Точка невозврата для Хирако Шинджи

      Момо испуганно замерла. Она не ожидала, что капитан ещё не спит. Весь её план был построен на неожиданности. Скажем честно он был так себе, до невозможности глуп, но… Хинамори нуждалась в этом. Ей нужно было как-то вытравить из себя образ бывшего капитана. И новый капитан показался ей прекрасной альтернативой. Он не отвернётся от той грязи, что покрывала Момо от макушки и до кончиков пальцев на ногах.       Почему маленькая лейтенант подумала об этом? Наверное потому, что Хирако Шинджи сам был не совсем чист, пусть и не так, как Момо. Наполовину шинигами, наполовину Пустой… Он должен был понять её.       — Момо? — напомнил о себе капитан пятого отряда.       И она решилась! Глубоко вдохнув на выдохе сказала:       — Я пришла, чтобы вы поцеловали меня капитан.       Со стороны кровати донёсся непонятный звук, будто мужчина чем-то подавился. И Момо зажмурилась, ожидая ругани и немедленного разжалования. Но услышала совсем не это.       — Поэтому ты раздевалась? — с сомнением уточнил кое-как справившийся с собой Шинджи.       — Я хотела, чтобы вы меня не только поцеловали, — пояснила Момо, чувствуя себя невероятно глупо.       Вайзард подумал, что ослышался или не так понял. Но проходила секунду за секундой, медленно складываясь в минуту, а ничего не менялось. Его лейтенант всё так же стояла перед ним в одной сорочке, нервно переминаясь с ноги на ногу. Осознав, что всё это реальность, а не какой-то сюрреалистичный сон, Шинджи нервно подтянул на себя одеяло, впервые почувствовав себя неуютно из-за наготы.       — Момо-чан, ты, часом, не заболела? — решил уточнить он, а то мало ли.       Неверный лунный свет помог увидеть поджатые губы и сверкнувшие решимостью глаза. Шинджи нервно сглотнул и натуральным образом опешил, когда маленькая лейтенант забралась на его кровать. Не успел он и слова сказать, а она уже обхватила его шею руками и прижалась губами к губам.       И застыла… Застыл и он, подумав, что это даже весело.       Пока Момо не провела кончиком языка по его нижней губе. Рвано выдохнув, Шинджи обхватил её талию руками, сам не понимая, то ли в желании отстранить, то ли прижать ещё ближе. Момо же оценила это движение, как призыв к действию, и решила усилить напор. А он не стал сопротивляться, отвечая с не меньшим пылом.       Шинджи стоило остановиться? Да, стоило. Это ведь неправильно — целовать своего лейтенанта? Конечно, никто и не спорит. Он ведь осознаёт, что так эта малышка пытается стереть образ другого мужчины? Без сомнения! Так почему же он отвечает и даже перехватывает инициативу? Почему его язык жадно исследует горячие глубины её рта? Почему его руки нетерпеливо задирают сорочку, царапая нежную кожу сухими мозолями, появившимися от долгих тренировок с занпакто? И, наконец, почему Момо лежит распластанная на его кровати и тихо стонет, благосклонно принимая совсем не нежные и трепетные ласки?       Шинджи осознавал, что всё это безумие, и нужно его прекратить. Но не мог отказаться от аромата её кожи, напоминавшую, почему-то, свежескошенную луговую траву. Не смел оторваться от сладких губ, вызывающих непонятный восторг своими прикосновениями. Не желал прекращать немного суматошные ласки маленьких рук, с такими же, как и у него, загрубевшими ладонями.       То, что происходило между ними, невозможно назвать занятием любовью. Нет, это секс. Грубый и жадный в своём проявлении. Быстрые, жалящие поцелуи укусы, прокладывающие огненную дорожку от шеи, мимо маленьких холмиков груди, к плоскому, слегка подрагивающему от напряжения животу. А в ответ, словно награда, глухой стон и сдавленный шёпот:       — Ещё!       