Найти счастье

      Всё началось с болезни моего маленького двоюродного братика Микаэля, которая пошатнула годами складывавшееся спокойное течение жизни нашего дома. Ему было всего пять лет, когда из-за халатности няни он тяжело простудился после долгой прогулки хоть и по-весеннему тёплым, но ещё достаточно прохладным днём, когда зима уже прошла, оставив светлые воспоминания о Новом Годе, строительстве самого большого замка из снега во дворе дома, кратких, но весёлых играх в снежки... но весна ещё не торопится порадовать своим жарким солнцем, кристально чистым небом, напоённым самыми приятными запахами воздухом, яркими цветами яблонь, сирени и вишни и свежими листочками, радующими глаз.       Читатель может подумать, что, мол, простуда это ерунда, не требующая волнения и внимания, что дети частенько простужаются, но быстро выздоравливают. Так вот, для ребёнка в таком нежном возрасте, когда даже обычная простуда может привести к тяжёлым осложнениям, да ещё с очень слабым здоровьем, которое не проходило мимо ни одного человека по линии тёти Анны, она очень опасна!       Я привязалась к Мику с трёх лет, то есть с самого его рождения: полные щёчки с нежным детским румянцем, курчавые волосы цвета застывшей смолы, играющие на свету всеми оттенками каштанового и рыжего, необыкновенные янтарные глазки, сияющие как яркие лучи только начавшего заходить солнца, — всё это притягивало мой по-детски наивный взгляд, заставляя прикоснуться к маленькому прелестному ангелочку, похожему на творение волшебства, которое не увидеть невооруженным глазом. И мне казалось, что только я его могу видеть!       Я постоянно крутилась у его кроватки, требовала чуть не со слезами на глазах, чтобы мне дали подержать его на ручках: хотелось узнать, какое оно на ощупь, это чудо, побуждающее моё сердечко замирать, а потом нестись вперёд. Но никто, естественно, не позволял, ведь мне было всего четыре года, и удержать достаточно тяжёлого грудного ребёнка мне бы не удалось. Несмотря на это я продолжала любить его всеми своими детскими силёнками и посвящать всё свободное время моему ангелу, даже находясь за прочной решёткой детской кроватки.       Когда он только родился, вся наша семья надеялась на то, что с ним всё будет в порядке... Но чуда не произошло — ангелочек был очень слаб здоровьем. Внешне Микаэль ничем не отличался от других детей, посещавших с родителями званые вечера в богатых домах, но любая ранка и попавший в неё микроб могли стать причиной его смерти. Поэтому с раннего возраста за Миком начался рьяный круглосуточный контроль.       Он был долгожданным первенцем дяди, и ради здоровья маленького сына мужчина тратил огромные средства: нанимал нянек, вызывал дорогих докторов, запрещал гуляния больше часа-двух, покупал кучи разнообразных игрушек, могущих развеселить малыша дома, раз полноценно, то есть целыми днями белая по площадке, как другие дети, он гулять не мог.       Такая однообразная жизнь в четырёх стенах была ужасной. Мик часто хныкал, когда его не пускали на улицу, или наказывали за то, что он прошёлся по лужице, или ругали за чрезмерную активность. Чтобы не огорчить братишку, я ограничивала и себя тоже: не гуляла без него, всегда была рядом с ним и играла во что бы он ни предложил. Да и мои постоянные дополнительные уроки и занятия: этикет, танцы, французский, испанский, итальянский, немецкий, греческий языки, — не давали сполна наслаждаться детством. Никаких новых знакомств, встреч, друзей, подвижных игр и многого другого не было в нашей с Миком жизни.       С самого детства мне прививали старание, усидчивость и стремление к знаниям... По крайней мере, так думали дядя и мои иноязычные гувернантки, ведь самой природой я была одарена крепким здоровьем, пылким умом и красотой (благодаря последним двум мне иногда удавалось отлынивать от некоторых занятий).       А в это же время Мик каждый день слушал испуганный голос нянечки: «Это опасно! Это рискованно! Это нельзя! Это неприемлемо! Не трогайте, не падайте, не бегайте, не прыгайте, не шалите, не делайте!..», — который подавлял рвущееся на свободу воображение и надежды на великие свершения, чахнущие в запертой детской душе, уже переполненной несбывшимися мечтами...       «Вы должны быть сильнее, чтобы не болеть, поэтому кушайте всё, что Вам дают! Иначе станете совсем слабеньким и умрёте от какой-нибудь болезни!» — слышалось постоянно за столом, и Микаэль, глотая слёзы несправедливости и обиды (ведь мальчики не плачут), зачёрпывал маленькой ложечкой тошнотворный, ненавистный овощной суп.       И уже одно единственное слово заставляло меня закипать. «Умрёшь»... Слыша его, я сразу бросилась в слёзы и говорила, да даже кричала, всем и каждому, если меня и не слушали:       — Мик сильный! Он никогда не умрёт! Мы будем всегда вместе! Я защищу его и спасу!       Обычно после таких истерик меня тут же наказывали и отправляли в комнату, где я могла в наказание просидеть без еды и день, и два.       «Но что послужило причиной такого рьяного сопротивления?» — наверняка спросите вы. — «Почему ты каждый раз была в таком негодовании?»       А дело вот в чём. Ещё в четыре года я узнала, что не родная дочь Дмитрия Стронга, что у меня были любящие родители и должны были появиться две младшие сестрёнки... Но я потеряла их, сама того не зная и не помня! И была тогда не в состоянии что-либо сделать ради их спасения! Не могла ничем помочь, и осталась одна...       Поэтому я каждый день молилась Боженьке, чтобы он защитил и оставил моего братика со мной. Я не считала Мика чужим, то есть двоюродным родственником. Он был для меня самым что ни на есть настоящим, родным и любимым братишкой, которого я баловала, как могла: таскала с кухни конфеты и булочки, печенья и зефирки, организовывала планы побега, ни один из которых не удался, и давала спать вместе со мной, когда ему было страшно одному в огромной тёмной комнате. И за последнее мне чаще всего доставалось.       С самого детства мы с ним были друзья не разлей вода. Куда он — туда и я. Куда я — он за мной, хвостиком. Всё наше детство прошло скоро и незаметно в этой тюрьме с гордым названием «поместье Стронгов»...       Но вот однажды Мик отправился на прогулку с няней, которая была далеко не первой, и не второй, и не десятой... К слову, менялись нянечки довольно часто, ведь мы с братиком были теми ещё шалунами и выживали каждую раз за разом!       В тот день новая няня заговорилась с молодыми женщинами на детской площадке, предоставив маленького Мика самому себе. По субботам (а то была суббота) я не гуляла с младшим братом после обеда: у меня были уроки этикета и танцев. Часто я беспокоилась, что его могут обидеть и что с ним не будут дружить — он останется один, будет грустить или даже горько плакать...       Но я зря переживала. Микаэль и без меня не скучал. Маленький сорванец тут же нашёл новых друзей — они бегали и носились по площадке, как реактивные ракеты, не обращая внимания ни на взрослых, идущих по своим делам мимо «детской зоны», ни на других детей, играющих здесь же!       Няня слишком поздно заметила, что Мик уже больше десяти минут бегает без шапки да ещё с расстёгнутой курткой, подражая другим ребятам, чьему здоровью ничего не угрожало, которые могли бегать, не боясь простыть без спасительного кокона тёплой одежды.       Каким всеобъемлющим счастьем было озарено это милое детское личико, давно забывшее, что такое полная свобода! Щёки малыша разрумянились от долгой беготни на прохладном воздухе, волосы растрепались и находились в полнейшем беспорядке, глаза блестели — в них трепетал тот самый живой неугасающий огонь, что свойственен каждому ребёнку любого возраста, что загорается лишь в минуты неуёмного восторга, восхищения и возбуждения! И все дети, даже те, кто был старше его и на год, и на два, смотрели на Микаэля с уважением, ведь этот никому незнакомый мальчик самым первым осмелился влезть на крышу детской горки, где обычно любили пристраиваться дети постарше, лет двенадцати-четырнадцати.       Но только дети были восторженны и счастливы. Няня (да и другие родители тоже) не на шутку перепугалась, когда её глаза узрели маленького господина на крыше, находящейся на высоте около десяти футов над уровнем земли.       