Жажда крови

Хельсинг продолжал завороженно смотреть на алую кровь Эля. Шрам должен был прийти с минуты на минуту, но будто бы специально задерживался, заставлял Хельса снова поддаться жажде. Он всё ещё говорил себе: «Не вздумай. Ты не посмеешь навредить Эль-Бобо. В его крови нет ничего особенного. Ты и вовсе не должен раздумывать о том, чья кровь лучше. Сконцентрируй внимание на чём-то другом». Так ему хотелось бы поступить, но ничто и никто не привлекал внимание. Даже Шизо больше не было в комнате — погиб на Революции. Поэтому взгляд предательски падал на огромную рану, снова и снова. И Хельсинг мог поклясться, что вот-вот наклонится к ней поближе. Вот-вот осторожно, самыми кончиками пальцев, притронется. Вот-вот... Но вдруг в комнату вбежал Шрам! В руках он крепко держал то самое устройство, способное исцелить серьёзные повреждения. «Прости, что задержался. Теперь отойди», — отстранённо попросил он, и Хельсинг, сделав вид, что ничего не было, послушно поднялся с кровати и отошёл в сторону. Лидер в свою очередь направил на раненного тореадора устройство и запустил его. В тот же миг его окутал специальный регенерирующий луч. Рана на груди Эль-Бобо стала пропадать, из-за чего тот заметно поморщился во сне. К счастью, после этого с его повреждением было покончено. Конечно, сразу же тореадор не очнулся, но теперь, по крайней мере, он не мог так легко умереть. Шрам глубоко вздохнул, а затем резко перевёл взгляд со спящего Эля в сторону коридора. «Теперь, когда Эль-Бобо в порядке, можешь рассказать, что всё-таки случилось на Революции?» — поинтересовался Хельсинг, когда главная беда осталась позади, а кровь Эля перестала привлекать к себе его внимание. Тогда же он заметил, как Шрам крепко сжал в руке устройство. Очевидно, он не очень хотел рассказывать о произошедшем. Тем более Хельс не видел среди выживших Бобов Джеймса — помощника лидера и по совместительству самого близкого к нему члена команды. Кажется, тот и сам дорожил Шрамом больше, чем всеми остальными Революционерами, не так ли? Впрочем, как бы оно ни было, Хельсинг всё ещё догадывался, что так легко КБ о случившемся не расскажет. Если бы только он отправился с остальными и помог им... Возможно, Революция не закончилась бы так плачевно. — Как ты можешь понять, мы проиграли, — произнёс вдруг Шрам, тихо и бесстрастно. — В первом испытании потеряли Пустынного и Бойца. Во втором — Шизо. Хотели было отступить, вернуться в штаб, чтобы подготовиться получше, но Диктор оказался не так прост. Приготовил для нас ещё одно задание. Влияющее на разум... Друг в друге мы начали видеть врагов, мерзких кукол Диктора. Именно я вот так по случайности ранил Эля, уверенный, что это робот. К счастью, потом я понял, что что-то здесь не так. А вот Перец... — лидер буквально прошипел его имя. — Сначала он ударил Зомби — его я ещё проверю, но ему повезло отделаться только больной спиной — а потом направился к Джеймсу. Я не мог оставить Эля и побежать за ним, но заставлял его остановиться, подумать. Утверждал, что Диктор обманывает его. Но этот идиот не послушал ни слова. И мне пришлось наблюдать за тем, как он жестоко избивает Джеймса. Потом же проекция отключилась. Джеймс погиб, а всё из-за него. Перец недостоин и дальше находиться в команде и должен узнать об этом как можно скорее. — Это... — и вновь всегда собранный Хельсинг не нашёлся, что сказать. — Это ужасно. Никогда бы не подумал, что Перец может быть настолько глуп. Как всегда, пытается доказать команде свою значимость, а в итоге всё портит... — придумывать оскорбления для Перца дальше он не стал и предпочёл сказать что-то ещё. — Мне очень жаль, что из-за вампиризма я не смог помочь вам в Революции. Быть может, пойди я с вами, исход был бы другим. Диктор включал в проекции солнце? — Разве что в первом испытании. И то, тогда мы оказались на огромной горе. Впрочем, если бы ты пришёл, наверняка Диктор бы этим воспользовался. Он всегда пользуется нашим положением. И теперь, без Джеймса и без большинства участников команды я уже не знаю, как быть дальше. Снова бегать спасать клонов, а потом терпеть такую же неудачу? — лидер говорил так тихо и неуверенно, словно уже был готов сдаться. Хельсинг едва узнавал его. — Мы что-нибудь придумаем. Наверное, нам стоит подобрать новую тактику. Ну и... Возможно, я многого прошу. Возможно, я слишком много о себе думаю. Но, может быть, я мог бы стать твоим новым помощником? Я понимаю, что не смогу заменить Джеймса, как и кто-либо другой. Но, кажется, ты и сам хвалил меня за пунктуальность и умение логически мыслить. Плюс ко всему, из-за вампиризма мне не нужно спать. Поэтому... Возможно, я мог бы стать твоим новым помощником. И помочь всей команде, — предположил Хельс наконец, чем заставил КБ пристально поглядеть на него. — Я подумаю над этим. Но сейчас мне нужно разобраться с остальными делами. Присмотри за Эль-Бобо, пока я не вернусь, — с этими словами он удалился и вновь оставил Хельсинга наедине с Элем. Он снова поглядел на тореадора. Тот всё ещё не просыпался. Конечно же, ему требовалось время, чтобы прийти в себя. Хельсинг подошёл поближе и приложил руку к его груди — к месту, где находилось сердце. То билось, и теперь уже Эль-Бобо не торопился умирать. Это радовало Хельса. Да и никакая рана уже не гипнотизировала его своим жутким видом. Однако на одежде Эля алые пятна ещё остались... Но теперь ему было всё равно. Несмотря на все те ужасные вещи, что произошли на Революции, несмотря на горе Шрама, он пытался думать о чём-то более позитивном, чтобы не позволить себе окончательно впасть в отчаяние. Так он предполагал, что одежду Эль-Бобо ещё придётся постирать, а затем и зашить. Такие мелочи, но они успокаивали и не давали Хельсингу сосредотачиваться исключительно на сегодняшних ужасах... И всё же, он боялся собственного чувства, которое возникло у него, пока он глядел на кровоточащую рану. Это желание прикоснуться к ней, прислониться поближе. Может быть, даже попробовать кровь тореадора прямо так. Дикость, чудовищное поведение! Обычно Хельсинг бы себе