И тьма победно поднимает голову, радуясь тому, что маленькая лейтенант не боится. Совсем наоборот, она хочет ещё больше этого безумства. Умоляет о нём! И по позвоночнику Шинджи проходит разряд чистого восторга. И хочется вжать Момо в себя ещё сильнее. А лучше поглотить, чтобы стать с ней единым целым.       Он пробует на вкус её кожу, обводит кончиком языка впадинку пупка, ныряя в неё. И словно небесная музыка, стоны Момо наполняют комнату, а её тонкие, но сильные пальцы впиваются в худые плечи. А Шинджи понимает, что, кажется, он сумасшедший маньяк, раз он готов кончить только от одного её усилившегося женского аромата.       — Капита-а-ан! — выстанывает Момо, когда он широко разводит её ноги и пробует на вкус её нежную плоть.       Шинджи фыркает, от чего девушка вздрагивает и прогибается. Ей этого мало, давно уже мало, но она не торопит. В этом сладостном мучении есть своё мазохистское удовольствие. Не закрывать глаза, чтобы видеть не каштановые и волнистые, а светлые и прямые волосы. Чувствовать не нежные словно патока, а грубые и резкие прикосновения. И трепетать под тяжестью тела совсем другого, не любимого, но такого искреннего в проявлении своих чувств мужчины.       Она тянет Шинджи за волосы, заставляя приподняться, и впивается губами в его рот. В этот момент Момо чувствует себя немножко безумной, но невероятно свободной. И когда совсем другой, практически незнакомый капитан овладел ей, она не почувствовала ни боли, ни сожаления. Только злое удовольствие, принёсшее с собой долгожданную разрядку.       Она даёт себе всего минуту на отдых, а потом соскальзывает с кровати и, подобрав свои вещи, быстро одевается. Но прежде, чем покинуть комнату капитана, Момо кланяется и роняет тихое:       — Спасибо.       Шинджи ещё пару мгновений смотрит на закрывшуюся дверь и откидывается на подушку, широко раскинув руки.       — Чувствую себя презервативом, — пробормотал он. — Использовали и выбросили за ненадобностью. А, нет, ещё и поблагодарили! — Перевернувшись на живот, вайзард уткнулся лицом в соседнюю подушку и глубоко вдохнул аромат свежескошенной травы. — Если эта зараза завтра начнёт смущаться и избегать меня, выпорю!       Но на удивление вайзарда Момо вела себя, как обычно. Вернее, даже намного лучше. Во-первых, она сменила причёску. Больше не было никакого пучка, короткие, тёмные волосы обрамляли круглое лицо. А с левой стороны прядь волос была прихвачена прямоугольной заколкой. Во-вторых, Момо стала более открытой и расслабленной. Начала чаще улыбаться шуткам сослуживцев и охотно вступала в беседы с ними. Ну и в-третьих, маленькая лейтенант совершенно не смущалась своего капитана. Словно и не было между ними той сумасшедшей близости.       «Может, это и к лучшему», — подумал Шинджи, после дня наблюдений.       Если он таким своеобразным образом помог Момо справиться с её бедой, то можно собой гордиться. А потом она вновь пришла. Как и вчера молча разделась и залезла на кровать. В этот раз Шинджи не стал задавать вопросов, решив, что ей понадобился повтор терапии. И вновь секс был горячим, с привкусом безумия на губах. А когда маленькая лейтенант оделась и обронила своё «спасибо», он даже не стал обижаться. Зачем? Ведь скоро это всё закончится.       О, как же Хирако Шинджи ошибался!       Это повторялось каждую ночь. Секс, без обязательств и громких заверений в любви. А днём они играли роли образцовых старших офицеров. Нужно отдать должное, Момо с этим справлялась значительно лучше. Шинджи всё так же зубоскалил, отлынивая любыми способами от бумажной работы. Особенно он радовался, когда начались совместные учения с шестым отрядом, и вайзард увёл часть шинигами за пределы Руконгая, оставив Хинамори за главную.       