Потерянные

Каждая женщина хоть раз в своей жизни во что бы то ни стало хотела начать все сначала, раскопать прошлое и расчистить дорогу будущему. Когда мужчина уже похоронил этот роман в могиле, она снова вытаскивает его на свет божий. Какое отсутствие вкуса! Ведь вся прелесть прошлого в том, что оно — прошлое. А женщины никогда не замечают, что занавес опустился. Им непременно подавай шестой акт! Они желают продолжать спектакль, когда всякий интерес к нему уже пропал. Если бы дать им волю, каждая комедия имела бы трагическую развязку, а каждая трагедия перешла бы в фарс. Женщины в жизни — прекрасные актрисы, но у них нет никакого артистического чутья. И да, не забывайте, что ничто так не льстит женскому тщеславию, как репутация грешницы. Мадрид, Испания — Может добавим красную помаду? Тебе будет к лицу, правда, — Мария достает из косметички красную помаду, открывает колпачок и крутит ей перед лицом блондинки. — Не думаешь, что это будет слишком? — Карла отрывается от телефона и смотрит на визажистку. — Неа, — и начинает обводить пухлые губы карандашом в тон помады, — прости, если лезу не в свое дело, но… у тебя что-то случилось? Ты очень грустная. — Просто устала. — Сегодня будет аукцион? — поняв, что Карла не настроена на откровенный разговор, Мария решает сменить тему. — Да, будут продать всякое барахло — ответив абсолютно безразлично, она вновь уткнулась в телефон. В новостном паблике, на который она была подписана, опубликовали свежие фотографии Андера и какой-то неизвестной девушки, предположительно — они встречаются. Откинув голову назад, она пыталась удержать слезы и не заплакать. Сердце сжалось. Она прячет дрожащие руки в карман халата и спешит быстрее проводить Марию из комнаты, чтобы та не увидела лишнего. Смахнув одинокую слезу, она с улыбкой посмотрела на себя в зеркало. Красивая и счастливая. Она обязательно будет счастливой, несмотря ни на что. С ним или без него. По барабану. Ты можешь заваливаться домой, сползать по стенке и начинать истошно выть. Но там, за дверью, твоя улыбка не должна уходить с лица. Окружающий мир должен думать, что ты холодная, лицемерная сука, иначе твоё маленькое сердечко разобьют раньше, чем ты действительно этого заслуживаешь. На благотворительном вечере собралось все высшее общество. Присутствовал даже Андер, который успел вернуться в Мадрид из Барселоны в считанные часы, в сопровождение той самой брюнетки, что была с ним на фотографиях журналистов. Она улыбалась и сияла, словно крича о своем счастье, а Карле хотелось провалиться сквозь землю. Она совершенно не ожидала увидеть его здесь, посчитав, что Андер вновь уехал на продолжительный срок, но все произошло не так. К тому же присутствии здесь этой незнакомки... Карла не могла понять, кем она ему приходится. Сестра? Подруга? Помощница? Любовница? Догадки разрывали ее на части. Интересно, как он представил ее остальным гостям? После того, как он неожиданно уехал, они даже не созванивались, максимум, что он сделал — одно единственное сообщение «как освобожусь, обязательно поговорим». Карла правда мучилась. Неужели это все? Это конец? Вот так быстро? Она этого не заслужила. На аукционе были самые разнообразные лоты. Бутылка пива «Lowenbrau», найденная в обломках сгоревшего дирижабля «Hindenburg», оригинальная фотография Альберта Эйнштейна, показывающего язык, редкая марка с Одри Хепберн, картина Клода Моне «Пруд с кувшинками, знаковое платье принцессы Дианы. Со временем Андеру становилось все нуднее и скучнее. Но позже его взгляд упал на Карлу, сидевшую на несколько рядов ближе к главной сцене. Она достала из сумочки телефон, показала что-то отцу, а потом убрав обратно телефон, поспешила выйти. Непроизвольно его нога дернулась в сторону дверей, но вопросительный взгляд Ванессы его остановил. Пока не время. — Наш заключительный лот на сегодняшний вечер, — картину вынесли на сцену, — картина неизвестного художника. На холсте была нарисована стройная балерина в полете. Ее легкая пачка развивалась, руки плавно поднялись вверх. Андер внимательно изучает шедевр, по-другому это никак не назовешь, и понимает, что он узнает стиль написания. Посмотрев в угол картины, он увидел красиво выведенные инициалы художника «В.