ни за что такого не позволил. Но рана и в самом деле словно гипнотизировала его. Он ничего не мог с собой поделать и снова утерял самоконтроль. Всего лишь на некоторое время, но и этого хватило, чтобы заставить Хельса забеспокоиться. Брал ли сам вампиризм верх над ним, превращая в неразумное чудовище? Или его собственные страхи заставляли его дать слабину и поддаться? К тому же, жажду Хельсинг тоже утолить не успел... Он сочувствовал Шраму и сам был опечален потерей стольких Революционеров, но в то же время догадывался, что если лидер не поторопится, из-за его жажды может погибнуть и кто-нибудь ещё. Но Шрам был слишком занят, чтобы прямо сейчас отдавать Хельсингу свою кровь и ослабевать сильнее допустимого. Он заглянул к Зомби и вылечил его. Лидер оказался прав — тот пострадал далеко не так сильно, как Эль-Бобо. После излечения он даже поудобнее устроился на кровати и с пустой, поддельной улыбкой выслушал рассказ Шрама о том, как же в итоге прошла оставшаяся часть последнего опыта. О том, как Перец жестоко убил Джеймса... Зомби не стал врать: слушать это было невыносимо больно. Его кумир, его спаситель и тот, на кого он мечтал быть похожим, ослеплённый своей яростью отказался послушать лидера в этой непростой ситуации и совершил жестокое убийство. Неужели он совсем не мог подумать о том, что никто не станет обвинять его прямо на Революции?! Зомби совсем не желал себе такого кумира. «Это отвратительно! — яростно воскликнул он, дослушав рассказ Шрама. — Перец поступил так глупо, необдуманно и жестоко! Я думал, он желает для команды только добра, а он, похоже, хочет только, чтобы каждый её член нахваливал его одного! Я... — в то же время ему больно было говорить такие вещи в сторону кумира. Но Зомби знал, что никакие попытки пожалеть Перца не приведут к его исправлению. — Я просто в это не верю. Ещё недавно он показал себя таким... удивительным. Невероятным. А потом только хвастался из-за спасения и даже не пытался мне помочь. А теперь, теперь!.. Похоже, ты был прав, когда сказал, что не стоит видеть в Перце идеал. Но я бы никогда не подумал, что он так... Теперь ведь ты его изгонишь, да?» — с ощутимой неуверенностью спросил он. Шрам молча кивнул и оставил его. Зомби и не попытался его остановить. До последнего сомневался, но понимал, что спорить с лидером в данном случае бесполезно. Он никому бы не простил такое ужасное убийство. Совершённое потому, что его наотрез отказались слушать. Перцу стоило думать, что делает, когда направился к Джеймсу с тростью и решил, что КБ всего-навсего пытается унизить его. Зомби тихо вздохнул. Его кумир, сильный и смелый, превратился в самого жуткого клона, что он знал. Пугающий вампир? Ерунда. По крайней мере, Хельсинг старался быть рассудительным и никогда ни на кого не нападал. Он всего лишь отличался от других тем, что питался не обычной едой, а кровью. Наверное, Зомби зря тогда накричал на него. Вновь попытался быть похожим на Острого и, как оказалось, напрасно... Однако и сам Острый сейчас был не в лучшем состоянии. Винил себя за убийство. Знал, что Шрам серьёзно накажет его за непослушание, но не подозревал, что совсем скоро окажется на улице, перестанет быть частью команды. Перец до сих пор наивно надеялся, что лидер примет его поступок и заставит разве что быть жертвой Хельсинга несколько дней подряд. «Нет, это звучит нелепо, — признавался он самому себе, когда забывал о наивности и глядел на ситуацию более реалистично. — Шрам сделает что-нибудь посерьёзнее. Главное, чтобы не начал обвинять меня вообще во всём. Например, в ранении Эль-Бобо. Уж там точно виноват не я, ведь так? Он ведь поймёт это?» — спрашивал он самого себя, но не отвечал на собственные вопросы. С размышлениями же Перцу пришлось прекратить, когда до комнаты для собраний добрался Шрам. — Что ж, ты здесь. Думаю, ты знаешь, что тебя ждёт после того, как ты совершил нечто столь отвратительное, — предупредил лидер Острого. — И сразу скажу: я не желаю выслушивать твои оправдания. Ты постоянно приносил команде одни беды, но на этот раз перешёл все границы. Ты убил Джеймса. И за это... Я изгоняю тебя из команды, — ледяным тоном утвердил он, и на миг тому показалось, что глаза КБ жутко сверкнули. На мгновение Перец замер: он ожидал чего угодно, даже мучительного избиения, но точно не изгнания из команды. Шрам решил вот так просто от него избавиться! Тогда уже Острый вновь вспыхнул и чуть было не ударил кулаком по столу. Он не смел! Лидер уже лишился четырёх Революционеров. Он был идиотом, если выгонял ещё одного. Перец был согласен на всё, но уж точно не изгнание. Он по-прежнему оставался Революционером, и даже Шрам был не в праве гнать его прочь. К тому же, КБ и сам навредил одному из членов команды! А теперь заявил, что исключительно Острый является источником всех бед в команде. Снова, снова он это делал. Превращал Перца в настоящего дьявола, а себя чтил ангелочком, по чьей вине никто и никогда не страдал! — Нет! — гневно воскликнул Перец. — Ты не можешь просто так прогнать меня! Да, я действительно убил его, но... Но это просто нечестно! Это проекция Диктора повлияла на меня! Ты вот ранил Эль-Бобо. Или скажешь, что это тоже я сделал? Ты... — Перец! — прервал его Шрам, грубо назвав его имя. — Дело не просто в том, что ты убил Джеймса. Ты ослушался моего приказа. Я ясно говорил тебе, чтобы ты остановился. Но ты отказался слушать. Ты отказался прогнать ярость прочь и взглянуть на ситуацию адекватно. Ты поддался Диктору, хотя мог поверить мне и не позволить Джеймсу умереть. В итоге ты ослушался важнейшего приказа и из-за этого убил своего товарища. И после всего этого ты думаешь, что я оставлю тебя в команде? Никогда. Я согласен из раза в раз отправляться на новые миссии, но не желаю терпеть здесь тебя, — едва сдерживая такой же гнев, высказался он. — Грх... — прорычал Перец. — Я никуда не уйду! Я всё ещё член команды, ясно? Останусь здесь! А если ты хочешь терять членов команды и дальше, то ты не лидер, а полный идиот! — окончательно вспылив, он не побоялся громко оскорбить