Sola spes hominem in miseriis consolari solet

Я буду всего лишь историей у тебя в голове… Только пусть это будет хорошая история, потому что, знаешь, это и была хорошая история. Самая лучшая.

Быть Повелителем времени — быть свидетелем беспощадности времени. Это значит знать, что все твои спутники рано или поздно уйдут, останутся историями в твоей памяти, потрепанными страницами в книге жизни. Раньше, когда ее раса была на пике сил, она путешествовала между мирами. Это было прекрасно, до сумасшествия интересно и абсолютно точно опасно. Но это было ее жизнью — постоянный танец на лезвии ножа, вечный побег от смерти. Попытка сбежать от себя самой. В одном из таких миров она встретила его. Он стал первым спутником, показал, почему ее брат — Доктор — не может оставаться один. Это пьянило, действительно пьянило, дарило умиротворение и позволяло закрыть глаза на свое прошлое. Он тоже был гостем, не принадлежал этой реальности, был заперт в ней, не имея возможности вернуться домой. У него были очки, взъерошенные волосы, аналитический склад ума и по шесть пальцев на руках. Стенфорд Пайнс. Первый человек, увидевший ее ТАРДИС. Первый спутник на борту. Первый, кого ей пришлось оставить. Забавно, но это была ее первая регенерация. Слишком много единиц. А потом началась Великая Война Времени, и ей пришлось вернуться, встать в строй, сражаться вместе со всеми за право Вселенной на существование. Это было кровавое время, ужасное, до боли в сердцах. Но и оно закончилось.

— Бойся меня, я убил сотни повелителей времени. — Бойся МЕНЯ, я убил их всех.

Ах, Доктор. Милый, глупый Доктор. Что же ты взвалил на свои плечи? Хей, видишь, я теперь тоже безоружна. Всегда и везде. Братец, видишь, что мы выезжаем из всех ситуаций на голом энтузиазме, безумии, гениальности и, совсем немного, удаче? Так почему ты до сих пор винишь во всех бедах себя?

Есть вещи, ради которых стоит жить с разбитым сердцем.

В их жизнях было много потерь, даже слишком много. Но все же время шло, медленно отмеряло свои секунды в вечности. Сменилось множество регенераций. На их глазах уходили и рождались цивилизации, но они продолжали свой путь. Вместе. По отдельности. Но рано или поздно встречались вновь, в последний миг спасая мир, уводя его из-под удара. На страже мира. Одни. Всегда.

Длинная жизнь не всегда счастливая, устаешь от борьбы, устаешь терять близких людей. Ты видишь, как все обращается в прах, и если живешь достаточно долго, в конце концов, ты остаешься один.

Они оба поняли это. Сменив несколько лиц, найдя и потеряв сотни спутников, они все же признали то, что не могут больше нести это бремя в одиночестве. Это больно — терять. Раз за разом смотреть, как люди уходят, оставляя на сердцах раны. И они стали путешествовать вместе.

Ненавижу добрых волшебников. В конце они всегда оказываются Доктором.

Когда они получили странный сигнал с Земли, то отправились туда, не раздумывая. Это было чем-то постоянным в их жизни — небольшая планета в Солнечной системе, населенная семью миллиардами людей. Она и необходимость спасать — тот стержень, что не дал им сойти с ума. В тот день было пасмурно, и вскоре небо полностью затянулось свинцово-серыми тучами. Грянул гром, сверкнула первая молния, но дождь так и не пошел. Идти куда-то в такую погоду вряд ли кому-то захотелось бы, но это был простой рабочий день, и офисы, школы, колледжи и университеты ждали людей под свою крышу.

Понимаешь, вполне достаточно одной надежды. Надежда — хорошая эмоция.

Так, может быть, просто стоит довериться судьбе? И она сама даст тебе все, что ты хочешь.

***

— Итак, здравствуйте, мое имя Сара Смит, и теперь я буду преподавать у вас историю, — она положила портфель на стул и обошла преподавательский стол, встав перед аудиторией так, чтоб с подопечными ее ничего не разделяло. — Кто мне скажет, на чем вы остановились?

***

— Итак, класс… Физика! Физика, а? Фи-и-и-и-и-и-изика! Физика, физика, физика, физика, физика, физика, физика, физика… Я надеюсь, вы записываете все это?! — Молодой взъерошенный мужчина оббежал свой стол и облокотился на него, поддавшись вперед, пытливо всматриваясь в лица сидящих перед ним детей. — Итак, на чем я остановился? Ах да, физика!