***
Дверь была не заперта и даже не слетела с петель при его приходе, а Элис сидела на полу невредимой. Завидев Алана, она улыбнулась и подскочила, но сразу поскользнулась. К счастью, друг уберег ее от поцелуя с полом — не хватало еще, чтобы даже старые доски ощутили вкус губ Элис, когда Алану такое только снилось. — Кажется, все действительно серьезно. — Выдохнув в опасной близости от лица Элис, Алан с сожалением отстранился и помог ей встать. Элис так покраснела, что хотелось обратно уложить ее на пол, но он поклялся себе дождаться ее согласия. — Значит, все-таки проклятие? Не отпуская ее руки, Алан цепко осмотрелся. Когда Элис унаследовала от бабушки усадьбу, он сразу предложил свою помощь, но подруга отмахнулась, не веря «во все эти сказки». Почившая же бабуля была цветочницей, что усугубляло ситуацию, ведь на растения проклятия цепляются легче всего — и так же легко переходят к новому владельцу. — Похоже на то. Но чтобы его почувствовать, мне нужна твоя помощь. — Какая? — Не отходи от меня, так я легче настроюсь на источник темной силы. Утерев уголки глаз, Элис кивнула и крепче вцепилась в его рукав, и Алана пронзила сладостная дрожь, но он никак этого не выдал, сосредоточившись на внутренних сенсорах. Если в одних домах на стены вешали картины, то эти стены были усыпаны полками, заставленными цветочными горшками. Алан медленно прошелся вдоль них, ведя за собой Элис. Вопреки его советам, она упорно лелеяла каждый чахлый росток, утверждая, что рядом с цветами чувствует себя так, будто бабушка где-то рядом. И нельзя сказать, что это было далеко от правды. Цветов от бабули осталось столько, что у Алана рябило в глазах, но привлекла его не яркая герань или статная орхидея, а неприметный каланхоэ в маленьком горшке. — Что ты можешь сказать про этот цветок? — тихо спросил Ален, и Элис вынырнула из прострации. — О, это был любимый бабулин. Она говорила, что он помогает от всех болезней... И знаешь, он действительно помогал. Она часто меня им спасала. А что? — А то, — Алан взял горшок свободной рукой, — что он снова тебя спас, но если не принять меры, то лекарство обернется ядом. Присмотрись. Подавшись вперед, Элис сощурилась. — Ну да, он немного вялый, но... Неужели? — От него нужно избавиться, Элис, — проговорил Алан, сжав ее пальцы, и Элис помотала головой в отказе. — Думаю, бабуля бы не хотела, чтобы ты зачахла, спасая даже самый распрекрасный цветок. Что думаешь? Всхлипнув, Элис зарылась в рубашку Алана и разрыдалась во весь голос, и он мягко ее приобнял. — Все будет хорошо, — прошептал он ей куда-то в макушку.***
Они сожгли и закопали каланхоэ на заднем дворе усадьбы, и сколько бы ни вылила Элис слез, а ее невезучесть тоже обратилась пеплом. И вернулись привычные дни, в которых Алан пытался завоевать сердце Элис, а она безжалостно его отвергала. Но однажды она вновь ему позвонила и надломленным голосом позвала к себе, и Алан без раздумий сорвался с места. Элис ждала его на заднем дворе. Подбежав к ней, Алан схватил ее за плечи, готовый хоть всю жизнь служить ей опорой. — Все в порядке? Элис молча кивнула на захоронение каланхоэ, и Алан, повернувшись туда, рассмеялся, наконец заметив причину ее волнений. — А я-то думал!.. — Как это понимать? — Считай это прощальным подарком бабули. Раз не хотела, чтобы я разобрался с твоими долгами, то от этого хотя бы не отвертишься. Пока Элис все еще пребывала в оторопи, Алан никак не мог унять смех. — А все-таки? — «Что падает, то растет», — силясь отдышаться, выдавил из себя Алан. — Никогда не слышала? Так говорят про каланхоэ. Элис хмыкнула, а потом захохотала вслед за другом, и вслед за ней снова засмеялся он, и затихли они лишь в объятьях друг друга. Под сенью денежного дерева, которое взросло из пепла.