Часть 1
2 июня 2020 г. в 22:16
На старом, практически заброшеном кладбище, возле старой могилы, памятник который покосился от времени и позеленел от мха единственным напоминанием о хоть какой-либо жизни напоминал лишь разросшийся куст шиповника с крупными яркими плодами. На латунной табличке едва можно было различить надпись: Люберецкая Виктория Леонидовна. 1924- 1940.
К памятнику приблизилась сухонькая старушка, с поседевшими и поредевшими от времени волосами. Она шла, опираясь на потертый костыль, позади ее поддерживала женщина в медицинской форме врача дома престарелых.
Она осторожно наклонилась, воткнув в еще не промерзшую землю букет хризантем и коснулась старческими, почти негнущимися пальцами почти выцветшего фото с которого улыбалась совсем юная девочка.
С того памятного октября предвоенного года прошло уже много, очень много лет. Отгремела война, отстроилась после страшных разрушений страна, перестали запрещать Есенина и включили в школьную программу, освоили космос… Давно не было в живых одноклассников Виктории Люберецкой. Чьи-то жизни унесла война, кто-то, пережив эту кровавую мясорубку умер позже, кто-то дожил до седых волос. Ходили слухи, что Леонид Сергеевич Люберецкий погиб в битве за Москву, в первый год войны.
И только Валентина Андроновна Ермакова была еще жива.
Давно рухнули те идеалы, та идеология за которую она боролась и которой жила. Да и страна в которой она родилась и которой была предана, разваливалась прямо на глазах.
Давно ушло в прошлое такое понятие как «враг народа». Развенчан культ личности Сталина.
Сейчас немолодая женщина стояла перед могилой девочки, чьей смерти она ненароком поспособствовала, исполняя свой долг перед обществом.
Когда-то давно она (да и не только она) верила, что важно и нужно только то, что полезно обществу, стране. Теперь же было все иначе. Об общественном благополучии мало кто-то думал. На первом месте были родные и близкие. Да и сейчас поощрялось и одобрялось многое из того, за что тогда, в ее юные годы можно было угодить под статью или встать к «стенке».
Валентина Андроновна не понимала почему она в свои годы все еще жива, когда все остальное уже мертво.
А когда осознала, упросила отвезти ее в родной город, на кладбище.
Она достала из потертой сумочки кулек с конфетами — теми, что удалось кое-как достать при тотальном дефиците и положила его у надгробия. Дрожащей рукой налила в граненый стакан водки, поставив рядом.
— Прости меня, Вика, — проскрипела Валендра дребежащим голосом, — я делала то, что считала правильным. И как было предписано партией.
— Это ваша дочь? — осторожно поинтересовалась сопровождавшая ее медик.
Старушка отрицательно помотала головой, осторожно разгибаясь.
Ее спутница была слишком молодой для того, чтобы понять реалии тех давних лет.
Они еще долго в молчании стояли у старой, почти забытой могилы. Да и кому помнить-то?