Как Тюдор

I. Замок Пембрук

Генрих, граф Ричмонд, родился 28 января 1457 года в крепости замка Пембрук, находящейся в нескольких милях от его места жительства.* В прошлый год чума, терзающая земли южного Уэльса, унесла жизнь его отца, Эдмунда Тюдора, томящегося в плену Йорков; его матери, леди Маргарет Бофорт, только исполнилось четырнадцать. Рождение ребёнка искалечило её. Ей было не суждено иметь других детей. («Король зимы: Рассвет Тюдоровской Англии» Томаса Пенна) Генрих был слабым ребёнком, и он выжил лишь благодаря самозабвенной заботе своей молодой матери. Он провёл свои ранние годы с ней, в замке Пембрук, под опекой своего дяди Джаспера Тюдора, графа Пембрук. («Елизавета Йоркская: королева Тюдоров и её окружение» Элисона Вайра)       Младенец был крошечным, крошечным и слабым, как та девочка, что умерла почти сразу же после рождения, та девочка, что свела в раннюю могилу мать Джаспера, Катерину Валуа. Маргарет сама казалась полуживой; её лицо было бледно и обескровлено, руки дрожали, ибо она настояла на том, чтобы держать своего сына, пропуская мимо ушей наставления докторов и слуг.       — Он не может умереть. И он не умрёт. Он — мой славный мальчик. Другого у меня не будет.       — Мы должны немедля крестить его, Маргарет, — мягко отозвался Джаспер. Ведь если… — Оуэном, в честь его деда. Оуэном Тюдором, — добавил он надламывающимся голосом.       Это мальчик Эдмунда. Единственное, что осталось от его брата. И если он умрёт…       Оуайн Тидир*, так правильно, но у мальчика английская мать, графство, которое он наследует, стоит на английской земле, а его судьба зависит от английского двора, так что Оуэн Тюдор — лучше.       Маргарет покачала головой с решимостью, несвойственной её возрасту и слабому здоровью.       — Нет, Генрихом, в честь его дяди и нашего великого короля. Генрихом Тюдором, — её голос казался взрослым, будто за одну ночь из девочки, муж которой взял её в постель слишком рано, она превратилась в истовую женщину, готовую защитать своего ребёнка.       Генрих Тюдор. Джаспер не посмел бы спорить с Маргарет. Гарри Тидир. Генрих, граф Ричмонд. Славное имя. И Бог свидетель, оно бы понравилось и его брату: тому, что в могиле, и тому, что на троне.       — Он так и не узнает своего отца, несчастное дитя. Как и я не знала своего, — прошептала Маргарет, целуя сына в лоб.       — У него будет его мать, — сказал Джаспер. — И ты будешь прекрасной и сильной матерью, Маргарет. Никогда не сомневайся в этом.       — И у него будет его дядя, — улыбнулась Маргарет, хотя в её глазах блестели несбывшиеся слёзы.       Джаспер кивнул.       — Король Генрих не забудет своего племянника. Он будет добр с маленьким Генри*, как он был более чем добр и щедр со мной и Эдмундом, хотя мы были лишь единоутробными братьями.       А, эти уэльские ублюдки, глумился всякий за спиной у Джаспера и Эдмунда. Счастливчики! Получили графства Пембрук и Ричмонд в свои владения лишь потому, что их отец, словно предвидя будущее, упал в объятия матери короля.       Король Генрих не обращал внимания на насмешки и колкости. Он призвал своих братьев ко двору, как только стал достаточно взрослым, чтобы править самостоятельно, освобождая их от заточения в аббатстве, удостаивая их всеми возможными почестями, будто бы они были его настоящими братьями. Джаспер никогда не забыл бы его доброту.       — Джаспер? — Маргарет позвала его по имени.       — Прости меня, Маргарет. Мой разум… блуждает.       — Я говорила, что король, должно быть, очень занят делами Англии. У малютки Генри есть дядя поближе к дому, дядя, в чьей защите он так отчаянно нуждается. Его дядя Тюдор. Его дядя Джаспер.       Дядя Джаспер. Джаспер попытался представить, как этот малыш на руках Маргарет становится достаточно взрослым (и сильным), чтобы звать по имени своего дядю Джаспера, но воображение его подвело.       — Хочешь его подержать? — неуверенно спросила Маргарет, снова выглядя на свои болезненные и бледные четырнадцать.       Джаспер улыбнулся.       — Конечно, если позволишь.       Маргарет передала Джасперу ребёнка; её глаза тревожно блестели, пока малютка Генри не оказался в безопасности и тепле на руках дяди.       — У него глаза отца, — мягко отозвался Джаспер.       — Помолимся, чтоб Господь уготовил ему лучшую судьбу, — ответила Маргарет надламывающимся голосом.       — Я буду защищать его ценой своей жизни, если понадобится. Клянусь тебе, Маргарет, — пообещал Джаспер. Он понятия не имел, как скоро ему придётся нарушить свою клятву.       Он понятия не имел, что проведёт остаток своей жизни, пытаясь расплатиться за своё предательство.