Мику всей оравой помогали спускаться мальчишки, подбадривая и хлопая по спине, как самого что ни на есть настоящего командира, проведшего успешную операцию по уничтожению врага!       Но даже не дав попрощаться с новыми крутыми друзьями, няня схватила мальчика за руку, нахлобучила на голову найденную шапку, застегнула одним резким движением куртку, слегка прищемив кожу на шее, из-за чего малыш вскрикнул, и чуть ли не бегом потащила домой, где долго отпаивала Мика горячим чаем с клюквенным вареньем и мёдом, надеясь, что всё закончится благополучно, и мальчик не заболеет.       На следующий день Микаэль лежал в кровати с температурой под сорок градусов Цельсия. Няню уволили в тот же день.       И пока она ранним утром собирала свои немногочисленные вещи, я сидела рядом с кроваткой моего самого любимого человечка в мире и подбадривала самыми нежными и добрыми словами, какие только знала. Вопреки всем моим ожиданиям из комнаты меня не выставили... Наоборот, как только врач ни свет, ни заря примчался к нам домой, Элизабет разбудила меня и тут же сообщила, что Мик заболел, и дядя просит посидеть с сыном, пока будет проходить осмотр.       — Сам юный господин зовёт Вас! — произнесла тогда Эли с тревогой в голосе, подразумевая под «молодым господином», без сомнения, Микаэля.       Ни секунды не раздумывая, ни мгновения не медля, я как была в ночной сорочке, так и бросилась босиком в комнату Мика.       Совсем крошечный, он лежал на той огромной кровати, в огромной комнате. Рядом пристроилась его мама, а моя тётя Анна, и нежно гладила по головке больное дитя. Ей и самой было опасно здесь находится: как я уже сказала, она тоже с рождения была слаба здоровьем и постоянно находилась под наблюдением врачей. Я кинулась с другой стороны и тоже тронула крошечную ладошку — она пылала подобно нагретому на солнце железу. Из моих глаз тоже хлынули горькие слёзы.       Свершилось то, чего я страшилась больше всего на свете — Мик, мой любимый, дорогой братик, серьёзно заболел и никто не мог знать, чем всё закончится!       В таком состязании он пролежал два дня, которые были для всех нас невообразимой мýкой. Бóльшую часть времени Мик лежал без сознания, но если просыпался, то непрерывный поток слёз начинал литься из прекрасных, но уже сильно покрасневших от почти не прекращающихся рыданий глаз.       Тихие детские причитания до сих пор снятся мне в кошмарах почти каждую ночь:       — Мама, Лия, мне больно, так больно! Везде болит. Почему мне больно? Ма-а-ма-а...       Слышать этот детский плач было самой страшной пыткой в моей жизни. Никогда не забуду тех ночей, прерываемых нашим краткосрочным сном. Всё время болезни Микаэля я провела у его кроватки, прерываясь только на пять-десять минут, чтобы съесть то, что мне приносила Эли прямо к кровати больного. Врачи делали всё возможное ради его спасения.       И их усилия не прошли тщетно: вскоре болезнь отступила. Всё закончилось хорошо. На третий день Мик уже присел на кровати самостоятельно, к вечеру встал на ноги и, хотя неуверенно, пошатываясь, но пошёл.       Но всё было не так радужно, как всем показалось поначалу. Я решила наконец-то встать и пойти в свою комнату, лечь в тёплую кровать, укутаться с головой в одеяло, получить здоровый сон...       Встать я просто не смогла. Сначала пришла мысль, что просто от долгого сидения на одном месте, затекли ноги, ведь я сидела неподвижно почти сутки. Но даже пошевелить пальцами у меня не получилось. Не прошло и двух минут, а около меня уже сидели врач, лечивший Мика, дядя, тётя, несколько горничных и сам братишка. Ещё через пять минут меня увезли на скорой в отдел травматологии.       В больнице я пробыла около месяца, во время которого проводилось множество сложных обследований, меня водили на разные процедуры по восстановлению: массаж, физиотерапию и всякие другие нужные, но непонятные мне вещи. В конце концов, врачи так ничего и не нашли. Ни-че-го. Физически я была полностью здорова, не было никаких проблем... Кроме той, конечно, что встать на ноги я так и не смогла.       