноценным параноиком. Оберегать всех для неё было чем-то наподобие хобби. Бояться каждого шороха и звука было привычно. — Дорогая мисс Эванс! Мы рады проинформировать Вас, что Вам предоставлено место в Школе Чародейства и Волшебства «Хогвартс»… — Лили начала громко и чётко читать текст, вникая в каждое слово.***
1 сентября 1971 года. Вокзал Кингс-Кросс.
— Платформа 9 и ¾? Вы уверены, что такая существует? — с сомнением спросил мистер Эванс у Минервы. — Конечно, существует! Вы ещё скажите, что Трансфигурация — ненужный предмет! — возмущенно сказала МакГонагалл, быстро направляясь к пункту назначения. Минерва была высокой женщиной. Её остроконечная шляпа и длинный плащ сильно выделялись среди обычных магглов, с опаской наблюдающих за ней. — Извините, а что такое Трансфигурация? — сощурившись, с интересом проговорил Джон, взяв в руки маленький блокнот. — Я уверена, Лили вам скоро всё расскажет, — не оглядываясь назад, спокойно ответила волшебница. — Мы на месте! — продолжила она, показывая рукой на кирпичную стену. — Сюда?! — указав пальцем на стену, спросила Петуния. — В скольких случаях волшебники добирались до школы? — приподняв бровь, нахальным тоном добавила темноволосая. — Мисс Эванс, не стоит дерзить. А также Вам не стоило отправлять директору письмо с такой невозможной просьбой. Это было довольно глупо, — тихо сказала Минерва, пока остальные члены маггловской семьи рассматривали «волшебную» стену. Петуния поникла. Недавно она отправила письмо Альбусу Дамблдору с просьбой сделать для неё исключение и принять в Хогвартс. У Тунии появилось сильное чувство зависти к своей сестре. Лили была волшебницей, особенной, а Петуния — самым обычным магглом. — Северус! — весёлым голосом выкрикнула Лили, махая рукой. Навстречу семье Эванс шёл мрачный мальчик с опущенной головой. Когда Снейп посмотрел в их сторону, его лицо озарилось радостной улыбкой, а в глазах появились искорки счастья. Лили — вот кто была его счастьем. — Лили! — таким же тоном выкрикнул полукровка и побежал навстречу подруге. — Поверить не могу, что мы едем в Хогвартс! — налетев на мальчика и крепко его обняв, быстро проговорила Эванс. Родители волшебницы с добротой смотрели на дочь, а Петуния с горечью на душе завистливо наблюдала за младшей сестрой.***
30 июня 1972. Вокзал Кингс-Кросс.
— Лили! — подозвала женщина рыжеволосую девочку, выходящую из алого поезда. — Мама! — выкрикнула школьница, и, бросив сумки, побежала к своей семье. — Боже, дорогая! Как же ты выросла! — с восхищением сказала Маргарет, взяв лицо гриффиндорки в руки. — Ну ма-а-ам, пожалуйста, давай без этого, — надоедливо проговорила Петуния и отодвинула свою мать в сторону. Ей порядком надоели все беспокойства и нюни по отношению к Лили. Мама каждый день упоминала сестру, будто забывая о том, что у неё не одна дочь, а две. Она трепетала от гордости к младшей дочери. — Привет, Лилс, — обняв сестру, мило продолжила девочка, пытаясь не показывать свою зависть и злобу. — Джон, пожалуйста, забери чемоданы! — кивнув в сторону багажа дочери, попросила миссис Эванс мужа. — Ну что, милая? Как дела в школе? — положив руку на плечо девочки, заботливо сказала Маргарет. — Всё было замечательно! — с восхищением произнесла та, радостно взмахнув руками. — Предметы были такими интересными! А какая у них библиотека! — с каждым словом в голосе Лили появлялось всё больше и больше восхищения, а у Петунии — чувства зависти. — Сам Хогвартс был прекрасен!***
7 июля 1976. Коукворт. Недалеко от Паучьего тупика.