***

II. Замок Раглан

Эдуард IV, обаятельный восемнадцатилетний юноша, был коронован первым монархом из династии Йорков. Битва при Таутоне стала настоящей катастрофой для таких Ланкастерских домов, как Бофорт и Тюдор. Мальчик, в ком билась кровь и одних, и других, четырёхлетний Генрих, граф Ричмонд, стал щедрым даром. Отнятый у своей матери, лишённый земель, которые поделили между победителями, он был представлен Уильяму Герберту, ярому Йорксисту, самим королём. Он воспитывался среди детей Герберта в замке Раглан на юге Уэльса. («Король зимы: Рассвет Тюдоровской Англии» Томаса Пенна) Мальчик провёл почти все следующие девять лет в богато обставленном замке Раглан под жёстким, а иногда и жестоким надзором лорда Герберта, который, что удивительно, дал воспитаннику прекрасное образование и планировал женить его на своей дочери Мод. («Елизавета Йоркская: королева Тюдоров и её окружение» Элисона Вайра)       Генри решил сделать Мод кольцо из лепестков цветка и высушенных листьев, ведь она так хотела какое-нибудь украшение. Её сёстры посмеялись, но Мод завизжала от восторга и попыталась поцеловать Генри в щёку. Генри же хотел убежать, но знал, что не мог — лорд Герберт был бы зол, узнав, что Мод заплакала из-за него. Поэтому он опустил взгляд и задержал дыхание, чувствуя, как краснеет с каждым мигом всё сильней и сильней. Мод подумала, что он застеснялся — Генри надеялся, что она так подумала — и она сразу же обернулась, стоило её губам коснуться щеки, притворяясь всё той же тихой и робкой девочкой.       Раньше они играли по-другому: убивали драконов, спасали королей и защищали дев, но теперь Мод хотела играть лишь в жениха и невесту.       Это была вина Генри; ему не стоило прятаться в зарослях кустарника, подслушивая лорда и леди Герберт. Но ведь иногда — лишь иногда — они говорили о его матери. Или о дяде Джаспере. Генри бы ни за что этого не пропустил.       Здесь никто не хотел говорить с ним о маме или дяде. Думали, он забыл. Ты был так мал. Тебе было четыре. Много ли ты помнишь о своём дяде, о своей матери? Твой дом теперь тут, рядом с нами.       Но он помнил… поцелуи. Мамины поцелуи в лоб, в щёки, даже в ручки. И дядины — всегда в голову и никуда больше.       Он помнил мамин крик, когда какой-то незнакомец вырывал его из её рук. Где тогда был дядя Джаспер?       