Шрама. — Я даю тебе время, чтобы ты ушёл, — отстранённо предупредил его тот. — Если ты останешься здесь, тебе же будет хуже, — с этими словами он предпочёл вернуться к Эль-Бобо и приглядеть за ним, чтобы не заставлять Хельса выполнять все поручения за него. Перец остался стоять на месте. Что же Шрам с ним сделает, если он снова ослушается? Он не хотел знать, но так же не хотел и уходить. Лидера, к сожалению для Острого, его мысли уже не беспокоили. Он твёрдо решил, что команде будет лучше без того, кто только и делает, что доставляет проблемы. С этим решением он вернулся к Эль-Бобо. Хельсинг всё ещё сидел рядом с ним и внимательно приглядывал, а тот не просыпался. Шрам с беспокойством поглядел на тореадора, а потом его взгляд пал уже на Хельса. «Что ж, Перцу пришла пора уходить из команды. Вскоре он должен покинуть укрытие. Ты же можешь идти. Дальше я сам присмотрю за ним», — заверил его лидер. Но Хельсингу не помешало бы кое-что ещё перед уходом. Перед тем, как КБ устроился рядом с Элем, тот попросил его о крови. Никто больше не мог помочь Хельсу утолить жажду. «Точно, ты же не пил кровь уже долгое время... Прости, что позабыл. Я сейчас совсем не сосредоточен», — ответил ему Шрам. И спустя недолгое время Хельсинг прислонился к его шее, чтобы выпить кровь. Много времени это не заняло. Пусть он и хотел есть сильнее обычного, серьёзно ослаблять лидера не решился. Тот перенёс слишком много за этот злосчастный день. Лишить его крови до такой степени, что ему осталось бы только лежать на кровати, было бы настоящим преступлением со стороны Хельсинга. Он отстранился, так и не утолив жажду до конца, поблагодарил лидера и решил покинуть комнату. КБ сел на кровать рядом с Эль-Бобо, а Хельс посмотрел на него в последний раз перед тем, как оставить. Конечно же, снова в нём не было ничего особенного. Тореадор спокойно лежал и должен был вот-вот проснуться. Ничего такого... Теперь Хельсингу стало по-настоящему интересно, что предпримет Перец. Наверняка он не желал уходить вот так просто. Всё ещё находился где-то в штабе и гневался, желая разрушить всё вокруг. По крайней мере, таким Хельс его и знал. Поэтому он и предпочёл убедиться, что перед своим уходом Острый не попытается уничтожить весь штаб, чтобы разозлить Революционеров ещё сильнее. Хельсинг сконцентрировал свои ощущения на нём и прислушался. Вампирское чутьё быстро подсказало, что чья-то кровь бурлит в комнате для собраний — там, где Шрам и объявил, что изгоняет Перца прочь. За всё это время он так и не попытался уйти... Хельс направился к нему, чтобы дать совет: сейчас для Острого было лучше уйти и не показываться Шраму, чем настойчиво противостоять ему. Оставшись здесь, он мог пострадать куда серьёзнее, чем думал. Чутьё не подвело Хельсинга: Острый и в самом деле стоял в комнате для собраний. Крепко сжимал трость в руке, а заслышав шаги, стремительно посмотрел в сторону входа. Вид Хельсинга его совсем не обрадовал. Несмотря на всё своё желание остаться в команде, видеть кого-либо из Революционеров Острый никак не хотел. Хельс легко услышал, как тот тихо прорычал, увидев его. «Нет нужды злиться. Лучше уходи. Поверь, если ты останешься, сам же пострадаешь. Шрам не будет с тобой осторожничать. Если хочешь оказаться на улице не избитым — лучше убирайся прямо сейчас, а не жди, пока тебя начнут мучить», — строго предупреждал он Острого, пока подходил всё ближе. Тот смотрел на него с презрением, а руки его дрожали. Изгнанный клон будто бы уже был готов напасть на любого, кто встал бы на пути. «Ты не смеешь мне указывать, — сквозь зубы раздражённо заявил Перец. — В отличие от Шрама, ты просто никто. Просто вампир, которому повезло не повторить судьбу первого такого же, потому что тебя все любят, — он издевательски усмехнулся и выставил вперёд трость. — Ну давай. Я готов к битве. Можешь атаковать меня, мне не страшно. Я же теперь убийца! Со стороны команды мне нет прощения, так какая разница, подерусь ли я теперь с тобой? — он пытался поддеть Хельсинга, чтобы заставить его вспыхнуть, но тот стойко игнорировал все его неприятные слова. — Что, не хочешь? Удивительно для того, кто столько жалуется на то, что не может принести пользу команде! Надо же, как мы в этом похожи!» — воскликнув это, он побежал с тростью прямо на Хельсинга. Тому не составило труда стремительно увернуться, и Перец промахнулся. Но это не помешало ему повернуться и попробовать снова: в этот раз он попытался предугадать, куда отпрыгнет Хельс, постарался ударить вновь и, когда тот уклонился, замахнулся снова. Хельсинг мог бы получить удар, но в последний момент благодаря потрясающей реакции схватился за самый конец трости, чем остановил Острого и не позволил себя ударить. «Не сходи с ума. Остановись сейчас же», — холодно потребовал Хельс, но тот никак не среагировал. Лишь попытался вырвать трость из хватки Хельсинга, чтобы атаковать дальше. Он не выдержал и приложил немало сил, чтобы оттолкнуть Перца от себя вместе с его оружием. Вампирская сила не подвела, и тот испуганно повалился на пол. Увы, но ответный удар со стороны Хельса лишь сильнее разозлил его. Он не был готов так легко сдаться. «Ты не справишься с вампиром. Они куда сильнее обычных людей. Надеюсь, я могу тебе довериться и помочь тебе уйти, пока ты сам же не пострадал», — с этими словами Хельсинг протянул Перцу руку, чтобы помочь подняться. Но тот только воспользовался возможностью: приподнял ногу и изо всех сил пнул его. К сожалению, от этого удара Хельс не увернулся. А пока он на мгновение ослаб, Острый поднялся самостоятельно и наконец атаковал его тростью, попав прямо по груди. Однако Хельсингу и после этого удалось сориентироваться, проследить, как тот ударит дальше, и уклониться вновь, пусть и немного медленнее, чем обычно. Похоже, у него не оставалось выбора, кроме как сразиться с Перцем и доказать ему, что эта борьба бессмысленна. Тот не сдавался. Побежал на Хельса с тростью, но в последний момент снова застыл, когда он схватил её за конец. На этот раз жалеть Острого он не стал. Вместо этого, постаравшись, перекинул