"Сладкая реальность"

День Когами Шиньи не задался с самого утра. Обычно собранный и спокойный, сегодня он просто притягивал к себе неприятности. Вечерний нагоняй от Гинозы за излишнюю самостоятельность на задании и пролитый на рубашку горячий кофе стали последними каплями в мелкой плошке терпения. Стряхивая с руки мутную жижу, которую здесь все величают кофе, Когами шипел проклятия, невольно привлекая внимание не в меру любопытного Кагари, последнего, кто остался в кабинете. Шинья привычным жестом потянулся за сигаретой, но пачка оказалась пуста. Вот теперь точно всё! Когами шумно выдохнул и смял проклятую пачку в кулаке. Он зашвырнул её в мусорное ведро и, к удивлению веселящегося Кагари, не попал. — Чёрт! — зло бросил сегодняшний неудачник и наподдал ведру так, что то с грохотом опрокинулось и покатилось по полу, изрыгая мелкий бумажный мусор, огрызки яблок и обёртки от энергетических батончиков. — Тебе бы потрахаться... — раздалось из-за спины голосом бессмертного Кагари. Парень еле сдерживался, чтоб не заржать в голос, тормозил только вид напряжённой спины коллеги и почти видимый гнев, что чёрной воронкой закручивался над его головой. Шинья медленно повернулся. В тусклом свете мерцающих мониторов его глаза блеснули холодным лезвием. Кагари невинно хлопал ресницами, закинув руки за голову и балансируя в кресле с задранными на стол ногами. Это была его стратегическая ошибка – нельзя шутить с Когами, находясь в таком шатком положении. Через краткий миг он уже лежал на полу, охая и потирая ушибленный затылок. Взбешённый блюститель пронёсся мимо, распространяя вокруг эмманации гнева и ненависти ко всему живому и не очень. — Я же говорю, потрахаться надо! — проскрипел Кагари, поднимаясь с пола и возвращая кресло в вертикальное положение. Блюститель Когами нёсся по опустевшим коридорам, как злой демон, вырвавшийся из заточения. В его комнате есть сигареты, есть нормальный кофе и тишина. Не встретив никого на своем пути, он наконец добрался до дома и насильно захлопнул жалобно пищащую автоматическую дверь. На обычном месте, среди нагромождения папок и грязных чашек, заветной пачки не обнаружилось. Шинья закатил глаза и выругался сквозь зубы. Этот день, определенно, решил его доконать! Когами принялся выдвигать ящики стола в поисках возможной заначки. На пол летели бумаги, книги, мелкие гаджеты, к чертям летело последнее самообладание исполнителя. В самом нижнем ящике пальцы наконец наткнулись на пачку, запутанную в проводах. Шинья уже был на взводе, а потому просто дёрнул этот клубок на себя и обнаружил, что вместе с пачкой у него в руке раскачиваются большие очки, больше похожие на лыжную маску. На темно-фиолетовых стёклах были нанесены картинки фривольного содержания, переливающиеся в лучах яркого верхнего света. "Сладкая реальность" – гласила наклейка на широкой дужке. Когами скривился, словно достал из ящика дохлую крысу. Он выпутал из проводов пачку сигарет и, вытащив одну, с наслаждением закурил. Очки были брошены на пол, а Когами откинулся на спинку дивана и отрешённо уставился в потолок. Дым вился вверх затейливыми узорами, унося с собой дурной день. Початая бутылка виски блеснула со стола стеклянными гранями, обещая развеять тревоги, и Когами не стал противиться, ведь алкоголь всегда был с ним честен. Он даже не стал утруждать себя поисками стакана и льда. Гладкое горлышко коснулось губ, виски обжёг глотку и пустой желудок. Шинья смотрел в потолок и не мог поймать ни одной мысли, он ждал, когда наступит блаженная тишина в этом нестройном хороводе, когда утихнет раздражение, но ничего не происходило. Он прокручивал в голове прошедший день и понял, что невольно зациклился на последних словах Кагари – будто кто-то поставил на повтор аудиофайл, и теперь фраза "Тебе бы потрахаться!" непрерывно звучала в захмелевшем сознании. Когами лениво свесился с дивана и наощупь нашёл на полу ту самую "лыжную" маску, что так брезгливо отбросил двадцать минут назад. Такие есть у всех блюстителей, ведь никому из них не дозволено покидать стены штаба, а отношения между сотрудниками Бюро, хоть и не запрещаются, но и не приветствуются. Сивилла и здесь заботится о своих цепных псах, не давая тем помереть от спермотоксикоза и недотраха. А самое главное, сексуальная удовлетворенность положительно сказывается на оттенке психопаспорта. Когами