Мотылёк, засмотревшийся на пламя

- Ах, сколько прекрасных кошмаров проросло на почве, удобренной Сиянием! Умы пылают алым пламенем! Всё в предвкушении грандиозного финала, заключительного аккорда… Багровый сумрак шатра, наполненного неясным светом алых фонарей, разрезал единственный прожектор, выхватывая из тьмы высокую фигуру, завёрнутую в плащ. - Больше огня! – маэстро взмахнул рукой. Повинуясь его воле, красное пламя вспыхнуло ярче, выхватывая из мрака всю арену, грянул оркестр. Трибуны сегодня пустовали. Не страшно. Это действо никогда не предназначалось для зрителей – у него другой смысл. Для этого танца нужны двое. Обнимать кого-то за плечи, прижимать к себе, вертеть в па… но Гримм танцевал один. Впрочем, его выступление это совершенно не портило. Словно языки огня взметался его плащ, словно дым струились его движения. Словно ниспадающий пепел – плавные, словно искры – стремительные. Мотыльков всегда тянуло на свет. И если существовал небесный свет, тот который дарил жизнь, дарил день и прогонял мрак, который ласково согревал, недосягаемый и недоступный, то был и другой. Живой, танцующий с тенями рука об руку, обжигающий, но манящий и завораживающий. Смертельно опасный, опаляющий всякого, кто к нему прикоснётся. Пугающий. Кошмарный…. Грай наблюдал за танцем маэстро и не мог даже пошевелиться. Он пришёл сюда посмотреть на алое пламя, что так восхищало его, но нашёл нечто большее. Неизвестный жук, кружащийся в танце, завораживал сильнее, чем огонь, что подчинялся его воле. Новое па закончилось яркой вспышкой, а когда пламя рассеялось, сцена оказалась абсолютно пуста. Грай даже высунулся из своего убежища, чтобы понять, куда делся танцор. На его немой вопрос ответил мягкий хлопок за спиной и сладковатый запах дыма. - Станцуй же со мной! – маэстро, собственной персоной, стоял всего в паре шагов. От неожиданности, мотылёк шарахнулся назад и вверх, увлекаемый взмахом крыльев. Гримм схватил его за ногу и притянул обратно к себе, но новый взмах крыльев оторвал от земли их обоих. Тогда хозяин труппы взмахнул собственными, и воздушный поток закружил в пляске уже двоих. «Зажат», - отметил про себя маэстро. Невольный партнёр не поспевал за его отточенными движениями. Видимо не приходилось танцевать прежде. «Но это поправимо…». У мотылька четыре руки. Верхней парой безраздельно владел Гримм, а нижней Грай упёрся ему в грудь в неосознанной попытке отстраниться. Маэстро был выше почти на голову и явно выигрывал в весе, потому совместным полётом руководил исключительно он. Мотылёк пробовал сопротивляться, но один короткий взгляд в алую пропасть глаз и он был потерян для этого мира. Вся вселенная сузилась до двух миндалевидных прорезей, за которыми горело кошмарное пламя, в своём первозданном, чистом виде. - Надо же, - Гримм и сам невольно засмотрелся в два чёрных омута, напротив своего лица, - какой… огонь загорается в твоих глазах, когда ты смотришь на извечный танец. С потолка уже сыпались ошмётки горящей ткани, падали балки перекрытий, обрывались тросы, и виной тому был вовсе не хозяин труппы. - Ты пробрался сюда украдкой, - констатировал маэстро. Грай его слов не разобрал – слишком уж заворожило его пламя по ту сторону алых глаз. Впрочем, Гримм и не ждал ответа. - Остальные не знают, что ты здесь. Музыка давно стихла, и аккомпанементом их танцу оставался только треск пожара. Шатёр подожгли. Трусливые почитатели Света, так и не решились бросить ему вызов лично. Огонь ведь способен не только на разрушение… Но к чему пытаться понять неведомое, когда можно просто уничтожить его? И неважно кто попадёт под раздачу. Одна из несущих опор упала всего в паре шагов, осыпав партнёров градом раскалённых углей. Грохот отрезвил юного мотылька и заставил заметить происходящее вокруг. Он весь сжался, поджал свои драгоценные крылышки, стараясь уберечь их от пожара. - Разве огонь не прекрасен? – улыбнулся Гримм. От дыма щипало глаза и становилось нечем дышать. Мотылёк закашлялся. Маэстро сделал шаг назад, а в следующий миг между ними, на то самое место, рухнула вторая опора. Последняя ещё держалась, не давая обрушиться всему куполу, но и её падение вопрос от силы минуты. Из-за копоти единственное, что удавалось различить вокруг, были алые глаза хозяина труппы. Шатёр вспыхнул, как охапка сухой травы. У мотылька не было шансов выбраться наружу. Пожалуй, и сам Гримм бы этого не смог. Огромный тряпичный купол должен был стать верной могилой, для всех, кто оказался внутри на момент поджога. - И ты готов сгореть здесь, вместе со мной? Маэстро протянул руку. Грай и сам понимал, что ни одному из них отсюда не спастись, потому принял жест хозяина труппы. Гримм притянул его вплотную и накрыл плащом, спасая от дыма. - Я хотел посмотреть на пламя… - сказал мотылёк, как бы оправдываясь. Но взгляд алых глаз вовсе не осуждал. - И ты доволен? Гримм провёл на фарфорово-бледном лице две черные полосы, совсем как у него самого. Уголь был горяч и оставил след, который не смоется. Грай закрыл глаза, позволяя закончить эскиз. - Вполне. А потом всё исчезло… - Каким же дураком надо быть, чтобы полезть в огонь? – ворчал Брумм, обрабатывая ожоги на теле мотылька какой-то пахучей мазью. Ожоги ныли, ныли шрамы-полоски на лице, а от грубых прикосновений становилось ещё больнее. Но по лицу Грая вдруг расползлась улыбка. - Так я там не один был… такой. После телепортации, Гримма они больше не видели. - Маэстро сам из огня, - огрызнулся жук. – А ты – дурак. Остальные шатры пришлось разместить подальше от города. Реакция местных жителей на появление Мрачной труппы была весьма предсказуема. Но ритуальный танец – это танец для двоих и маэстро был нужен партнёр. Кто-то должен сжечь Короля Кошмаров.