Зеркало

Филипп хотел лечь, но Алла взяла его за плечо и отодвинула от кровати. — Ты забыл? Ты спишь на диване. Филипп, в надежде, что всё то, что он слышал до этого, поможет ему вернуть его любовь, решил, что теперь может спать вместе с ней. Но он не смел этого показать. — Забыл. Прости. Это всё гастроли. В дверь позвонили. Филипп спокойно открыл дверь, даже не смотря в глазок. В квартиру вошли три накачанных мужика ростом с Филиппа. Тот отшатнулся назад. — Ты мою женщину обидел? — еле разборчиво, через губу пробормотал один из них. — Я же извинился, — Филипп, почуяв опасность, машинально закрыл ногой дверь в спальню, где была Алла, — Вам деньги нужны? — Нам ты нужен, — один из них, светлый и бритый, подошел к Филиппу и тыкнул в него пальцем. — Зачем? — Филипп стал осматриваться по сторонам и прокручивать у себя в голове все пути спасения. — Руки вверх! — скомандовал кто-то сзади. Все, находящиеся в прихожей, подняли руки. Филипп увидел возле двери Бедроса с двустволкой в руках. — Ты че, дед, совсем? — заговорил бритый, — Опусти ствол. — На выход. — Дед… — На выход, — я сказал! — скомандывал Бедрос, — Мне терять нечего! А ну, быстро вышли! Как только все трое вышли из квартиры, Бедрос закрыл дверь. — Спасибо, папа, — тихонько сказал Филипп и опустил голову, — Что бы я без тебя делал. — Ты заметил, я приехал с ружьем, — утвердительно произнес Бедрос. Филипп прислонился спиной к стене и ссутулился. Он недавно поссорился с отцом, и сейчас ему стало стыдно, что отец защитил его, а не он отца. — Ты же помнишь Тараса Бульбу? — продолжал Бедрос. — Да, папа, — Филипп был готов ко всему. Депрессия и чувство усталости, испуг и стыд смешались в нем, и ему казалось, что ничего удивительного в том, что отец бы застрелил его, нет и не могло быть. — Так вот я привез ружьё, чтобы напомнить, что если ты взрослый, это не значит, что отец ничего не значит, — Бедрос положил ружье на тумбочку. «Если в доме есть ружье, оно обязательно выстрелит» — вспомнилось Филиппу, и он подумал, что, возможно, именно из этого ружья он когда-нибудь застрелится. — Пап, — начал Филипп и задумался о том, почему он уже три раза сказал это слово. — Ну? Дальше говорить будешь? Филипп сел в кресло и завис на несколько секунд. Затем он резко встал и пошел на кухню. — Чай? Кофе? Есть хочешь? — Нет, — оборвал Бедрос. Возможно, он хотел сказать еще какое-то слово, но остановил себя. — А ты что так поздно? — Филипп запер дверь, — Пойдем, я расстелю тебе. — Я хотел уже ехать. — Я тебя никуда не пущу, — затараторил Филипп, — уже поздно. — Я в состоянии сам расстелить себе постель. Филипп посмотрел на Бедроса и снова сел в кресло. Он хотел хоть как-то проявить заботу об отце, но тот не давал ему ни малейшего шанса. Бедрос гордо прошел в гостиную. Филипп обнял колени и уперся в одну точку. Из спальни вышла Алла. — Что это было? Ты кого впустил? — Я не знаю, — Филипп посмотрел Алла в глаза, надеясь, что она оценит его мужество (он имел в виду то, что он закрыл дверь в спальню). — Ты скажи мне, ты адекватный? — Алла взялась за талию, — Ты запустил в дом непонятно кого! Ты понимаешь, что они могли убить и тебя, и меня. Ладно, тебе своей жизни не жалко. Но ты обо мне-то подумал? А? Любит он меня, конечно, — с этими словами Алла пошла на кухню. Филипп уткнулся носом в колени и задумался. Он думал о том, почему люди смотрят на одни и те же вещи совершенно по-разному. Почему те ситуации, в которых, как тебе кажется, ты поступаешь верно, и никак иначе поступить не мог, для других выглядят совершенно иначе. И почему, когда ты совершаешь какой-либо поступок, ты никак не можешь понять, что тебя за него могут осудить. Тебе кажется, что если ты так поступил, то это единственное верное решение. Что, если ты сделал это и понимаешь, почему ты это сделал, то и все другие тебя поймут. Все уже уснули. Филиппу тоже радо было идти спать. Он встал и пошел в свою комнату. Ему показалось, что его диван сделан из металлических пластин, а подушки набиты мочалками из нержавеющей стали. Он пытался перестать думать о чем-либо и уснуть, но мысли тяготили его. Ночью он несколько раз просыпался от кошмаров. Его тело сводило судорогой. Ему казалось, что кто-то специально бьет его током, чтобы он не мог пошевелиться. Филипп посмотрел на часы. Было 5 утра. У него был выходной, но Филипп решил, что пора вставать. Он вышел из комнаты и посмотрел на отцовское ружье. Филипп подошел к нему и провел по нему пальцем. Около минуты он рассматривал ружье и пошел на кухню. Филипп выглянул в окно. Ничего не увидев, он попил воды и зевнул. «Ладно, посплю еще часок и встану» — подумал Филипп и зашел в спальню. Он не увидел ни комнаты, ни Аллы. Он машинально нашел свое место и лег. На часах было 6:30 утра. Филипп открыл глаза и увидел перед собой Аллу с отцом. Он по привычке выкатил на них свои черные глаза. — Ты чего стонешь? — спросила Алла. — А? — переспросил Филипп. — Стонешь чего? — повторила Алла. Филипп еще не проснулся и не понимал, что от него хотят. Алла положила руку на лоб Филиппа, чтобы узнать, есть ли у него температура. Филипп, впервые за долгое время почувствовавший ласку от супруги, закатил глаза от удовольствия. Алла убрала руку: — Ты, если так серьезно болен, иди в больницу. Ляг там и лежи. Может, меньше косячить будешь. А то мешаешь честным людям спать, —Алла, довольная сказанным, улыбнулась. Филипп ничего не ответил. Сейчас он не мог и не хотел думать. Он лежал и смотрел на жену, но его организм спал. Он верил, что он проснется, и все это пройдет. Все будет по-прежнему. Он будет счастлив. Надо только подождать. И выспаться.