Спустя некоторое время, а точнее — через полгода, я попала на приём к психологу, который, хоть и не сразу, увидел причину моего недуга, смог понять меня и объяснил, что это просто реакция моего маленького тела на стресс, пережитый мною в дни болезни братика.       На восстановление ушли годы, в течение которых мои ноги, вроде достаточно окрепнувшие, не желали меня слушаться.       Постоянные упражнения, физические нагрузки, неприятные процедуры, горы принимаемыех лекарств и витаминов не раз заставляли меня отчаяться и потерять надежду на успешное выздоровление! Но я не стану тревожить чувства и ум читателя: все те слёзы и истерики остались в прошлом, а вспоминать о них очень тяжело...       Единственной причиной, удержавшей меня от того, чтобы бросить ежедневные изматывающие тренировки, была моя семья и люди, прислуживающие в поместье. Их искренняя поддержка и любовь каждый раз вытаскивали меня из той пучины отчаяния, в которую я могла бы рухнуть в любой момент неуверенности. И я рада, что каждый из них беспокоился обо мне, не давал унывать и поддерживал всеми возможными и невозможными способами. Ведь справиться с жизненными проблемами и трудностями, тяготами и лишениями самостоятельно дано далеко не каждому человеку. И у великих людей (писателей, поэтов, композиторов, художников) были люди, державшие их на плаву, не позволявшие совершать необдуманных поступков, помогавшие справиться с творческим кризисом и многим другим!       Я далеко не великий человек, но мне очень повезло иметь любящих семью и друзей.       Возможно, и вы сами далеко не композитор или поэт, но рядом с вами точно есть тот, кто будет поддерживать и помогать в любых ситуациях, кто не бросит даже под страхом смерти, придёт в самой непростой ситуации и спасёт!       Вы не верите? Тогда просто посмотрите вокруг себя внимательнее и задумайтесь: есть ли тот кому Я нужен? И наверняка поймёте, что рядом есть ОН... или ОНА. На этого человека Вы сможете положиться в трудную минуту, выбраться из той пучины отчаяния, из которой выбралась я.       Главное — никогда не опускать руки и верить! А если его пока что нет рядом с вами, надо просто подождать — он обязательно придёт.       Так вот, тяжёлый кризис был преодолён. Я встала на ноги и пошла. Правда, спускаясь в данный момент по лестнице, с одной стороны поддерживаемая Эми я всё ещё чувствовала хоть и не сильную, но боль в ногах. Врач обещал, что через несколько месяцев ходьбы это пройдёт: ноги привыкнут к постоянной нагрузке. Поэтому всё, что мне оставалось в данный момент — это терпеть и идти вперёд.       Вот лестница осталась позади, и я уже самостоятельно отправилась в банкетный, по другому бальный, зал, в котором проходили все наши семейные трапезы.       Но сегодня будем завтракать только мы с дядей Дмитрием, так как тётя Анна с Миком поехали на трёхдневное обследование вчера вечером.       Двери в зал передо мне открыли Лорен и Лиам (двое дворецких), которые всегда находились на этом месте. Дуэт Эль. Так я их называла с детства. Постоянно молчаливые и строгие. Даже «доброе утро» не скажут иногда!       Но я всё равно их любила и уважала, ведь они ни разу не сдали меня и Микаэля, когда ловили в разгар побега из дома. Как у них это только получалось?!       В это время Эми отдала портфель Тимуру, личному шофёру дяди, а начиная с этого дня, МОЕМУ шофёру. Я хихикнула, увидев большого и грозного, но глубоко в душе такого мягкого и доброго, Тимура, держащего мой крошечный по сравнению с ним рюкзак в своей большой руке.       Он взаправду был очень добросердечным человеком, но иногда строгим и требовательным.       Я даже однажды предложила ему (на самом деле приказала) стать в будущем моим женихом!.. Но Тимур очень мягко отказался, сказав, что он всего лишь рыцарь, которому суждено защищать принцессу всю жизнь, не щадя себя, а принца я встречу чуть позже, когда немного подрасту. И я поверила! Ну, мне было лишь семь лет, поэтому отказаться от будущего принца я не смогла... Даже смешно иногда становится, когда вспоминаю эту историю. Всё-таки детство — лучшая пора жизни человека!