агрессивного клона через себя, чем заставил его громко вскрикнуть от боли. Хельсинг попытался прижать его к полу ногой, но Перец резко откатился в сторону. Он намеревался ударить тростью прямо с земли, но Хельс, не церемонясь, пнул его прямо по руке, чем выбил из неё оружие. Острый тихо прорычал и встал, чтобы добежать до неё и вновь схватить. Хельс так же поспешил. Пользоваться огромной скоростью в таком маленьком помещении было слишком рискованно, и ему пришлось использовать обычную. Даже так ему удалось обогнать уставшего Перца, но тот был так поглощён яростью, что в неподходящий для Хельсинга момент ускорился и с силой оттолкнул его. Перед тем, как он вновь сосредоточился, Острый забрал трость. «Что ж, — уставший, он пытался отдышаться, но вместе с тем находил в себе силы разговаривать. — Кажется, я не так уж и плохо сражаюсь против вампира. И мне... Уфф... Совсем не больно», — с этим утверждением он опять набросился на Хельсинга. На этот раз он уклонился от удара, и вовсе не стараясь. Ослабевший Перец чуть было не упал во время этой атаки, и Хельс попросту немного отошёл. Тот крепко сжимал трость в руке, но на этот раз Хельсинг молча подошёл к нему и, не успел Острый хоть что-то сделать, выхватил трость у него из рук. Мог бы с лёгкостью разломить на две части и не устать от этого, но такая кража оружия лишь придала Перцу сил. «Не трогай!» — крикнул он и с новой силой накинулся на Хельсинга. За что, к сожалению, получил удар той самой тростью. Перец попятился назад и схватился за бок, по которому попал Хельс. Он не прекращал шипеть от боли, а глаза его слезились, сколько он ни пытался доказывать, что ему совершенно не больно. Хельсинг мог бы ударить его снова. И снова. И снова, пока тот не повалился бы на землю замертво. Но, в отличие от Острого, он не являлся монстром хотя бы морально. Пощадил бывшего Революционера и с силой бросил трость прямо ему под ноги. Тот дрожащей рукой схватил её и снова отдышался. Он должен был победить Хельсинга. Он должен был показать, что не слаб. Совсем забыл, что именно за убийство одного из членов команды Шрам прогнал его. Желал остаться на своём месте самыми неправильными и нелогичными методами. Избивая каждого, в ком видел соперника, врага. — Я же тебе сказал: ты не справишься с вампиром. Я вижу, как тебе больно, и не хочу понапрасну тебя калечить. Физически я чудовище, но морально на него похож скорее ты. Облегчи задачу нам обоим и уйди прочь без сражений, — вновь потребовал Хельсинг. — Заткнись! — приказал Перец. — Я не сдамся! Не позволю тебе мной командовать! После этих слов со стороны Острого последовала новая серия ударов: уже не таких резких, не таких сильных и не таких уверенных. Но Хельсингу по-прежнему приходилось уворачиваться. Его реакция была превосходна, но даже с этим совсем недавно Перцу удалось задеть его и не один раз. Вот и теперь... Атака слева, справа, а то и прямо с попыткой ударить Хельса прямо в грудь! Но и он не был столь жесток, чтобы намеренно вредить тому, кого попросту ослепила пылающая ярость. И Острый гадко пользовался благородством Хельсинга. Снова взмах с его стороны — такой сильный, что тому всё же пришлось постараться, чтобы вовремя отскочить в сторону. Вместе с этим он снова хорошенько толкнул Острого, но не свалил его с ног. Использовал не так много сил, да и тот решительно стоял на ногах, не собираясь больше падать. На этот раз Хельсинг атаковал первым. Подпрыгнул так высоко, как не смог бы ни один человек, резко оказался возле Острого, чем заставил его застыть от испуга, и крепко схватил его за руки, чтобы больше не двигал ими и не замахивался тростью понапрасну. В таком положении Хельс повёл его прочь из штаба. Но и Перец не был так прост — ударил его коленом в живот, только бы ослабить. Снова Хельсинг зашипел, а это в свою очередь позволило Перцу вырваться из его хватки. Он гордо улыбнулся, будто уже победил, но Хельс совсем не разделял его мнения. «Будешь до последнего разочаровывать остальных? Жалкое зрелище. Стоило бы смириться, а не позориться ещё больше. Чьё уважение ты пытаешься завоевать этим?» — спрашивал он Острого, но никакого ответа не получал. Снова взмах тростью — и снова Хельсинг успешно уклонился. Ему пришлось действовать, а не надеяться, что Перец изменится и уйдёт мирно. Он всё же разогнался и на скорости, пусть и далеко не самой сильной, толкнул соперника в сторону так, чтобы он ничего не противопоставил. По-прежнему Хельс пытался быть осторожным и не вредить Острому так, как однажды мощным ударом навредил Элю, но тот отлетел в сторону с громким криком. Он ударился о стену, но не до потери сознания. Впрочем, подняться у Перца не получалось, а его трость осталась в стороне, и попытки дотянуться до неё тоже не увенчались успехом. Хельсинг же вновь подбежал близко к нему и наконец сделал то, чего так хотел: ногой прижал Острого к земле. Теперь уже, как бы он ни старался, откатиться в сторону у него не вышло. «Отстань... От меня... Ты... Подонок...» — прерываясь, чтобы ухватить побольше воздуха, требовал Перец. Но Хельсинг больше не собирался его жалеть. Он сам не пожелал уйти мирно, сам затеял этот бой, сам так отчаянно пытался навредить Хельсу, что у того не осталось выбора, кроме как преподать этому безумцу урок. Но даже сейчас он не сдавался: настойчиво пытался подняться и сбросить с себя Хельсинга. Дотянуться до трости и атаковать вновь. Нет, ничего. Он совсем ослаб, и у него ничего не выходило. Хельс бы пожалел его, но теперь был способен разве что осуждающе смотреть в его сторону. Похоже, на этом их битва и закончилась. Хельсингу не оставалось ничего, кроме как вынести Перца из укрытия вместе с его оружием. С тростью в руках он, по крайней мере, ещё был способен защитить себя. Хотя в его состоянии он бы уже никак не спасся от настоящей угрозы. Хельсинг схватил Перца прямо за одежду, а трость взял в другую руку. Тащить ослабшего клона было так легко, что порой он и не ощущал никакого груза. Таковы уж были силы вампира... А Острый, теперь уже почти не способный