Как неделя для композитора стала Адом.

- Хару-тян? Как ты здесь появилась? - Так я же... У девушки на лице появилось выражение вроде "ничего не знаю, ничего не ведаю" и она разулыбалась, совсем, как Иттоки. За стеной Магистратуры у Курусу было точь-в-точь такое же лицо, хоть выходить оттуда он и не собирался. Однако Нацуки не почувствовал подвоха. - Как хорошо, что ты здесь, Хару-тян! Я как раз придумал слова к той мелодии, что ты подарила мне, - Нацуки поднял листы с колен, и перебрав их, вытащил один, - название: "Сияние света". Хочешь послушать? - Ага! - Один на всех свет наш будет сверкать, Орионом и Орфеем предначертано, Чтобы мы с тобой сияли в вышине. Мы будем петь и зажигать, Ведь песня - единственное, что нам дано. И силуэты обретают вдалеке Тот облик, что хотим мы им придать, Пусть даже звёздами не стать - Подарим людям чудо! Сверкай и гори, сияние света любви! Рождают его твоей руки мелодии! Скажи мне, скажи, о чём твои мечты? Мои мечты исполнены - твои на очереди! Помни, с тобой рядом мы, И просим - светом любви гори! Харука слушала напевный мотив в исполнении Нацуки и невольно улыбалась. Его песня была не о себе, но о всей группе - слова, так похожие своим смыслом на песню "Карта будущего". Девушке было приятно осознавать, что все они мыслят, как один. - Это прекрасно, Синомия-сан! - Будешь моей музой на сегодня, Хару-тян? С тобой я напишу второй куплет. - Да, рада помочь. Нацуки мило улыбнулся и взяв карандаш в руки, который до этого положил, принялся писать слова прямо поверх нот. Иногда он смотрел на сидящую рядом девушку, дружелюбно, будто хотел обнять, улыбался, и продолжал работу. Харука подумала, что она ещё никогда не видела, как пишет Синомия, и заинтересованно наблюдала за этим зрелищем. В противоположность Сацуки, Нацуки часто отвлекался, чтобы посмотреть на птичек, на бабочек, или просто источить волны дружелюбия. У него был слегка не аккуратный почерк, но слова уверенно ложились на ноты. Иногда он напевал то, что получалось, потом исправлял, если не нравилось, и через полчаса протянул Нанами лист. Она быстро пробежала по нему глазами. - Это замечательно, Синомия-сан! - Всё благодаря тебе, Хару-тян. Хочешь, угощу печеньками? Девушка кивнула. Недалеко, укрытый углом здания, Сё отчаянно замотал головой. Он по выражению лица понял, что Нацуки собирается ей предложить свою отраву, которую при нормальных обстоятельствах называют печеньем. Нужно было спасать Харуку. Чтобы никто не заметил, Сё выскользнул из-за угла и пробрался на первый этаж магистратуры. Там же находилась и кухня. Курусу обыскал её сверху донизу - печенья нигде не было. "Комната!"- мелькнула верная мысль у Курусу в голове, и оставив кухню "слегка" разгромленной, он отправился в свою и Нацуки комнату. Печенье лежало на столе. Словно это кушанье ядовитое, Сё принюхался к запаху из тарелки. "Странно... Неужели эта фигня вышла съедобной?" Ничего другого, как попробовать самому, не оставалось. Сё осторожно протянул руку к тарелке и взял одно печеньице. Оно было маленьким, в виде звёздочки, и источало приятный ванильный аромат. Покрутив его перед глазами, и убедившись, что оно хотя бы выглядит хорошо, кинул в рот. Прожевал. На лице появилась довольная ребяческая улыбка. Так из тарелки всего за пару минут ушла половина. Ну а пока в комнате появились Нацуки с Харукой, тарелка и вовсе опустела. - Кто-то всё съел, Хару-тян... Надеюсь, ему понравилось. - чуть расстроенно сказал Нацуки, разглядывая донышко опустевшей недавно тарелки. За распахнутой дверью стоял Сё, не успевший убежать и согласно кивал словам друга. Это был первый раз в жизни, когда ему пришлась по душе стряпня Нацуки. Или когда она вообще была съедобна. - В следующий раз я приготовлю больше, Хару-тян, чтобы всем хватило, - говорил Нацуки, сидя у Нанами в комнате. Собственно, он умудрился попасть сюда без всяких предлогов - он просто провожал девушку. В любом случае, всё складывалось как нельзя лучше. И Нацуки даже думал, что никто не вмешался в его день. Напрасно. Он же не знал, что некоторое время вместо него с Нанами был Сацуки. И не знал, что Сё съел всё печенье, так как обычно тот пытался сбежать, если Нацуки предлагал попробовать. Он узнал о втором факте уже в самом конце дня, когда Сё не стал созывать собрание группы, мучаясь несварением желудка и обругивая Нацуки. Нацуки же заботливо крутился рядом, извинялся вперемешку с уверениями, что Сё просто много его съел. В любом случае, Курусу зарёкся больше действительно никогда не рисковать так здоровьем. Вот так остался позади ещё один день этой необычной недели. Необычной для певцов группы, и волнительной, беспокойной, насыщенной и сложной для их композитора.