В этот раз лорд и леди Герберт не говорили о матери Генри или о его дяде, но они говорили о свадьбе. О его, Генри, свадьбе. И о свадьбе Мод. Мод подошла на цыпочках и встала позади него; она всё слышала. Она не выглядела такой удивлённой, каким себя чувствовал Генри, понял он, когда задумался об этом всерьёз. Может, ей уже сказали; в конце концов, Мод же была дочерью лорда Герберта, а Генри был лишь… лишь…       Кем же он был, действительно? Никто не был с ним зол. Никто не обращался с ним нелюбезно. Когда он писал матери под пристальным взглядом леди Герберт, он не врал, говоря, что с ним обращаются по-доброму, что его дни полны интересных уроков и игр, что он учится, и играет, и трапезничает в изобилии.       Но он лгал, когда писал, что счастлив и доволен. А что ещё он мог написать, зная, что его письма прочитаны и внимательно проверены леди Герберт прежде, чем они попадут в руки тому, кому предназначались? Зная, что письма, отправленные его матерью, были заранее вскрыты леди Герберт, и иногда оттуда были вычеркнуты целые абзацы? Зная, что его мать должна была молить лорда Герберта даже о краткой встрече со своим собственным сыном? Зная, что его матери никогда не позволят забрать Генри в дом, где она жила со своим новым мужем?       Зная всё это, что ещё, кроме лжи, он мог написать?       Он не писал дяде Джасперу. Никто и не мог сказать с уверенностью, где дядя Джаспер находился. Во Франции, так как-то раз сказал лорд Герберт, а Генрих его подслушал. В Бретани, сказал он позже. Или это была Бургундия? В Уэльсе, пожаловался лорд Герберт своей жене. «Этот дурной Джаспер Тюдор совершает набеги по всему побережью. А Уэльский сброд всё ему прощает, будто их любимый блудный сын возвращается домой — освободить их ото зла. Я представляю короля в Уэльсе. Не Джаспер Тюдор. И всё же они кричат его имя».       Уэльс. Дядя Джаспер был дома.       Я приду за тобой, Генри, как только будет достаточно безопасно.       Был ли это правда дядя Джаспер, это ли он говорил ему перед тем, как покинуть замок Пембрук? Было ли это всплывшее воспоминание, или он принимал желаемое за действительное? Когда же будет достаточно безопасно? Теперь ему было десять; прошло шесть лет с того момента, как они вместе были в замке Пембрук. Сколько ещё? Сколько ещё ему осталось ждать?       — Корни Тюдоров уходят в Уэльс. Оуэн Тюдор…       Леди Герберт была тут же прервана своим мужем.       — Оуэн Тюдор покинул Уэльс мальчиком и никогда не оборачивался, стоило ему охмурить бедную несчастную вдовушку. Хранитель королевского гардероба, так, да? * Так, я тебя спрашиваю?! Он не хранил королевский гардероб, он только и делал, что срывал с королевы её платья! — он горько усмехнулся.       — Уильям! Следи за языком. Дети же могут услышать, — леди Герберт отчитала мужа, как малого дитя. — Что если Генрих услышит, как ты потешаешься над его дедом?       — Что ж, может, пришло время Генриху Тюдору узнать о истинном наследии его семьи.