сопротивляться, зря решил сражаться с ним. Хельсинг почти не пострадал, а вот сам он... Что ж, его состояние оставляло желать лучшего. Если бы он ушёл мирно, защитился бы от дронов, напади они неожиданно. Теперь же... Хельс знал, что если Перец столкнётся с ними, то никак не сможет себе помочь. Никакая трость не спасёт его. Он окажется у Диктора, а там и погибнет. Этот садист будет только рад появлению ещё одного Революционера в укрытии и даже не заподозрит, что Острый уже не является частью команды. Хельсинг покачал головой. Такой идиот, как Перец, мог бы избежать стольких проблем, не будь он таким глупым и эгоистичным... К счастью, на улице уже стемнело. До ночи не дошло, но вечер точно наступил. Солнце уже спряталось, а небо всё равно заслонили тучи. Хельсингу повезло. Он мог выйти из штаба и не бояться умереть. И он понёс Перца дальше. Порой поглядывал на него. Смотрел, как тот изредка пытается воспротивиться и вырваться, но терпит неудачу и снова на долгое время сдаётся. Так Хельс дошёл до одной из больших куч хлама, в сторону которой и бросил Острого. Трость он кинул рядом. «Прости, но ты не оставил мне выбора, — бесстрастно заявил он. — Если тебя засекут дроны, я в этом виноват не буду. Тебе стоило с самого начала принять моё предложение спокойно уйти», — напомнил он и поплёлся обратно. Перец выбрал для себя худшую судьбу. Хельсинг не стал этому препятствовать. Он быстро вернулся обратно. Ничто не предвещало беды, но тут на пороге Хельса вдруг встретил разозлённый Шрам. Ну конечно, стоило догадаться и сообщить ему об уходе, чтобы не беспокоить в такой страшный день, когда погибло столько членов команды... Хельсинг скорее подбежал поближе, чтобы объясниться. Несмотря на мрачные мысли из прошлого, сейчас ему совсем не хотелось повторять судьбу Перца и так же оставаться изгнанным, ещё более бесполезным, чем раньше. Так глупо вышло: попросил лидера сделать его помощником и тут же сбежал, ничего ему не сообщив. У Хельса был только один шанс объясниться. «Не волнуйся, Шрам. Мне пришлось покинуть штаб, но ничего серьёзного не случилось», — сразу же заявил он. — Да, мне хотелось бы знать, зачем ты вообще покинул штаб. Последовал за Перцем? — строго спросил он, пока оба клона возвращались обратно внутрь укрытия. — Не совсем. Думаю, ты слышал подозрительный шум из комнаты для собраний. Я советовал Перцу мирно уйти, чтобы ему же было лучше. Но он отказался. Предпочёл подраться со мной. Я старался, как мог, не вредить ему, но Перец явно хотел, чтобы я это сделал. В итоге... мне пришлось. Затем я отнёс его прочь и вот, вернулся назад. Честно говоря, не знаю уже, выживет ли он вообще. Битва забрала все его силы. Столкнётся с дронами — ему конец, — открыто признался Хельсинг. Скрывать правду сейчас было бессмысленно. — Вот как... — лидер печально вздохнул. — Что ж, если уж даже после изгнания Перец ничему не научился, возможно, это послужит ему уроком. Я бы не стал отправлять клона на верную смерть, но Перец... Перец сам выбрал такой путь. — К сожалению, это так, — Хельс кивнул. — Кстати, как там Эль-Бобо? — и зачем он спросил?.. — Очнулся. Можешь проверить его. Но будь осторожнее. Он ещё не знает... Обо всём случившемся. Насчёт Джеймса и Перца... Что ж, думаю, ты сможешь найти к нему подход. У вас с Элем очень крепкие отношения. Не думаю, что ты бы стал вредить ему морально. И, честно говоря, пока я сам не знаю, как сообщить ему обо всём. Эль слаб и не может выйти из комнаты, поэтому и не подозревает. Если вдруг ты придумаешь, как рассказать ему, не сломив... Я буду очень рад. Но сам я правда пока не готов объяснить ему. Эль не настолько стойкий, как Зомби. Думаю, ты знаешь это лучше, чем кто-либо ещё, — рассказал Шрам и горько усмехнулся. — Да, возможно, — Хельсинг пожал плечами и совсем скоро оказался в комнате Эля. Эля, с которым, конечно, был в совершенно обычных отношениях. — Эль! Как ты себя чувствуешь? — О, Хельсинг... Я не знаю. Столько всего ужасного случилось на Революции... — тут же он начал всхлипывать. — О-они погибли! Боец, Пустынный, Шизо... Наверняка ведь кто-то ещё, да? Я ничего не помню. После испытания темнотой на меня вдруг напала кукла Диктора. Шрам сказал, что на самом деле это был он. Сказал, что Диктор специально заставил нас видеть друг в друге кукол. И Шрам помог мне оттуда выбраться. И всё же... В том последнем испытании ведь тоже кто-нибудь погиб, да? Пожалуйста, скажи мне! — сквозь рыдание воскликнул Эль-Бобо и крепко схватился за одежду Хельсинга. Хельс опешил. Шрам попросил его не ранить Эль-Бобо резкими высказываниями и не сообщать так открыто о смерти Джеймса и изгнании Перца. Но теперь тореадор сам об этом просил! Молил Хельсинга, чтобы он рассказал обо всём, что тот только успел пропустить. Как же так получилось? Зачем Хельсинг вообще решил его навестить? Неужто в самом деле загадочное проклятье связывало их? И о чём он вообще думал, когда Эль-Бобо так искренне просил о помощи, просил рассказать ему всё, что случилось! Так крепко держался и никак не желал отпускать Хельса. Не беспокоился о том, что находился столь близко — непростительно близко! — к вампиру, в прошлом ранившему его. И если бы Хельсинг сейчас оттолкнул того, кто находился в столь огромном отчаянии, он бы причинил ему ещё больше боли... Хельс мысленно проклял весь мир и вместе с тем самого себя, а затем, вместо того, чтобы отталкивать Эля, осторожно обнял его. — Ты абсолютно точно уверен, что хочешь прямо сейчас узнать обо всём? — уточнил он. — Д-да! Прошу, скажи. Даже если это будет очень больно, я п-правда хочу знать, — дрожащим голосом ответил Эль. — Что ж... К сожалению, Джеймс погиб, — после этих слов тореадор ещё крепче впился в тело Хельсинга пальцами. — Шрам рассказал мне, что проекция Диктора заставила вас видеть друг в друге кукол. И... Перец. Он направился к Джеймсу, приняв его за врага, чтобы убить. Шрам пытался остановить его, но никак не мог оставить тебя. В итоге Перец убил Джеймса и только потом понял, что это действительно был он, а не кукла. Конечно же, Шрам ему этого