давно было плевать на свой оттенок, но теперь, спустя грамм двести виски, он готов был признать правоту рыжего – ему нужно потрахаться. Шинья никогда прежде не использовал это устройство – не было ни желания, ни нужды. Нет, он не был отягощен тяжким бременем целибата или высокими нормами морали – сама мысль трахаться с голограммой претила его натуре. Теперь же, натянув на лицо маску и подключив электроды к запястьям, он увлеченно разбирался в красочном интерфейсе устройства. Блюстителям нельзя задать персонажа по собственным критериям, нельзя загрузить фото конкретного человека – это могло бы спровоцировать вспышки насилия. Ведь псы, по убеждению общества, не имеют принципов и вполне могут перенести свои фантазии из компьютерного мира на реальную личность, причинив реальный вред своими действиями. Поэтому в распоряжении Когами было несколько десятков разнокалиберных девушек, созданных путем случайного подбора внешности на основе общепринятых мужских предпочтений. Шинья отпил большой глоток из бутылки и вновь закурил. Сложно выбирать, не имея возможности выбора. Все девушки были красивы, обладали идеальными телами, чистой глянцевой кожей, напрочь лишённой человеческих особенностей – ни одной родинки, ни веснушек на носу, ни родимого пятнышка где-нибудь на лопатке. Голограммы были уродливы в своей идеальности. Искра надежды блеснула, когда Шинья обнаружил опцию выбора нарядов. Он рассчитывал найти там что-то вроде офисного брючного костюма для приглянувшейся голографической шатенки, но вместо этого уныло перебирал школьную форму, микро-бикини, латексные шорты, сексуализированную униформу горничной и ещё сотню нарядов на любой вкус. Там было всё, кроме самого обычного, мать его, костюма! Когами устал выбирать. Ему просто потрахаться, а не вот это вот всё! От мелькающих перед глазами пышногрудых красоток в брюках стало тесновато, но хотелось другого. Хотелось живого человека. Шинья резко сел и раздражённо сдёрнул маску. Конечно, он мог бы сейчас решить вопрос привычным способом или просто пойти в душ, протрезветь и забыть о своем наваждении, но нет. Прикинув варианты, Шинья прихватил остатки виски и отправился туда, где ему, как он надеялся, будут рады... Когами вновь пошел по гулким пустым коридорам, слегка раскачиваясь в такт своему внутреннему шторму. "Ага, а я жертва кораблекрушения!" – усмехнулся Шинья сам себе. Пиджак и галстук остались дома, мятая рубашка с неопрятно подвернутыми рукавами, торчащая одним концом поверх ремня, придавали ему вид лихой и разбойничий. Нет, он не жертва, он - пират! Эх, были же отважные ребята! Шинья тихо засмеялся своим пьяным рассуждениям. Пару раз споткнувшись, он наконец добрался до места назначения. Автоматическая дверь, ожидаемо, была закрыта, но рабочий пропуск оживил её. Никогда не спящие мониторы мягко мерцали в темноте комнаты. Мощные компьютеры гудели, как гигантский улей. Пахло застоявшимся сигаретным дымом и дорогим парфюмом – странное, но давно привычное сочетание. — Чем обязана, Когами-сан? — раздался приятный низкий голос. Сион вышла из смежного помещения аппаратной, где располагались гигантские блоки хранилища данных. Несмотря на поздний час, она была в рабочем халате и, судя по кругам под глазами, давно нуждалась в отдыхе. Окинув взглядом полуночного гостя, девушка удивлённо приподняла бровь. — Да ты никак пьян! — улыбнулась она. Шинья подумал, что ни одна из тех голографических красоток и в подмётки не годится этой женщине. Он кивнул, подтверждая ее подозрения и, закурив, тяжело опустился на диван. Не к месту вспомнился Гиноза, каменным истуканом восседающий здесь в рабочее время. К черту Гинозу! Шинья поднял туманные глаза на Караномори и улыбнулся ей в ответ. — Немного.., — и даже показал насколько, соединив большой и указательный пальцы. Сион выжидательно смотрела на него сверху вниз, ожидая ответа ещё и на первый свой вопрос. Когами стало неловко. В его мыслях было всё проще. Он запустил пятерню в волосы на затылке, взъерошивая и без того торчащие пряди. Она же сама знает, зачем он пришел, но вынуждает сказать вслух. — Помнишь, ты как-то сказала, что мы могли бы...