Лгать необязательно!

POV Анджи Открыв дверь, я застала Германа за столом. Он явно не ожидал моего появления, потому что удивился. Выражение его лица быстро изменилось с удивления на страх, а спустя мгновение на ужас. Он понял, что я всё слышала. Ромальо стоял рядом со столом с телефоном в руке. Все замерли, и в кабинете повисло неловкое молчание. Для меня это была возможность совладать с эмоциями, и как можно спокойнее спросить: - Я не ослышалась? Ты решил уехать? Молчание нарушил Ромальо: - Извините, мне нужно сделать звонок. Я поняла, что Ромальо пытался избежать проблем и не хотел быть в это втянутым. Но меня сейчас волновал лишь Герман, точнее его ложь. С одной стороны мне хотелось высказать всё, что я о нём думаю, но с другой лишь взглянуть в его глаза. Я не могла понять, как так можно бессовестно лгать? Ещё вчера он клялся, что скажет правду Виолетте, а сейчас покупает билеты в другую страну. - Отвечай, Герман, или мне повторить вопрос? - я пыталась быть спокойной, но это было сложно. - Как это понимать? Ты мне обещал одно, а делаешь совсем другое? - Нет, ты неправильно поняла, я не собирался уезжать, - наконец начал неубедительно он. - Точнее собирался, но это просто командировка! Ведь так Ромальо? Я заметила, как Герман посмотрел с надеждой на друга, но Ромальо остался честен. - Извини, одно дело работать на тебя, а другое лгать, - сказал Ромальо и быстренько исчез. В кабинете вновь наступила тишина, однако я не собиралась молчать и мириться с этим. - Как ты мог? Я же поверила тебе, - только сейчас я заметила, что стала обращаться к Герману на "Ты". - А ты мне солгал, не моргнув и глазом! - Я могу всё объяснить, - прервал он меня. - Я собирался сказать правду Виолетте и во время нашего разговора был честен, но, когда я вернулся домой... Всё изменилось. Виолетта сказала, что я для неё лучший человек в мире. Поэтому я не смог сказать ей правду. Я не хочу, чтобы она во мне разочаровалась. А если от этого ей станет лишь хуже? - А от того, что она не знает своих родных, ей не плохо по-твоему?! - моё терпение заканчивалось, больше я не могла оставаться спокойной. - То есть ты считаешь справедливым разлучать нас, лишь потому что испугался последствий? Волнуешься, что дочь разочаруется в тебе, но при этом Ты не считаешься ни с кем! - Да пойми же ты! Я забочусь о ней, и сам знаю, как ей будет лучше! - теперь уже и Герман сорвался на крик. - Ты говоришь, что заботишься о ней, но сам не понимаешь, что своей ложью осложняешь ситуацию и лишь делаешь хуже! Если ты так уверен, что без нас ей будет лучше, то расскажи ей, и пусть Виолетта сама решит, хочет она общаться со своей бабушкой и тётей или нет. Было видно, что мои слова слегка задели его, дальше он не кричал: - Это не просто. - Так сложно перестать лгать? Она хоть знает, что случилось с Марией? - Да, знает, но.. дело в другом.., - он сомневался, продолжать ли. - Я убрал все вещи Марии, и Виолетта считает, что они пропали и ничего не осталось. Герман хотел сказать что-то ещё, но остановился, будто ожидая моей реакции. - Вот как, поэтому ты решил, что лучше уехать и продолжать лгать! - У меня просто нет выбора! - вновь повысил он голос. - Я не могу сказать ей правду! Виолетта поймёт, что всё это время я ей лгал, во всём. Будет считать меня предателем. - Герман, неужели ты сам не понимаешь, что нельзя вечно лгать? - всё сильнее напирала я, повышая голос. - Неужели ты считаешь это правильным? После каждой моей фразы Герман становился всё мрачнее и мрачнее. Меня поражало его поведение, но я не могла остановиться, я больше не могла молчать. Слова вылетали из глубины души и рвались наружу. Будто сердце желало быть услышанным. Я больше не могла ждать, нужно было что-то менять. - Ты говоришь о её счастье, но не понимаешь, как ей будет плохо, если она случайно узнает, что ты ей лгал! Ты даже не задумываешься о других! Думаешь лишь о себе, о том, как тебе будет удобнее и лучше жить! Страх раскрытия тайны толкает на ещё большую ложь, но не это самое ужасное. Хуже всего, что тебе нет дела до того, что ты разлучаешь Виолетту с родными! И всё из-за чего? Из-за страха, из-за собственного