Дядя

Кладбище не было тихим местом, описывать его подобным образом значит нагло солгать и преподнести его как что-то из фильмов ужасов. Шум листвы во время ветра и чириканье птиц создавало свою гармонию для этого места, которую было невозможно найти больше нигде. Дональд ненавидел это, слишком часто он приходил сюда, когда был ребенком, слишком много потерял, когда был уже взрослым, но надгробие сестры ни в этом месте, ни в любом другом просто не было, хотя прошло уже три года. Не было тела, чтобы похоронить, Скрудж не дал ему места, куда бы он мог прийти поплакать, не было официального заявления о ее смерти, для всех она просто ушла и не вернулась. От этого в его внутренностях кипел гнев, который постепенно утихал, чем больше он продолжал смотреть на могилу близкого друга. Дакворт был тем, с кем он поддерживал связь, и кто отвечал в ответ. Подарки на день рождение мальчиков, открытки к праздникам, подарок на собственное день рожденье и письма, так много писем. С сегодняшнего дня это все прекратиться, последнее что он получил это просьбу попытаться простить Скруджа, и письмо, в котором его просили посетить могилу, почерк, на котором был узнаваем, и которого он не видел три долгих года. Стоя с коляской и букетом цветов, Дональд уже не плакал, выплакался в стенах своей комнаты, а просто тепло улыбнулся и присел, чтобы положить цветы. Закрывая глаза и касаясь плиты, он прошептал: — Покойся с миром, Дакворт, — он открыл глаза и приподнялся, при этом отряхивая крылья. — Он будет, я столько денег на это потратил, а ты знаешь, как я ненавижу тратить деньги, — раздался знакомый голос, от которого Дональд замер и сжал крыло в кулак, а затем посмотрел на могилу друга и разжал его. Медленно поворачиваясь он столкнулся лицом к лицу со Скруджем Макдаком, который выглядел неудобно и бросал неуверенные взгляды на коляску, к которой Дональд преградил ему допуск и внимательно осмотрел детей. Луи спал, крепко сжимая в крыльях игрушку. Хьюи немного кунял и благодаря небольшой прогулке, он наверняка заснул бы полностью. Дьюи был единственным бодрым из группы и у него оставалась огромная энергия, Дональд сделал пометку в уме, чтобы уменьшить количество сахара в его рационе и устроить для него больше подвижных игр. Он бросил последний взгляд на могилу Дакворта и толкнул коляску по направлению к Скруджу. Останавливаясь прямо напротив него, Дональд постарался придать своему голосу максимальное безразличие, а не остаток обиды: — Если ты хочешь поговорить, Скрудж, — селезень вздрогнул будто его ударили, и Дональд почувствовал от этого мстительное удовольствие, он не собирается возвращать ему титул дяди, не после того, что случилось и не так скоро. — Тогда мы зайдем в мое обычное место, но ненадолго, мальчиков скоро пора будет кормить. — Хорошо, мой маль… — Скрудж запнулся на обычном обращении и поправил себя, — хорошо, Дональд. Всю дорогу они шли в тишине, которая была похожа на гнетущее облако. Скрудж украдкой бросал на коляску взгляд, но быстро отдергивал себя, когда Дональд ловил этот взгляд и напрягался. Когда они сели за столик и Дональд устроил утят так, чтобы их никто не задел, только тогда он обратил свое внимание на утку, с которой ему предстоит поговорить. Дональд словил себя на мысль, что он выглядит старым, Скрудж никогда не выглядел старым и это напугало его. «Я не могу больше никого терять» — он сжал край стола сильнее, чем того требовала ситуация, но это никак не повлияло на селезня, который сидел напротив него и терпеливо ждал. — Я не могу простить тебя, еще нет, — тихо начал Дональд, но не поднял головы, боясь, что если он это сделает, то развалится. — Это все еще горько понимаешь? Вы двое пошли за моей спиной. Ты построил эту ракету. Ты солгал мне, вы оба сделали, но ты все еще здесь, а ее больше нет. — Он глотал слова и понимал это, но ему нужно закончить все здесь и сейчас. — Она дала мне обещание, ты знал это? После смерти наших родителей, она обещала мне, что никогда не оставит меня, что это будем мы — близнецы Дак против всего мира. — Дональд понял, что всхлипывает и почувствовал, как крыло сжало его плечо. Селезень вздрогнул и поднял голову, слезы все еще катились по его щекам, но сквозь их пелену он увидел, что Скрудж тоже плачет. — Мне жаль, — тихо сказал он. — Мне так жаль, я никогда не хотел, чтобы это случилось. Я забочусь о вас двоих и никогда не хотел вас потерять. — Скрудж сглотнул подступивший к горлу комок и продолжил. — И вот как это обернулось, — после этого последовал сухой смешок, лишенный любого юмора. — Я понимаю, что ты не можешь простить меня. Я не могу простить себя, что был таким глупым, ведь она всегда умела находить сюрпризы, а я никогда не умел их прятать особенно от вас двоих, маленьких беспредельщиков. — это вызвало у Дональда слабую улыбку. — Я буду поддерживать с тобой связь, но, чтобы простить нужно время. — Скрудж кивнул, хотя и с болью. — Ее мои мальчики такие удивительные, они хватают все налету, и они невероятно умные и находчивые. Я люблю их, Скрудж, я не хочу их потерять. — шепчет Дональд, снова прикрывая глаза. — Я понимаю, это твое право, мой мальчик, ты уже достаточно взрослый. Я дам тебе столько времени, сколько тебе будет нужно. — Он сжал плечо своего племянника напоследок и начал вставать, но Дональд встал вместе с ним и подошел ближе, а затем обнял его, но Скрудж не успел насладиться контактом, как тот сразу же отстранился. — Еще увидимся, дядя Скрудж. — сказал Дональд и толкнул коляску к выходу. — Увидимся, Дональд. — ответил Скрудж и только после этих слов старый селезень понял, что ему стало легче. Выбравшись из кафе, Дональд понял, что груз на его плечах немного уменьшился. Он опустил взгляд на коляску, где спали трое утят и улыбнулся. Ему не нужно было толкать себя, чтобы помириться. «Шаг за шагом» — напомнил себе Дональд и направился в сторону своей машины.