ээм... заняться, ну... сексом... Караномори несколько секунд смотрела на его замешательство и вдруг рассмеялась. От души, искренне, глубоким грудным смехом. — Помню. А ты сказал, что не против... — Ну, собственно, вот... — пьяно выдохнул Когами, разводя руками в разные стороны, обозначая своё безысходное положение. — Да ты романтик! — вновь засмеялась Сион. Она взяла из его рук бутылку и тоже приложилась к горлышку. Шинья, как под гипнозом, наблюдал за каплей виски, повисшей на нижней губе Сион, что набухла и сорвалась прямо в ложбинку меж грудей в откровенном вырезе блузы. Отдышавшись после большого глотка, Караномори проплыла мимо него, покачивая бедрами, чтобы заблокировать дверь. — Вдруг инспектор Гиноза решит поработать сверхурочно. С него станется! — сообщила она, разворачиваясь обратно и на ходу снимая привычный халат. Когами безвольно смотрел, как Сион расстёгивает мелкие пуговицы-жемчужины, как обтягивающая юбка падает с ее бёдер, и не мог пошевелиться. Сигарета дотлела в пальцах и обожгла кожу. Женщина перед ним была похожа на идеальную голограмму, но была живой и настоящей. Созвездия мелких родинок на плоском животе манили прикоснуться и сосчитать. Караномори не изменяла своему стилю – тонкое изящное бельё, пояс с подвязками, чулки и красные туфли на головокружительных каблуках-шпильках – не женщина, а мечта фетишиста. — Сними это, прошу! — тихо попросил Когами. Сион бросила на него недоумевающий взгляд, но послушалась. Она сняла туфли, вмиг оказавшись сантиметров на десять ниже, медленно и театрально скатала чулки, попеременно ставя тонкие ножки меж разведенных коленей Когами. Сион не была бы собой, если бы не следила за своим странным гостем. Когами любовался, и ей это льстило. Его участившиеся дыхание, помутневшие глаза и расширенные зрачки говорили яснее слов. Сион сняла всё бельё и без церемоний оседлала Когами. Иметь в своем распоряжении этого дикого, необъезженного жеребца было восхитительно. Обычно отстранённый от всего мирского, ушедший глубоко в себя, Когами сейчас был как раскрытая книга. Она читала возбуждение в его серых глазах. Сейчас они были похожи на море перед грозой – тёмные и опасные. Когами не был самым нежным любовником на свете. Ощущение власти и собственного превосходства пьянило похлеще алкоголя. Он был полностью одет, а Сион обнажена и беззащитна. Конечно, это лишь видимость, но зато какая занятная игра в охотника и жертву. Она приняла правила и теперь беззащитным олененком заглядывала в лицо хищнику. Его поцелуи были похожи на секс. Сильные руки блуждали по телу, оглаживая бедра и сжимая точёные полусферы ягодиц. Когами вело от запаха женщины, от её хриплых выдохов и от покорного взгляда, обычно, своенравной Сион. Касаться её тела, ощущать под ладонями мурашки и дрожь... Какой симулятор может это симулировать?! Он завалил её на скрипучий кожаный диван, подмял под себя, бессознательно стремясь подчинять и доминировать. Караномори впервые встречала столь яростного партнёра. Оголодавший, он брал её неистово, яростно, но в то же время успевал наблюдать за её реакцией. А ей нравилось, чёрт побери! Нравилось прикасаться к широким плечам и скульптурному торсу, нравилось запускать острые когти в лохматые волосы и приводить их в ещё больший беспорядок, нравилось обхватывать ногами его узкие бедра и подаваться навстречу размашистым толчкам, делая проникновение более глубоким и чувственным. Сион была уверена, что он уйдет сразу после секса. Она бы поставила на это всю свою коллекцию баснословно дорогих туфель, но он остался. Остался, чтобы лежать на её груди и лениво считать родинки на животе и осторожно водить пальцем по тонкому шраму на рёбрах и целовать в плечо, как раз там, где солнце оставило свой след из россыпи бледных веснушек. Тот, кто ещё недавно был зол, как чёрт, теперь потирался колючей щетиной где-то над ключицами, не скрываясь, вдыхал аромат ее духов, смешанный с запахом сигарет, и, как мальчишка, забавно морщил нос, когда волосы щекотали его лицо. — Спасибо тебе...— выдохнул он хрипло после долгого молчания. Караномори выпустила изо рта струйку дыма и вместо ответа ласково погладила его обнаженную спину, наслаждаясь моментом. Она так остро чувствовала его одиночество, что щемило сердце, а это было совсем не в ее духе. И вообще, ей не стоит жалеть его, он ей этого не простит. Когда он уже оделся и почти ушёл, Сион бросила, будто между прочим: — Если что, можем как-нибудь повторить... Когами задержался на мгновение у двери и улыбнулся, кивая в ответ. Конечно, они повторят.