не простил. Он изгнал Перца. И даже после этого он кричал на всех. Заставил меня подраться с ним. И, конечно, проиграл. Теперь он находится на улице, значительно ослабленный. Если встретится с дронами, ему конец. Прости. Я пытался избежать битвы, но сам Перец этого не желал, — рассказывая всё это, Хельсинг медленно гладил Эль-Бобо по спине. — Это... — тот снова всхлипнул. — Это просто ужасно! Хельсинг, что мы теперь будем делать? Я боюсь... Почти все погибли. И Перец будто бы с ума сошёл. Шрам и вся команда осталась без Джеймса. Он ведь был таким хорошим! Все они были замечательными, и их больше нет! Боец, Пустынный, Шизо... И е-если мы снова выступим против Диктора, умрут и остальные? Я? И ты тоже? Не хочу, чтобы ты умер! — отчаянно закричал он. — Почему... — Хельсинг ослабил хватку. — Почему именно я? А как же Шрам? Или Зомби — по-прежнему новичок? Разве не было бы печально, если бы он погиб так быстро? Не понимаю, почему ты ценишь именно меня. — Ну... Я подумал, что мы с тобой очень хорошие друзья. И... И м-мне кажется, что ты тоже так считаешь. Привык быть одиночкой и пытаешься меня избегать, когда я интересуюсь твоим самочувствием или поддерживаю. Но если что-то случится со мной, вот, ты уже рядом. Интересуешься, как у меня дела. Даже если ты сам по случайности меня поранишь, сделаешь всё и даже больше, чтобы искупить свою вину. Может быть, тебе почему-то и стыдно быть чьим-то другом... Но мне — совсем нет. Поэтому я бы очень не хотел, чтобы ты тоже пропал. Тогда мне будет ещё больнее, чем сейчас, — Эль-Бобо положил голову на плечо Хельсинга. — И тебе совсем не мешает то, что я вампир? Что я в самом деле много раз ранил тебя? Что я заставил тебя лишиться такого большого количества крови? Что я по большей части бесполезен для всей команды и представляю скорее обузу, которая лишает Революционеров сил? — расспросил он тореадора, даже не глядя в его сторону. — Совсем нет! Как я уже говорил, вампиризм может быть очень полезен. Да и те события давно в прошлом. Конечно, тогда ты поступил плохо. Тебе стоило сразу рассказать о вампиризме, и мы бы избежали многих проблем. Но теперь ты стал осторожнее, — и снова всхлип... — И я бы очень хотел, чтобы ты открылся нам. Или хотя бы мне. Не скрывал больше, если у тебя серьёзные проблемы. Я... Ты, может, считаешь меня слишком глупым, наивным и доверчивым, но я правда понимаю, что не всё и не всегда бывает хорошо. Как и сейчас. Так, может, и ты не станешь ухудшать ситуацию, скрывая свои проблемы? Так всем станет проще, разве нет? — Я... — Хельсинг вспомнил, что так и не рассказал никому о своих странных ощущениях из-за крови Эль-Бобо. Мог ли он так легко сразу поделиться этим с самим тореадором? Что ж, он сам этого хотел. И Хельс больше не видел причин отказываться от его помощи. Всё-таки и ему хотелось довериться хоть кому-то. Знать, что на кого-то можно положиться. Быть может, Эль и в самом деле был слишком наивен. Но вместе с тем оставался искренним и сильным морально. Хельсинг слабо улыбнулся. — Да. Да, пожалуй. Но тогда, Эль, ты должен знать кое-что, из-за чего, возможно, и вовсе передумаешь иметь со мной дело. Всё же посчитаешь меня монстром. Но если ты думаешь, что я должен рассказать всё, что меня тревожит, этими неприятными мыслями я могу поделиться. — Давай, — Эль-Бобо вытер слёзы и пристально посмотрел в глаза Хельсинга. — Это прозвучит действительно странно. Как ты знаешь, из-за своего вампиризма мне пришлось попробовать кровь почти у всех членов команды, не считая Шизо, которого мы решили не травмировать этим. И я не знаю, почему так вышло и связано ли это с неким загадочным проклятьем... А может, просто так вышло, что из всех членов команды только у тебя... — он решил сразу покончить с догадками. — В общем. Я всё ещё могу ошибаться. Или, может, я с ума схожу. Но мне начинает казаться, что Джеймс был прав в своём предположении, о котором ты наверняка не знаешь. Я думаю, что из всех Революционеров у тебя... самая вкусная кровь. — А? — Эль определённо растерялся. — Да, именно так. Пробуя твою, я чувствую что-то особенное. Что-то, чего не возникает при утолении жажды чьей-то ещё. И сейчас, пока я ждал, когда Шрам найдёт исцеляющее устройство и вылечит тебя, я глядел на твою кровоточащую рану. Словно переставал себя контролировать. Хотел прикоснуться к ней. Может быть, даже попробовать эту кровь прямо так... Я знаю, звучит позорно. Дико. Непростительно. Но ты сам пожелал, чтобы я сообщал тебе обо всём, что меня тревожит. Теперь, когда Революционеров осталось так мало, я буду пить твою кровь чаще. И если заметишь, что я становлюсь от неё зависимым, предупреди меня, — он посмотрел на шокированного тореадора, который явно не знал, что на это ответить. — Да. Я ожидал такой реакции. Что ж, подумай об этом в одиночестве. Если после этого ты не пожелаешь меня видеть, я пойму. Но если найдёшься, что сказать, приходи в нашу с Пе... Вернее, в мою комнату. С этими словами Хельсинг всё же оттолкнул Эля от себя, убедился, что он удобно устроился на кровати, и удалился. Он остался сидеть в недоумении. Да, он заверил, что готов выслушать что угодно, но никак не ожидал, что Хельс скажет именно эти слова. Посчитал его кровь самой вкусной... Но почему? Разве в нём было что-то особенное? Конечно, у некоторых кровь могла приобрести иной вкус после отравления, как у Пустынного, или из-за протезов, как у Джеймса, но... Но ведь были и другие Бобы, которым посчастливилось испытать минимум ужасного и сохранить свой организм! Только спустя несколько секунд Эль-Бобо начал понимать (или же просто предполагать): Хельсинг не сближался с теми клонами так сильно. Не видел в них кого-то особенного, как в Эле, а следовательно, и их кровь казалась ему абсолютно обычной. Зомби и вовсе успевал накричать на Хельса после укуса. Да, дело наверняка было в этом. Но Эль не мог скрывать, что испугался. Хельсинг правда мог стать зависимым от его крови? Звучало что ни на есть жутко! Тореадору этого совсем не хотелось. Но вместе с тем он почему-то боялся подойти к Хельсингу и продолжить разговор. Он был совершенно ошарашен и не знал, как подобрать правильные слова. Надеялся только, что до зависимости не дойдёт. Прикоснулся к своей шее, вспоминая укусы Хельса. Потом поглядел на порванную одежду, которую следовало бы поскорее зашить. Именно там и была рана, на которую зачарованно глядел Хельсинг, не в силах себя контролировать... Если бы Эль-Бобо увидел это своими глазами, наверняка закричал бы от испуга, так что ему очень повезло лежать в тот момент без сознания. Да и о каком предположении Джеймса он говорил? Теперь, когда агент погиб, Элю было не суждено узнать. Тореадор знал только одно: он хотел и дальше дружить с Хельсингом. Но теперь не мог перестать побаиваться его...