— Лилс, занята? — тихо спросила девушка, легонько постучав об стенку. Студентка, сидевшая на кровати, с интересом, будто в первый раз, рассматривала «живую» фотографию, а затем быстро повернула свою голову в сторону входной двери. — Туни, заходи! — радостно отозвалась гриффиндорка и подозвала сестру. — Что-то случилось? — А что должно случиться? — со смешком спросила маггла, широко улыбнувшись. Чем шире была улыбка на лице Петунии, тем сильнее ей было больно и завидно. Эванс решила, что обязана вновь стать лучшей подругой для своей сестры и позабыть о зависти. Какими добрыми бы ни были её побуждения, всё шло хуже некуда. — Я просто захотела пообщаться с тобой, — продолжила девушка, посмотрев в зелёные глаза сестры. У Лили были красивые, зелёные, похожие на летнюю траву, глаза. Неизвестно, от кого у неё они были такого цвета. Вся семья Эвансов имела мутно-серые глаза, с лёгким голубым оттенком. А волосы младшей Эванс были длинные и рыжие, напоминающие лучи солнца. Вся Лили была частью чего-то большего, чем волшебства — природы, напоминавшей начало лета. — Да, конечно! — веселым голосом произнесла гриффиндорка, отложив фотографию. На ней были изображены Северус и Лили, обнимавшиеся на фоне величественного замка. — Знаешь, в Хогвартсе… — начала она свой рассказ, даже не задав вопросы о самочувствии или о выборе университета, но была перебита старшей сестрой: — Слушай, давай не будем говорить о волшебстве, — поджав губы, проговорила Петуния. — Для меня это болезненная тема, — тише продолжила маггла и, выдавая свою тайну, опустила глаза. Вдруг со стороны окна раздался знакомый звук. В светлую комнату влетел огромный филин белого окраса. — Это же филин Джеймса! — с восторгом и удивлением сказала гриффиндорка, вскочив с кровати, на что её сестра с ненавистью посмотрела на птицу. Лили, выхватив жёлтый пергамент из клюва «почтальона» и вскрыв письмо, быстро начала читать текст. Лицо девушки с каждой секундой становилось всё краснее, а улыбка всё шире. — Что там? — с ноткой грусти спросила Петуния, встав с кровати и сложив руки. — Джеймс, Сириус и Питер стали анимагами! — с восхищением ответила Лили, а её глаза засияли. Маггла с завистью смотрела то на младшую сестру, то на жёлтый пергамент, и лишь одна мысль была в её голове: «Почему не я?»***
3 марта 1977. Лондон. Курс машинописи.
— Мисс Эванс? — удивлённо спросил профессор Мартинс. Петуния Эванс, студентка машинописного курса, тихо подбиралась к своему месту, но не осталась незамеченной. — Вы как раз кстати, — дёрнув усами, продолжил пожилой преподаватель. — Будьте добры, отнесите эти бумаги в аудиторию № 9, — проговорил учитель и, приподняв бровь, кивнул в сторону кучи бумаг. Петуния, лишь мимолётно посмотрев на пожилого человека, тихо направилась в начало кабинета. Проходя через длинный коридор, девушка увидела двух студентов. Один из них, тощий и низкий, с испугом наблюдал за разъярённым однокурсником. Второй был толстым, с двумя огромными подбородками и заметными усами. — Всё ещё считаешь себя особенным?! — яростно спросил толстяк, схватив сокурсника за шкирку и ударив его об стену. Коротышка лишь с испугом мотал головой, волнуясь за свою жизнь. Казалось, его однокурсник мог его убить прямо так, ни о чём не думая. — Ну и отлично! — гадко улыбнувшись, продолжил «нападающий», отпустив парня. Тот лишь, мимолётно оглянувшись, быстро побежал куда подальше. Петуния, заворожённо смотря на двух студентов, выронила все бумаги на грязный пол, но всё также глядела на них. — За что ты так с ним? — приподняв бровь, с интересом спросила Эванс и слегка ухмыльнулась. — Он считал себя особенным. А если особенный, то, значит, странный, а быть странным — то же самое, что и уродом, — гадко ухмыльнувшись, ответил толстяк. Петуния мимолётно задумалась о сказанном и осознала, насколько этот человек был прав. Лили — особенная. Быть особенным — значит быть странным. А быть странным — это значит быть уродом. — Петуния Эванс! — весело представилась девушка, протянув руку собеседнику. — Вернон Дурсль! — сказал задира, пожав своей потной рукой ладонь Петунии.***
23 января 1978 года. Коукворт. Недалеко от Паучьего тупика.