К.». И он все понял. Это картина Валентины. — Пятнадцать тысяч долларов, — подняв свой номерок, он громко крикнул ведущему. — Семнадцать тысяч долларов! Втягивается сеньор Родригес. — Двадцать тысяч долларов, — уверенно крикнул Андер. — Сорок пять тысяч долларов, — в их перепалку вступает неизвестный мужчина, решивший, что если эти двое решили бороться друг с другом, значит эта картина — настоящее произведение искусства. — Шестьдесят тысяч долларов, — повышает цену Андер. — Андер, прекрати, — тихо шепчет Ванесса, удивленно разглядывая мужчину, — что ты творишь? — Эта картина будет моей. — Восемьдесят! — Двести тысяч долларов, — в зале повисло молчание. — Двести тысяч раз, — ведущий делает паузу, — двести тысяч два, двести тысяч три! Продано мужчине в четвертом ряду! — Удивительно, ты оказывается ценитель искусства, — положив руку на его плечо, она пытается не засмеяться. — Мне нравится, - сухо отвечает мужчина, даже не посмотрев на свою спутницу. Карла заходит обратно, когда аукцион завершается, и люди начинают постепенно расходиться. Она подходит к родителям, увидев, что они машут ей рукой. — Подумать не мог, что картину Валентины, которую она нарисовала в выпускном классе, купят за двести тысяч, — усмехнулся сеньор Калеруега. — Ее купили? — Удивленно переспрашивает Карла. — Да. Андер Муньос. Странно, она никогда не могла подумать, что он увлекается живописью. Может, они настолько чужие друг другу люди, что он решил не рассказывать о своих увлечениях? Но находясь в его квартире, Карла ни разу не видела картин. Ни одной. Купить картину сестры за двести тысяч долларов… Зачем? Это не было воплощением всего прекрасного, это была совершенно обычная картина, которую она к тому же просила выбросить два года назад, но родители решили сохранить ее. — Потанцуешь со мной? — Андер впервые за весь вечер подходит к Карле, когда видит, что ее родители наконец отошли от нее. Она хочет отказаться. И в то же время согласиться. Диаметрально противоположные желания разрывают ее на части. Охренительное «да» и адское «нет». — Спасибо, но танцы — это не мое. — Она не лукавит. Она правда не любит танцевать. — Я хочу объясниться, не думай, что я такая тварь, — он подходит ближе, но все-таки не касается ее. Карла еле сдерживает себя, чтобы не сорвать с него одежду и не убежать с ним куда подальше. Она скучала по нему все полтора дня. — Я не думаю, что сейчас подходящий момент, — краем глаза она замечает приближающегося отца. Как же не вовремя. — Я не займу много времени. — Добрый вечер, сеньор Муньос. Какой замечательный вечер, не правда ли? — Андер хочет что-то сказать девушке, но его прерывает отец Карлы. — Рад встрече, сеньор Калеруега. — О чем говорили с моей дочерью? — Родриго задает вопрос Андеру, но Карла перехватывает его. — Обсуждали аукцион. Я поздравила сеньора Муньоса с приобретением картины, — Карла поднимает руку, здороваясь, когда видит свою знакомую, — извините, мне нужно отойти. Прошло уже два часа, но за это время никто из гостей больше не уходил. Андер танцевал с Ванессой, она шептала ему что-то на ухо, а он смеялся, нежно держа ее за талию. Карла в стороне наблюдала за происходящим. «Ты сама ему отказала, чего ты ожидала? Что он попросит еще раз?» И все же ей хотелось оказаться на ее месте, отдать каждый свой танец ему, почувствовать его руки на себе... В ход пошел третий бокал вина, хотя хотелось чего-то покрепче. — У вас случайно нет с собой виски? — Карле приходится говорить намного громче, чтобы перекричать музыку. — Я думаю, что тебе хватит, Карла, — сеньор Родригес отбирает у нее бокал и отдает официанту с просьбой больше этой девушке не наливать. — Я не просила… — Куда смотрят родители, пока их дочь спивается? — А вот это уже не твоего ума дела, Кристиан, — она позволяет себе перейти на ты и назвать его по имени, — ты портишь мне все наслаждение. — Я могу только помочь в этом вопросе, — его рука скользит по ее ноге, останавливаясь на юбке короткого платья. Через пару секунд он уж гладит ее лобок сквозь тонкую ткань кружева. Карла закидывает голову назад и одобрительно стонет, когда два его пальца отодвигают в сторону мокрую ткань трусиков и входят в нее, медленно двигаясь. Он взял ее за подбородок и заглянул в зеленые глаза. — Я буду очень долго овладевать тобой, Карла, — он предупреждает, касаясь губами ее скул, носа и губ. — Делай, что хочешь.