***

Чёртов Диктор, чёртовы испытания, чёртовы Революционеры и чёртов Шрам, что посмел так легко изгнать его из команды — эти мысли сейчас терзали Перца, которому едва удалось подняться с земли. Все эти клоны знали, что он вовсе не желал никого убивать. Они и не пытались разобраться в ситуации. Обвинили Острого, как всегда делали, и заставили уйти прочь. Верно, он отказался слушать Шрама в тот момент. Но кто дал ему причины так поступать? Именно сам Шрам, который только и делал, что называл Перца главной проблемой для команды. Будто бы отвратительный вампир был лучше. Хельсинг... Не стараясь, вынес его из штаба и оставил на этой свалке. Острый пообещал самому себе, что он ещё поплатится за это! Сгорит на солнце или в огне за своё безразличие! Да, какое Перцу было дело до команды теперь, когда он не являлся её частью? Он делал всё, чтобы помочь им в главной миссии. И даже в тот момент искренне пытался защитить Революционеров от врага. Верно, он ошибся. Но Шрам и не пытался во всём разобраться — прогнал, не раздумывая. «Уверен, убей я Пустынного или Бойца, он не разгневался бы так сильно, — мысленно язвил Острый. — Но это его драгоценный Джеймс, из-за которого Шрам разозлился просто потому, что это Джеймс. Наверняка он чуть ли не влюблён был в этого Джеймса, как и тот в него. Нелепая неразлучная парочка, ха. Разумеется, именно за его убийство можно прозвать меня настоящим чудовищем и... Грх», — ему пришлось прервать грубые размышления. Острый прошёл совсем немного, но уже успел вымотаться. Последствия от битвы давали о себе знать. Перец не знал, что делать. Не знал, куда теперь идти и что делать со своей жизнью. Соорудить новое укрытие и сидеть там, пока не узнает, что Диктор побеждён? Пойти против него самостоятельно? Вот только какой смысл... Никто всё равно не оценит. Острый только умрёт, да и всё. Жестокий учёный не пожелает его щадить и разберётся с ним ещё быстрее Революционеров. Клон поймал себя на мысли о том, что теперь обе стороны, что сражались между собой, превратились для него в одинаковых врагов. Диктор мог найти и убить ради своего удовольствия. Революционеры могли столкнуться с ним и избавиться, чтобы не портил им жизнь даже вне команды. Так какая разница, кому бы попался Перец и против кого бы пошёл? Он был не нужен никому. Ни одной стороне. Ни одному человеку. Только самому себе. Революционеры предали его — что ж, он готов был поступить с ними так же. Только Перец об этом подумал, как услышал подозрительный шум. Дроны!.. «Чтоб вас!» — выругнулся он и попытался убежать прочь. Конечно же, изнурение не позволило ему и нескольких метров пробежать — он отвлёкся, из-за чего споткнулся и повалился на землю. Лишний шум только привлёк камеры. Не успел Острый и подняться, как они прилетели прямо к нему. Этого ещё не хватало! Только оказался один, как тут же рискнул попасться Диктору. Вся вселенная будто возненавидела Перца и делала всё, чтобы он поплатился за свой проступок. Словно одного изгнания и возможности вечного скитания по свалки ему было мало. Он схватил трость и попытался встать, но в тот же миг один из двух дронов навёл на него телепортирующий луч. Острый опустил голову. Ну конечно. Он никак не мог сбежать от них. Не в этом состоянии. Так какой был смысл бороться? Камера без задержек отправила его на фабрику вместе с его тростью. Совсем скоро Перец оказался в прочной капсуле. Вот так и могла закончиться его жизнь. Так нелепо... Оказался дьяволом для всей команды из-за недоразумения, остался выброшенным из убежища жестоким вампиром и почти сразу попался дронам. Далеко не завидная судьба. Однако... Сдаваться настолько легко Острый не намеревался! Трость осталась при нём. Если бы он только постарался, если бы только разбил капсулу, ещё мог бы что-то предпринять. Неважно, что будет дальше: убьёт его Диктор или Перцу вовсе придётся выступить против бывших напарников — он не желал так глупо умирать. Революционеры не поверили в него. Назвали его эгоистом. Ну что ж, Острый готов был продемонстрировать этот эгоизм и сделать всё, чтобы не умереть сразу после изгнания! Из последних сил он забил по капсуле тростью. «Ты. Меня. Не. Остановишь! Я разобью тебя. Я сломаю тебя. И тебе, Диктор, я не позволю ничего с собой сделать. И вам — тоже! — Перец истерично засмеялся. — Посчитали меня врагом?! Ладно! Я буду вашим врагом. Я буду вашим врагом! И никто из вас не сможет меня остановить. Могу убить всех вас и сразить Диктора самостоятельно! И вы будете плакать от собственной никчёмности, когда я докажу, что ничуть не хуже всех вас. Даже лучше. Всех, вместе взятых!» — закричал он, похоже, на всю фабрику и вместе с тем наконец разбил толстое стекло. Острый повалился на пол, где его ненормальный энтузиазм вдруг резко угас. Он ведь не знал и не мог предположить, что делать дальше. Более того — шум привлёк кое-кого. А поскольку только один человек мог находиться в BobSoc, Перцу не составило труда догадаться, кто же это. Диктор... Судьба продолжала издеваться над ним и предпочла столкнуть один на один с главным врагом всех Революционеров. Впрочем, Перец им уже и не являлся. Так считался ли Диктор таким же врагом и ему? Он уже не знал. Зато совсем скоро заметил его силуэт, а потом и рассмотрел более детально. Нечасто клонам выпадала такая возможность. Обычно учёный прятался в