***

III. Лондон

В октябре 1470 года Эдуард IV был вынужден бежать в Бургундию, а беспомощного Генриха VI возвели на престол после заточения в Тауэре. Краткое воцарение Безумного короля все сочли бесславным; все, кроме юного Генриха, графа Ричмонд. В Лондоне он ненадолго встретился со своей матерью, которую не видел годами, прежде, чем вернулся в Уэльс, на этот раз в компании своего дяди Тюдора. («Король зимы: Рассвет Тюдоровской Англии» Томаса Пенна)       — Ты пришёл за мной, как и обещал.       Генри помнил. Он помнил обещание Джаспера, сделанное много лет тому назад отчаявшимся человеком, готовым бежать из собственного замка. Тогда он нарушил ещё одну клятву, данную Маргарет Бофорт в день рождения её сына — защищать Генриха Тюдора даже ценой собственной жизни.       — Я должен бежать, Маргарет. Они убьют меня, как убили моего бедного отца. Твой муж защитит вас. Даже этот узурпатор Йорк, что зовёт себя королём, не посмеет тронуть жену и пасынка Генри Стаффорда, сына лорда Бекингема.       — Мой муж сражался за нашего славного короля Генриха. Почему ты так уверен, что Эдуард смилостивится над ним?       Джаспер был так уверен, потому что он знал этого самого Стаффорда, и отца его — тоже знал. Они быстро помирятся с королём, присягнут на верность и станут просить прощения — взамен на возвращение титулов и земель, разумеется. Но Джаспер так поступить не мог. Его брат Генрих был королем, истинным королём из рода Ланкастеров, он бы не стал ничего просить у этого Эдуарда Йоркского да и у любого другого Йорка. По крайней мере, пока его брат жив.       Джаспер бежал, опасаясь за свою жизнь, но он опасался и за благополучие своего брата Генриха. Он провёл годы подле Маргарет Анжуйской, интригуя и планируя их триумфальное возвращение, готовя храбрых мужей и армии, чтобы отвовевать престол для его брата и её мужа.       Стаффорд был прощён, но он не смог уберечь Генри, которого отняли у его матери и увезли к незнакомцам, к ярым Йорксистами.       Джаспер выбрал одного Генриха из двух. Он выбрал брата, но пренебрёг племянником. Но теперь король Генрих VI вновь на троне, а маленький Генри подле него, и по милости Божьей ему не придётся вновь выбирать.       Но было одно «но». Мальчик уже не был маленьким. Головой он доставал до плеча Джаспера, и Джасперу больше не надо было нагибаться, чтобы поцеловать его в лоб.       — Дядя?       Джаспер вернулся к делам насущим.       — Всё в порядке, Генри, мы в безопасности. Наш великий король, твой дядя, вновь на престоле, и он вернет тебе твои земли и титулы.       — А твои? Пембрук снова наш? Мы можем поехать домой?       Домой. Генри хотел домой.       Этот мальчик всё еще считал Пембрук своим домом, хотя он жил с Гербертами дольше, чем с матерью и дядей в Пембруке. Это тронуло Джаспера — сильнее, чем он мог бы подумать.       Джаспер потрепал парня по волосам.       — Наберись терпения, Генри. Вначале мы должен представить тебя королю. И ты должен встретиться ещё кое с кем. С кем-то особенным. С кем-то, кто ждал тебя так долго…       И тогда он увидел её, спешившуюся с лошади. Маргарет. Маленькая Маргарет, как он звал её, когда Эдмунд впервые привёз её домой. Она не очень-то выросла с того дня, но стала настоящей женщиной: девочки, которую помнил Джаспер, или молодой истовой матери, к которой он возвращался в своих воспоминаниях, уже не было. Её рот ожесточился, а глаза походили на омуты отчаяния, в которых не было места счастью.       Он подвёл её. Он клялся защищать её сына, и он её подвёл.       Вот же он, Маргарет. Наш Генри. Живой и здоровый, хвала Господу, несмотря на моё нарушенное обещание.       Маргарет ахнула, когда увидела Джаспера.       — Я не думала, что когда-нибудь вновь встречу тебя. Я полагала, я полагала… Я полагала, что ты умер где-нибудь во Франции или в Бретани в забытьи. Никто бы не удосужился мне сказать, я ведь всего лишь вдова твоего брата, — она, наверное, расплакалась бы, но поймала взгляд своего сына. — Генри, — произнесла она, как не произносила ни одну молитву.       Генри возвёл очи к дяде на краткий-краткий миг. Джаспер ободряюще кивнул. Мальчик пошёл к матери; вначале медленно, но потом всё ускоряясь и ускоряясь. Маргарет стояла, словно во сне, не веря своим глазам. Ей казалось, что если она пошевелится, он исчезнет, как наваждение.       — Матушка.       Маргарет взяла лицо Генри в свои руки, всё ещё обтянутые перчатками; она ласкала и гладила своего сына.       — Генри. Мой мальчик. Мой славный, мой милый мальчик, — её слёзы свободно лились по щекам, можно было услышать, как она всхлипывает.       — Матушка, мы наконец-то в безопасности. Дядя Джаспер так сказал, — молвил Генри, серьёзный и скорбный, как молвил бы мужчина, вдвое старше него.       — Мы никогда не будем в безопасности, Генри, — Маргарет быстро вытерла свои слёзы. — Мы всегда должны быть бдительны. Всегда.       Она сказала это выразительно и громко. И хотя Маргарет смотрела на своего сына, Джаспер понял, что её слова обращены и к нему.

