лепестки

С тех пор как Энн стала дочерью фермера, она привыкла просыпаться с первыми лучами солнца. Сложно представить, как много рассветов девушка приветствовала из окна своей спальни, впитывая свежий воздух утреннего Эвонли, чтобы вновь упасть обратно в кровать и заснуть среди уютных покрывал, до тех пор, пока строгий голос Мариллы не заставит её окончательно проснуться.   Однако этим утром с восходом солнца не было слышно петухов или грохота тяжёлых сапог по лестнице. Именно тишина, а не солнечный свет, заставила Энн открыть глаза и наблюдать незнакомый потолок.   Пробуждение с тёплыми лучами солнца для Энн было обыденной вещью; но она совсем не привыкла просыпаться в незнакомых местах, и определенно не привыкла просыпаться рядом с кем-то.   Она почувствовала, как счастье, словно мощный шторм, переполняет её, и ей пришлось схватиться за воротник сорочки в попытке обуздать этот ураган, чтобы задержать его в своём сердце.     Это место, эта кровать, этот человек – её новый дом. Огромное окно с видом на молочный рассвет и аккуратный двор, мягкие простыни, которые Марилла помогла ей сшить, глубокое и ровное дыхание рядом с ней – это всё, что сейчас нужно. Она садится, едва не ударившись головой о спинку кровати, и, наконец, позволяет себе взглянуть на своего спящего мужа.   Он спал на спине, и когда Энн отодвинула край одеяла, то могла увидеть, как низ его белой рубашки загнулся вверх. Волосы беспорядочно растрепались по подушке, и, созерцая это зрелище, всё, что хотелось сделать Энн – провести по его волосам и затем снова взъерошить их. Когда Энн наклонила голову, то осознала, что забыла заплести свои волосы перед сном. Должно быть, они полностью запутались этой ночью, когда Гилберт зарывался в них пальцами, чтобы притянуть её губы к своим, и  дрожь, точно тёплое масло, растекалась до её коленок.   Она слегка приподнялась над ним, впервые осознавая, что ей не нужно игнорировать болезненное любопытство к темноволосому парню. Так много лет им приходилось тратить свою жизнь на то, чтобы неловко отводить взгляд, когда единственное, что они хотели – это смотреть. Но теперь в этом доме не было никого, кто мог бы им помешать, заставить встать с постели, заставить быть правильными. Более того, больше не нужно быть правильными. Они могут быть какими угодно сейчас.   Энн твёрдо решает, что собирается учиться.   Она будет изучать его веснушки, ямочки над ключицами и дрожание его ресниц. Мягко проведя пальцем по его нижней губе, слегка потянув её, Энн собиралась спуститься на подбородок, прежде чем заметила что-то в его волосах. Это были лепестки, оставшиеся от цветочного венка. Энн была настолько занята подготовкой к свадьбе, что у неё не было времени, чтобы сделать всё то, что ей хотелось. Но когда они вернулись с церкви в Зелёные Крыши, Гилберт подарил ей цветочный венок и сплёл второй для себя, с самодовольной улыбкой на губах. Энн научила плести его венки, когда он только начал за ней ухаживать, смеясь над его неуклюжими пальцами, не зная, было ли это из-за его неуверенности в последовательности действий или из-за того, что она была рядом. Однако венки, который он сплёл для них этим вечером, были одной из его лучших работ, и Энн подумала, что он, должно быть, долго тренировался. Осознавая, насколько заботливым и внимательным был этот мальчишка, Энн не смогла не удержать себя от того, чтобы поцеловать его губы.   Осторожно, чтобы не разбудить, Энн забралась на Гилберта и устроилась на его животе. Она бережно начала убирать лепестки с его кудряшек, нависая над ним так низко только потому, что хотела касаться его во всех возможных местах.   Друзья бросали в них лепестки, когда Энн и Гилберт обнимали их на прощание, и поскольку их ночь продолжалась, цветочные венки словно слились со всем остальным вечером, таким тёплым, насыщенным и нежным. Она подумала о том, как сильно вымотал их этот день, что они забыли о венках, забыли снять их. Но когда Гилберт пошевелился во сне, она поняла, что, может быть, дело не столько в усталости, сколько в том, что они не особо беспокоились, чтобы видеть что-то ещё, кроме как друг друга.   В животе появилась лёгкая щекотка. Она прикусила губу и продолжила срывать лепестки с волос её мужа, в сладком бреду от осознания реальности всего этого. Внезапно брови Гилберта нахмурились под её рукой. Он открыл один глаз, щурясь, вторая щека приподнялась к другому глазу.   – Доброе утро, – произнёс он так просто, будто они просыпались вместе каждый день. Из-за сна его голос звучал немного хрипло, и Энн подумала, что парень, должно быть, говорит с ней сквозь сон.   – Доброе утро, – ответила она, коротко прижавшись к его губам, чтобы напомнить Гилебрту, что он уже не спит.   Её поцелуй, кажется, окончательно пробудил Гилберта. Он резко приподнялся и, прижимая её к себе, перевернул их так, что Энн снова оказалась на подушке, в то время как Гилберт навис над ней.   – Доброе утро, – снова сказал он, на этот раз более бодро, и Энн засмеялась. Он словил её смех в поцелуй, а затем приподнялся, чтобы изучить её лицо так же, как она изучала его несколько минут назад.   – Теперь нам никто не помешает, – говорит Энн, и Гилберт задумчиво кивает, проводя пальцами от её уха к шее, заставляя девушку невольно дрожать. Это приводит к тому, что Гилберт вспыхивает в его самой широкой улыбке, что почти полностью принадлежала ей, и принимается обжигать её лицо настойчивыми поцелуями, всё ещё прижимая её тело к себе. Энн решает пойти навстречу и захватывает его талию ногами, немного спустившись на подушке вниз, рука осторожно бродит по его затылку, в то время как он прикасается губами к каждой части её лица, до которой только может достать. Наконец, его ладони перемещаются к её щекам, он целует её в губы, а пальцы медленно соединяют между собой веснушки на её лице. Она точно знает, что его руки будут находить верные пути на её теле снова и снова, его губы всегда будут так тепло целовать её, пока лепестки будут падать с его волос ей на лоб, заставляя обоих смеяться.   – Мы можем провести здесь весь день, – предложил Гилберт, его приглушённый голос звучал напротив её кожи, когда он целовал её шею. Энн провела рукой между его лопаток и улыбнулась, когда почувствовала его дрожь под своей ладонью. Он нравился ей здесь, между её ног, немного уязвимый, даже несмотря на то, что она лежала под ним.   – Я не знала, что у нас есть альтернативный план, – ответила она невозмутимо. – Возможно, мы захотим есть в определённый момент.   – Хмм, – Гилберт сел перед ней на колени и на мгновение посмотрел на девушку с небрежной улыбкой на своём милом, прекрасном лице. Он подтянул её колени выше, так что Энн сползла вниз по кровати, и наклонил голову вбок, как будто замышлял нападение. – Давай сделаем это второстепенным приоритетом, хорошо?   Гилберт любовался её прекрасными волосами, беспорядочно распределёнными по всей подушке, тяжело сглотнув, прежде чем протянуть руку, чтобы  осторожно убрать лепестки с её волос. Медленно и последовательно он снимал один за другим, пока, наконец, не добрался до кончиков её волос, и поцеловал изгиб её локтя, прежде чем скользнуть обратно на кровать.   Энн всё ещё сияла, когда парень накрывал её своим тёплом, показывая, какой есть и всегда будет его главный приоритет.