— Дождаться не могу, когда я смогу уже колдовать вне стен Хогвартса! — радостно сказала Лили, ковыряясь в своей тарелке. — Милая, поверь, это будет очень скоро, — заботливо ответил ей отец, отложив газету. — Очень скоро… — с ноткой грусти продолжил Джон. — Не расстраивайся, — положив руку на плечо мужа, проговорила Маргарет и мило улыбнулась. — Наша Лили уже почти взрослая, — с заботой посмотрев на младшую дочь, сказала женщина. — Да уж, наверное, вам не терпится узреть способности своей младшей дочери, — грубо произнесла Петуния, выделив слово «младшей», и закатила глаза. — Туния, что с тобой? — с недопониманием спросил Джон, накладывая себе мясо. — Всё в порядке, — с ноткой обиды тихо ответила девушка. — Можно пригласить моих друзей? Они все из Гриффиндора, — широко улыбаясь, радостно проговорила волшебница. — Конечно, можно! — веселым голосом ответил ей мистер Эванс. — А что насчёт Северуса? — с непониманием произнесла Маргарет. — Мы с ним поругались, — тихо проговорила гриффиндорка, посмотрев в тарелку. В тот момент никто не смотрел на Петунию. Все смотрели лишь на Лили — единственную одарённую дочь. Туни, не моргая, смотрела в пустоту, вспоминая слова Вернона Дурсля. — В нашем доме больше не будет никаких уродов! Нам одного достаточно! — быстро встав со стула, яростно выкрикнула Петуния. — Лили, ты всё испортила! — продолжила Эванс и показала обручальное кольцо.***
26 июля 1997 года. Графство Суррей. Город Литтл Уингинг. Тисовая улица. Дом четыре.
— Поверить не могу, что через столько лет я должна покинуть этот дом, — опершись рукой о стену, с грустью сказала Петуния. Избранный лишь смотрел на свою тётю, пытаясь понять её. — Я так и не поговорила с ней, — повернувшись к племяннику, со слезами на глазах проговорила миссис Дурсль. — О ком Вы? — с недопониманием спросил Гарри. — О твоей матери. Последний разговор у нас был за день до её совершеннолетия, — пояснила маггла, вовсе не разозлившись на гриффиндорца. Петуния стала медленно приближаться к племяннику, видя в нём свою сестру. — Ты так похож на неё, — произнесла женщина, обняв Поттера. Гарри, прежде не видя таких трепетных чувств от своей тёти, стоял как вкопанный. — Лили была похожа на летную природу. Её рыжие волосы были лучами солнца, а зелёные глаза — свежей травой, — с восхищением произнесла миссис Дурсль, вспоминая образ своей младшей сестры. — У тебя её глаза, — продолжила женщина, посмотрев ему в глаза. Зелёные, как у её Лили, любимой младшей сестры. — В тот день, в Хэллоуин 1980 года, мне под дверью оставили младенца — сына Лили. — В голове всплыли картины той ужасной ночи. Тогда, когда Петуния Эванс потеряла сестру. — В тот день ты потерял маму, многие потеряли подругу. Но никто не задумался обо мне, о жалкой маггле Петунии Эванс, — продолжала говорить женщина, а её глаза наполнялись слезами. Хоть Туния и звалась Дурсль, она всегда считала себя Эванс. — В ту ночь я потеряла сестру. Петуния Эванс поняла, насколько сильно любила её, свою особенную младшую сестру. Любовь, находившаяся под тоннами зависти.