***

IV. Бретань

Спустя шесть месяцев Эдуард IV вернулся в Англию. Генрих VI, вновь запертый в Тауэре, был убит. Род Ланкастеров был пресечён. В сентябре 1471 года Джаспер и четырнадцатилетний Генрих бежали из замка Пембрук, где скрывались от армий Йорков, в убежище всех Ланкастеров — во Францию. Шторма и ветра кинули корабль в пучину морских вод и вывели к северо-западу Европы, в герцогство Бретань. Генрих переезжал из крепости в крепость, но нигде не был в безопасности: он метался меж интригами и заговорами французского и английского дворов, меж душегубством и похищениями, и не было ему пристанища. («Король зимы: Рассвет Тюдоровской Англии» Томаса Пенна)       Матушка написала, что Господь благословил короля Эдуарда ещё одним сыном. Его назвали Ричардом, он — ещё один принц Йорков в линии престолонаследия. Со смертью короля Генриха VI и его сына принца Эдуарда Генри стал наследником Ланкастеров, но трон, казалось, всё отдалялся и отдалялся от него.       — Если бы у тебя было два младших брата, стал бы ты называть своего сына в честь самого младшего? Интересно, что думает по этому поводу герцог Кларенс? — Генри отражал удары своего дяди, когда задал этот вопрос.       — Джордж слишком занят, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Он наживается на твоём графстве Ричмонд, пьёт и ест за счёт твоих богатств. Не сомневайся, — ответил Джаспер, и на этот раз его меч тронул шею Генри. — Будьте внимательнее, Генрих! Это не забава и не игра, — отругал он племянника, рассердившись. — На кону — твоя жизнь!       — Но я внимателен, дядя! Мне хватит одного лишь выпада, чтоб пырнуть тебя в живот! Уверен, я сделаю это быстрее, чем ты обезглавишь меня, — ответил Генри.       — Неужели? — улыбнулся Джаспер, и это было хорошим знаком. Он не улыбался с того момента, как узнал о смерти короля Генриха. «Убит в собственной постели братьями Йорками!» — воскликнул он, услышав новости. А потом он плакал, беззвучно рыдал в темноте, полагая, что Генри не смотрит. Это зрелище было одним из самых мрачных на памяти Генри.       Приглядывай за своим дядей, ведь у него никого нет, а у тебя есть он, просила матушка в своих письмах.       У тебя есть я, дядя. Твой Генри       — Не такой судьбы заслуживает молодой человек, Генри. Мне так жаль, — сказал как-то ему Джаспер, и голос его ломался от тоски. Тогда они бежали из одного замка в другой, преследуемые людьми короля Эдуарда.       Не такой судьбы заслуживает и уже-не-очень-молодой человек, как дядя Джаспер, который отказался от жены и детей ради благополучия своего племянника, которого поклялся защищать.       Они провели свою жизнь в бегах, всех подозревая, вечно оглядываясь, готовые сорваться с места в любую минуту. И всё же им удалось достичь какой-то стабильности, или подобия таковой. Юноша и его отец — два незнакомца, в которых никто не узнавал Генриха и Джаспера Тюдоров, лишь двух путешествующих вместе мужчин. Джаспер учил Генриха сражаться, влиять на пэров и лордов и ухаживать за женщинами.       — Мы будем в безопасности только когда Ланкастер сядет на трон. И ты — Ланкастер, Генри. Это твой крест, твоя ноша.       Как и твоя, дядя.