эгоизма! Уж извини, но мне этого не понять, - тирада закончилась, но злость во мне ещё оставалась. Мне казалось, что я сейчас могу всё. Силы внезапно возросли, а желание высказать всё, что я думаю было сильнее меня. Герман сидел, глядя в одну точку, и только после того, как я закончила, посмотрел мне в глаза. Его глаза были наполнены болью и печалью. Они словно говорили мне о том, что он всё понимает и сожалеет, но ничего не может сделать. Я не ожидала такой реакции на мои слова и была в замешательстве. Я думала, что он как и вчера начнёт пререкаться и спорить со мной, но он молчал и слушал. Слушал меня, не перебивая и больше ничего не отрицая. - Я знаю, что кажусь тебе эгоистичным, но хочешь верь, а хочешь нет, - медленно и тихо произнёс Герман и тяжело вздохнул. - Виолетта самый важный человек в моей жизни. И я хочу, чтобы она была счастлива. Герман устало встал с кресла, и, словно без сил, опустился на чёрный кожаный диван. Склонив голову и придерживая её руками, он напоминал ослабленного, разбитого и измученного человека. Мне вдруг стало ужасно жаль его. Непреодолимо захотелось помочь исправить все его ошибки. Страх, злость и обида внезапно исчезли, будто их никогда и не было. Хотя совсем недавно они наполняли меня. Пропало желание доказывать свою правоту, я не видела в этом никакого смысла. Мне стало всё равно, кто прав. Будто всё, что было раньше важно, потеряло своё значение. Оно уступило место чему-то более важному, я так чувствовала, хотя сама толком не понимала, что это. - Я тебе верю, - сказала я неторопливо и бережно, словно боялась ранить словами. Почему-то я знала, что сейчас нужно именно поддержать, а не спорить. - А также понимаю, что ты все делаешь ради Виолетты. Но ты не думал, что твоя ложь доставляет больше проблем и боли, нежели правда? Герман взглянул на меня. По нему было непонятно ищет ли он в моих глазах поддержку или же удивлён тем, что происходит. А я сама не понимала, что со мной. Откуда-то я знала, что нужно сказать и какие именно слова подобрать. - Я говорю о том, что Виолетта, вероятно, скучает по матери, хочет вспомнить какая она была, но не может. Возможно из-за того, что ей не хватает её присутствия и никто не может понять и поддержать её, она страдает больше? Что-то мне подсказывает, что ей было бы легче с этим справиться, если бы рядом была её семья, способная поддержать. - Знаю, но что я могу? Сказать правду и потерять дочь? Остаётся лишь оставить всё как есть, - он тяжёло вздохнул и подавленно закончил. - Ты права, я - ужасный отец, ведь я всю жизнь ей лгал. И даже то, что я так поступал, чтобы не делать ей больно, не является оправданием моей лжи. Я чувствовала, как ему плохо. Как ему больно и мучительно осознавать своё бессилие. Я хотела помочь и не могла понять откуда это непреодолимое желание. Было так тяжело на сердце, словно я перенимала всю боль на себя. Я хотела исправить ситуацию. Однако, на этот раз, мне это было важно не только ради Виолетты и себя. Была ещё какая-то причина. - Нет, не говори так, - я медленно подошла и, присев на диван, взяла руки Германа в свои. - Всё ещё можно исправить. Ты не потеряешь Виолетту, сказав ей правду. - Но она возненавидит меня. - Возможно, но, я уверена, что она сможет простить тебя, потому что любит, - наконец я знала, что нужно сказать. - Герман, пойми, пока ты не отпустишь прошлое, оно тебя не оставит и до тех пор будет причинять тебе боль. Хватит держать всё в себе, расскажи Виолетте правду. Тебе станет легче, ты сможешь жить без страха. Я знаю, что это тяжело, но готова помочь и поддержать. Поначалу Виолетте понадобится время, чтобы принять и простить тебя, но со временем всё встанет на свои места. Я помогу вам сблизиться. Хватит ждать подходящего момента, скажи ей правду про вещи её мамы и про семью. Я уверена, что и тебе, и Виолетте станет легче. Герман вновь посмотрел в мои глаза, ища в них силы. Я улыбнулась, и он кивнул, получив ответ на свой вопрос. Внезапно сзади послышалось, как резко распахнулась дверь и кто-то быстро вошёл. Дама на высоких каблуках, приближаясь, говорила: - Герман, любимый, я тебя везде искала, я хотела.. Заметив