кабинете. А если Бобы и сталкивались с ним, то торопились спрятаться, ане разглядывать этого безумного садиста. Перцу же не повезло предстать перед ним в одиночестве, уставшим, сломленным. И Диктор не мог не отметить, что состояние Острого показалось ему крайне, крайне интересным. Убил собственного товарища, а потом оказался здесь. Ну что за совпадение! Вряд ли он решил закончить жизнь самоубийством. Иначе бы и не пытался выбраться из капсулы. Похоже, Номер один прогнал кое-кого из команды. Учёному это было на руку. — Ну надо же. Острый Боб. Как я погляжу, ты сейчас не в лучшем состоянии. Уж прости, но если ты пришёл за товарищами, то ты опоздал. Их больше нет. Даже того самого агента, которого ты убил своими руками, — он произнёс это так спокойно, будто это было совершенно обыденным делом. — Теперь... Мне уже плевать, — сквозь зубы пробормотал Перец. — О, так ты хочешь что-то сказать, — Диктор отошёл в сторону и покопался в небольшой коробке. Оттуда он достал маленькое устройство, которое тут же отдал Острому. — Надень его. Благодаря нему я смогу понимать твою речь. Поверь мне, это действительно устройство, дающее клонам речь. Причинить вред оно не может. разве что мне, если не захочу выслушивать болтовню клона. Перец молча надел устройство за ухо. — Чудно. Позволь отрегулировать, — Диктор убедился, что всё настроено верно и он поймёт Перца. — Теперь можешь рассказать мне, что думаешь. Как я смотрю, ты и не пытаешься атаковать своего главного врага. Куда же пропало твоё желание устраивать Революцию, присущее вашей команде? — Заткнись. Я больше не в команде. Шрам прогнал меня и всё из-за твоих проекций. И из-за того, как эгоистично он обвиняет во всех проблемах именно меня. Вот так ты ненавидишь его, да? Так хочешь, чтобы с ним случилось что-то плохое, верно? — насмехался над ним Острый. — Поверь, я не такой злобный, как ты. Я всего лишь хочу, чтобы беглецы не препятствовали моей миссии. Быть может, тебя это удивляет, но и я совершаю плохие поступки не бесцельно. И именно поэтому быстрый Боб пытался мне помочь. — Не лги мне! — выпалил Перец. — Что ты от меня хочешь? Мне нечего тебе дать. Ну, если только ты не хочешь увидеть клона, который ненавидит себе подобных. Ведь этот Шрам из-за своей ненависти ко мне легко настроил против меня и остальных. Убогого вампира Хельсинга. Новичка, которого я сам и спас... Впрочем, тебе-то не понять, каково это, когда все твои труды не замечают. Только обвиняют, даже если ты сделал хорошее. Ведь ты никогда не будешь достаточно силён, достаточно умён и достаточно полезен! И в итоге ты остаёшься один, никому не нужный, со своими преступлениями... Так что, если уж тебе так хочется — ладно, убивай меня. На что ещё я годен? — Хм, — теперь Диктор прозвучал чуть сдавленно. — Кто знает, знакомы мне твои чувства или нет. Но если уж ты так сильно презираешь эту команду, Номера один... Предлагаю тебе безумную сделку: ты поможешь мне в моей миссии. И когда я расскажу тебе о своих целях, ты не побежишь докладывать о них беглецам. — Ха... Даже если расскажу — не поверят. Заявят лишь, что я сговорился с Диктором. Впрочем, мне теперь и не отделаться от нового преступления, да? Давай, ответь, что же там у тебя! — приказал Перец. — Это может прозвучать пафосно, но я просто хочу спасти мир от гибели. Ведь человек... Нет, существо, чьих клонов я создаю, обладает невероятным количеством способностей. В каждом клоне содержится одна. У кого-то серьёзная, у кого-то мелкая. Я провожу эксперименты, чтобы найти их слабость. А затем нейтрализовать способности. Поэтому беглецы просто ставят мир под угрозу. Даже если Номер один спасёт хоть сотню клонов, рано или поздно их уничтожит оригинал. А я могу помочь тебе открыть твою способность. Поверь, твои силы более чем впечатляют, — заверил учёный Перца. — И я говорю это не в целях задобрить тебя. В тебя в самом деле вложена мощная способность. — Как интересно, — саркастично ответил Острый. — Какая же? — Никогда не возникало желания сжечь всё на своём пути? Как, может быть, прямо сейчас? Для тебя это вполне осуществимо. Ведь ты — настоящий пиромант. Тот, кто способен управлять огнём. И если ты откроешь в себе эту силу, сможешь с лёгкостью справиться со всеми. Даже Номер один не сможет тебе противостоять. Как и Боб-Хельсинг. Вампиры горят даже лучше людей. И когда ты поможешь мне, поверь, твои заслуги не останутся незамеченными. Или же всё же предпочтёшь жить на улице? Перец застыл. Диктор умел мастерски врать, но теперь он засомневался в том, что его просто хотят обмануть. Спасение мира, способности... По крайней мере, это объясняло скорость Флэша. И вампиризм того самого, первого Боба-вампира. Сила огня... Звучало впечатляюще, но слишком хорошо, чтобы быть правдой. Да только что ещё Острый мог сделать? Если бы он вернулся к Революционерам и сообщил, что узнал что-то новое о планах Диктора, они бы со смехом прогнали его. Или хуже — убили бы из-за этого нелепого возвращения. А если бы он отказался помогать Диктору, превратился бы в кристалл и тоже бы умер. Но он не хотел умирать! Он хотел показать себя. Доказать, что он на многое способен. Революционеры отказались в это верить. А Диктор явно видел в Остром огромный потенциал. Он предавал дело Шрама. Совершал безрассудный поступок. Но и Шраму стоило догадаться, что Перец не захочет бесцельно скитаться по свалке! Гнев снова брал над ним верх. К чёрту Революционеров! Перец больше не являлся одним из них и имел право как угодно распоряжаться своей судьбой. Доказать Шраму свою силу, отомстить Хельсингу за то, что позорно выбросил его из штаба? Легко! Если только он откроет свою силу, о которой рассказал Диктор... И если уж он погибнет — не страшно. Это бы случилось в любом случае. Отказавшись помогать, он умер бы ещё быстрее. Когда-то они посчитали предателем Флэша, и после разоблачения он назвал членов команды доверчивыми идиотами. Верно. Такими они и остались. Кучкой идиотов... Теми, с кем Перец никогда больше не желал иметь дело! Он протянул руку Диктору. «Я согласен на твою сделку».