Шесть дней длились учения. Шесть ночей Шинджи мучился, неожиданно поняв, что уже не может обойтись без этих тайных встреч. Хинамори Момо впиталась в его тело и кровь, будто яд. И отравляла существование капитана пятого отряда, призывая, а скорее требуя вернуться назад. Шинджи скрипел зубами, сжимал кулаки и насмехался больше обычного, доказывая себе, что всё это глупости. Он прекрасно обойдётся и без этих ночных встреч. Да, секс был хорош, маленькая лейтенант оказалась умелой любовницей, но пора уже сворачивать эти странные отношения.       «Нужно будет наведаться в мир живых, — размышлял Шинджи, гоняя и своих и чужих рядовых. — Там я быстро найду с кем скоротать ночь».       По окончании шестидневной тренировки, Бьякуя Кучики задумчиво сказал:       — Капитан Хирако, вы совершили невозможное.       — И что же? — полюбопытствовал вайзард, наблюдая за построением шинигами в шеренгу.       — Теперь мои рядовые боятся вас больше, чем меня, — ответил капитан шестого отряда. — Им эта тренировка ещё не скоро забудется.       — Обращайся! — благосклонно позволил Шинджи и хлопнул Кучики по спине.       В своё расположение они вернулись довольно поздно, поэтому Момо только поприветствовала капитана, спросила, всё ли в порядке и оставила его одного. В ту ночь она впервые не пришла к нему. И это оказалось невыносимо больно. До тошноты и удушливой жалости к себе. Пришлось признать, что он попался, как последний дурак. Запутался в паутине, почти такой же, как любила делать в кидо Момо, чтобы потом пустить по духовным нитям всепожирающий огонь.       И Шинджи горел, переворачиваясь с боку на бок в противно пустой постели, с отсутствующим на белье ароматом свежескошенной травы. Это было ещё хуже предательства Айзена, так как в этот раз вайзард сам, добровольно пришёл в ловушку. Ещё и радостно сковывал себя цепями, чтобы уж точно не вырваться. И это убивало.       «Гордость. У тебя всё ещё осталась гордость шинигами! — упрямо повторял Шинджи на следующий день, наблюдая за смеющейся отравой. — Ты справишься, потерпишь пару дней, а потом на Грунт, к Хиёри! Она быстро всю дурь из головы выбьет. И не с таким справлялась».       Но когда поздно вечером дверь в его комнату привычно открылась, он почувствовал радость. Пусть и решил, что эта ночь станет последней, если не хочет окончательно сойти сума.       Шинджи старался не думать, чего ему это будет стоить, а просто целовал податливые губы, вдыхая полюбившийся аромат. Он не строил планов на их совместную работу, и выцеловывал каждый сантиметр нежной кожи. Он перестал вообще о чём либо беспокоиться, вбиваясь в податливое тело и упиваясь стонами и бессвязным шёпотом, срывающимся с припухших от поцелуев губ. Он прощался со ставшим важным для него человеком.       Откатившись в сторону, чтобы не придавливать своим весом Момо, и всё ещё тяжело дыша, Шинджи закрыл глаза, не желая видеть, как она будет одеваться. А малодушное желание заткнуть уши, чтобы не слышать это блядское «спасибо», только усиливалось. И вот прошла минута… Вайзард точно знал, потому что отсчитывал секунды про себя. Рядом зашуршала ткань, и вдруг к Шинджи прижалось стройное тело, а ямочке под ключицей достался нежный поцелуй. Он и сам не вполне понял, когда успел схватить Хинамори и, перекатившись, нависнуть над ней.       — Сегодня ты ночуешь у меня. Как и все последующие ночи!       «Ну же! Откажи! Возмутись! Попытайся вырваться!» Всего несколько секунд, растянувшихся в вечность.       Ладонь Момо была всё такой же шершавой. Рука не женщины, но воина. И всё же Шинджи не променял это прикосновение к своему лицу на на какое другое. Да и этот поцелуй в подбородок был важнее всего в мире.       — Хорошо, — тихо ответила она и ласково улыбнулась.       Да, Хирако Шинджи прекрасно знал, когда наступила эта пресловутая точка невозврата. И, чёрт побери, был рад этому!