меня, дамочка продолжила противным писклявым голосом: - А это ещё кто? Герман, проигнорировав вопрос дамочки, сказал: - Пойду поговорю с Виолеттой. Конец POV Анжи, не желая оставаться наедине с девушкой, вышла из кабинета и сразу же встретила Ромальо, который спросил: - Анжи, извините, а что происходит? Я только что столкнулся с Германом, спросил его, а он не ответил и ушёл наверх. - Я поговорила с ним, и он решил сказать Виолетте правду. - Вот как! Удивительно, что Вам это удалось, я столько времени ему это твердил и безуспешно! - мужчина изменился в лице и виновато продолжил. - Я бы хотел, чтобы вы знали, что я был против того, чтобы уезжать. Я говорил Герману, но он меня не слушал... Анжи прервала Ромальо: - Я понимаю, что у Вас не было выбора. Не волнуйтесь, всё нормально. Ромальо это успокоило, и он хотел что-то ответить, но неожиданно появилась Джейд и перебила его: - А ну-ка быстро говори, кто ты такая и что делала в кабинете с Германом! - Джейд, Вам разве не пора на дефиле? Вы говорили оно скоро начнётся, Вы рискуете опоздать. - Хм, что ж, Вы правы, - Джейд нахмурилась и сказала. - А с тобой я потом разберусь. Ромальо, пойдёмте, Вы меня подвезете. Анжи благодарно улыбнулась Ромальо и проводила его взглядом. Когда девушка осталась одна в гостиной, она задумалась: "Сказал ли Герман правду? Как отреагировала Виолетта? Как у них там дела?" Пару минут назад, когда Герман вышел из кабинета и подошёл к лестнице, он усомнился в том, что поступает правильно. Но всплывшие в памяти слова Анжи убедили его не отступать. Каждый шаг давался с трудом, он боролся с собой. Оказавшись рядом с комнатой дочери, он остановился и задумался: "Что он скажет? Как начнёт разговор?" Вспомнив слова Анжи: "Хватит ждать подходящего момента, скажи ей правду... Со временем всё встанет на свои места, а я помогу вам сблизиться" - он решительно дёрнул ручку двери. - Виолетта, нам нужно поговорить, - Герман решил не медлить. Отчасти он боялся, что может передумать, поэтому торопился. Девушка сидела на кровати с дневником в руках и, увидев отца, удивилась. - Что-то случилось? - Виолетта заметила волнение Германа. - Если ты о вчерашнем, то я думала, что мы всё решили. - Нет, дело в другом. Это гораздо важнее, и мне нужно, чтобы ты меня выслушала, - серьёзно сказал мужчина. - Хорошо, я слушаю. Повисло секундное молчание, и Герману показалось, будто воздух накалился до предела, напряжение возросло. Сделав глоток воздуха, он всё же начал. - Для начала, хочу, чтобы ты знала, что я тебя люблю и всё делаю ради тебя. Возможно, мои поступки тебе покажутся спорными, но прошу, постарайся меня понять. Ты кое-чего не знала, потому что я боялся, что это может тебя ранить, - Герман заметил, что Виолетта напряглась, ожидая худшего. - У твоей мамы была семья. У неё были и есть сестра и мать. Твои тётя и бабушка. Они пытались с тобой связаться, но я был против, потому что волновался за тебя... К глазам подступили слёзы, девушка в сердцах, повышая голос, проговорила: - Не могу поверить. Ты всё это время мне лгал? Зачем? Зачем ты так поступал, папа? Ты же знал, как мне это важно! Герман почувствовал себя ужасно. Так, словно его облили холодной водой. - Дочка, пойми, я боялся, что их присутствие в твоей жизни будет тебя расстраивать. - Ты ошибался, - помотав головой, произнесла девушка. - Мне было плохо от того, что я чувствовала себя одинокой. Я думала, что в этом мире, у меня больше никого, кроме тебя нет. Но я надеюсь, что ты мне больше не будешь лгать. - Есть ещё кое-что. Ты должна знать, что на самом деле я убрал вещи твоей мамы в мансарду. Я не хотел, чтобы при их виде ты грустила. - Очередная ложь, повсюду была ложь... Я тебя совершенно не знаю. Вероятно, ты от меня ещё много всего скрываешь. И явно есть ещё что-то, чего я не знаю... - Нет, больше нету, - Герман вымученно посмотрел на Виолетту и спросил. - Ты сможешь когда-нибудь меня простить? - Я не знаю, не знаю смогу ли теперь тебе доверять. Прошу оставь меня одну, уйди, оставь одну! - по щекам девушки вовсю текли слёзы. Герман быстро встал, подошёл к двери и, остановившись, сказал: - Прости меня, дочка.