***

V. Собор Святого Петра в Ренне

В Рождество 1483, в Ренне, столице Бретани, был заключён пакт между Генрихом и ссыльными войсками: они признали его королём, а Генрих, в свою очередь, поклялся жениться на Елизавете Йоркской. («Король зимы: Рассвет Тюдоровской Англии» Томаса Пенна)       Собор почти опустел; люди стали расходиться, как только договор был заключён. Генри выглядел ошеломлённым, пытался встретиться взглядом с дядей, что было почти невозможно с упорством, с которым Джаспер не желал отрывать взора от своих сапог.       — Ты не рад, — молвил Генри, всё ещё пытаясь поймать дядин взгляд. — И почему же ты не рад, дядя?       Джаспер поднял голову, посмотрел на смущённого Генри и натянул улыбку.       — Конечно же я рад. Это — то, ради чего мы — ты, твоя мать и я — страдали все эти годы.       Цена была невелика — всего-то надо было взять в жёны Йорка. Не просто кого-то Йорка, а старшую дочь самогó Эдуарда.       Маргарет не сомневалась ни минуты. Это наш шанс, наш единственный шанс, писала она Джасперу. Мы не можем упустить его.       Конечно, ведь не отца Маргарет казнил Эдуард Йоркский, не брат Маргарет был подло убит в собственной постели братьями Йорками. Маргарет находила союз с Ланкастерами менее возмутительным, чем Джаспер.       — Они не пойдут за мной, если я не сделаю Елизавету своей королевой, — сказал Генри.       — Тогда так и надо поступить, — ответил Джаспер, всё ещё пытаясь улыбаться.       — Ричард зовёт меня «этот Уэльский ублюдок». Как это я — ублюдок? Мои отец и мать были женаты в глазах церкви и закона.       — Ты не ублюдок и не бастард. Но твой отец — да. Как и я.       — Но ведь была свадьба! Тайная свадьба. Ты сам мне так говорил, разве нет, дядя?       Джаспер вздохнул:       — Не все признали этот брак законным даже после того, как король Генрих назвал нас единоутробными братьями. Но это неважно, Генри. Твоё право на престол не кроется в наследии Тюдоров. Твои притязания на престол исходят от линии Бофортов, напрямую восходящей к Джону Гонту и покойному королю Эдуарду III.       — Бастарды были и в роду Бофортов. По крайней мере, так говорят сторонники Ричарда.       Джаспер положил руки на плечи Генри:       — Послушай меня. Когда ты завоюешь свой трон, тебе придётся победить Ричарда на поле брани. Это твоё главное право на престол. Всё остальное неважно, ведь что угодно можно оспорить.

***

VI. Уинчестерский замок

Кажется, Генрих всегда знал, что у него будет сын. Ссылаясь на легендарного британского короля, от которого и Йорки, и Ланкастеры возводили свои родословные — сам провидец Мерлин называл Артура плодом союза алого короля и белой королевы — Генрих назвал сына Артуром, и родился мальчик в Винчестере, в мифическом местонахождении замка Камелот. («Король зимы: Рассвет Тюдоровской Англии» Томаса Пенна)       — Теперь достаточно безопасно? У меня есть наследник. Наследник Тюдоров.       — У Эдуарда было два сына, — напомнил Джаспер. И ни один из них сейчас не восседает на престоле — эти слова так и не прозвучали, но суть их была ясна. — У Ричарда был наследник, и он умер раньше своего отца.       Генрих устал. Устал от того, что всё ещё надо было озираться, смотреть на всех с подозрением, неусыпно следить, избегая всякой опасности.       — Хоть когда-нибудь будет безопасно?       Одного взгляда на лицо дяди хватило, чтоб разбить Генриху сердце.       — Я не знаю, Генри. Раньше я думал… Что ж, я был наивен тогда. Если я тебя хоть когда-то подводил, молю, прости меня, ибо я никогда не желал тебя обмануть. И тем временем обманывал лишь себя.       — Ты никогда меня не подводил. Ты всегда был моим примером для подражания. Всем, что у меня есть, я обязан вам с мамой.       Джаспер отвернулся, делая вид, что проходящие мимо слуги привлекли его внимание, а Генрих неожиданно заинтересовался ниточкой, выбивающейся из гладкой ткани плаща. Казалось, прошла целая вечность, но мужи рода Тюдоров так и остались стоять в безмолвии, не глядя друг другу в глаза.       Джаспер рассмеялся первым, нарушая тишину:       — Надо же, стоило нам признаться друг другу в любви, так мы оба сразу же потеряли дар речи и стали косноязычными! Как Тюдоры, да, Генри?       Генрих улыбнулся.       — Как Тюдоры, дядя!       — Твой Артур счастливый парень. Его отец был рядом в первые минуты его жизни. В отличие от твоего. К сожалению.       — Но у меня был ты!       — И я буду рядом всю мою жизнь.