Marianne and the Colonel

«Не верь, что солнце ясно, Что звёзды — рой огней, Что правда лгать не властна, Но верь любви моей.» © У. Шекспир (перев. М. Лозинский)

Полковник Брэндон был простым человеком. Он много работал, чтобы стать таковым, и поэтому считал это своим собственным достижением. Его легендарное прошлое заставило стать таким. И он был простым человеком настолько долго, что это попросту стало его натурой. Поэтому иногда он изумлялся тем противоречиям, которые его Марианна вызывала в нём. Чувства, испытываемые к ней, были сложными и многослойными. Он понял и принял, что скорее всего даже он сам никогда не поймёт всю их глубину. Но они были так же просты. Он любил ее. Он обожал ее. Он поклонялся, почитал, уважал, желал и часто не понимал её. К слову, это ему тоже нравилось. Он звал её ангелом. Ей нравилось, когда он делал так, а он жил, чтобы услужить ей. Но знал, что она не совсем понимает значения этого слова. Она была яркой. Она была страстной, сильной, пылающей, ни разу не утомительной и неизменно светлой. Она сверкала с блеском, какой был бы виден в независимости от того, где бы он, полковник, не был. Они могли бы быть на разных концах света, и он всё равно бы чувствовал её свет. Она всё равно была бы его ангелом. Она была очень чистой. Но её чистота не была обусловлена юностью, как у большинства. У неё была настоящая радость, которую нельзя было приручить, и простое любопытство, которое нельзя было утолить. Её ум всегда стремился знать больше, понять больше, впитать в себя всё, что мог. И разве он, мужчина тридцати лет, не узнавал новые вещи каждый день, проведенный с ней? Страсть, которую он испытывал, невозможно было облечь в слова, что и было показателем всей её силы. Он не был из тех людей, которые видели вещи поверхностно или любили наполовину — так же, как и она. Он чувствовал каждой частичкой своего существа, что она была ангелом, созданным так тонко руками Творца, чтобы быть лишь его прекрасной парой. И не было никакого другого объяснения. Поэтому каждое утро он благодарил Бога за неё. Но также он знал, что никто не может ожидать, что его женщина станет ангелом без небес. И он хотел, чтобы она была счастлива. Чтобы ей было комфортно. Поэтому она знала, что он поедет на край известного мира и уйдет в бескрайнее неизвестное, чтобы принести ей то, что душе угодно. Но она никогда о таком не попросила бы, потому что очень не любила, когда он покидал её хоть на миг. Лишь иногда, когда этого требовали дела, но как только он освобождался, сразу же, будучи на грани, вскакивал на лошадь и возвращался к ней. Ему всегда было её недостаточно. Он помнит их брачную ночь: был ранний час, она свернулась калачиком на стуле напротив камина, одетая лишь в его рубашку, читающая одну из многочисленных книг, какие он отдал ей после того, как библиотека дома стала и её собственностью. Он спустился вниз, дабы найти чуть-чуть воды и фруктов, ведь все слуги легли спать несколько часов назад. Он ужасно скучал по ней, поэтому быстро наполнил поднос и с поражающей для него быстротой поднялся обратно, чтобы снова оказаться рядом с ней. Но как только он достиг дверного проема в ег… их спальню, то замер в дверях. Она не услышала его прихода, полностью поглощённая работами Папы, слегка прикусив губу, а он не мог заставить себя сдвинуться с места. Всё, на что он был способен в этот момент, то это смотреть. Её волосы, всегда аккуратно завитые и зафиксированные локоны, сейчас спадали на спину, немного завиваясь и с выбивающимися прядями. Её лицо, вечно осторожно-нейтральное на публике, было открытым и впечатлённым, сконцентрированным на определённом отрывке. Её ноги были босы и подтянуты к груди, как и руки с закатанными манжетами. Она была великолепна. Вероятно, почувствовав взгляд, она посмотрела на него, и он наблюдал, как ее длинные темные ресницы поднялись, открыв глаза. О, как красивы были её глаза. Она держала в них вселенные. Они держали всю её в себе. Светились как солнце и успокаивали его как нежный ветерок. Она немного порозовела под его пристальным взглядом и начала прихорашиваться, неожиданно робко. Всё, что требовалось — это «пожалуйста, не нужно», чтобы заставить её остановиться и снова поднять взгляд. Её прекрасные губы слегка приоткрылись, когда она осознала ситуацию, и румянец начал заливать её щёки и шею. Он любил её краснеющую — тогда становились видны её веснушки. Она прочистила горло и, набравшись уверенности, спросила: — Ну, если Вы собрались смотреть на меня, любовь моя, то не будете ли Вы столь любезны делать это, сидя рядом со мной? Я соскучилась, — она скромно улыбнулась, и он потерялся в этой улыбке. Она была сияющим, чистым, любопытным, застенчивым, страстным, притягивающим ангелом и по непостижимой ошибке вселенной она была его. И он знал, что никогда её не покинет. И он знал, что она никогда не покинет его.