Карантин

      На опустевшие улицы города пришла весна. Первые листья насыщенного зелёного цвета, ещё не покрытые дорожной пылью, приятно радовали своей свежестью. Наметились бутоны цветов, готовые раскрыться в самые ближайшие дни.       Радостно пели птицы, их нежный трепетный голос иногда перебивал чуть менее нежный ор дворовых котов, и двойственный ему лай собак, не имевших, зачастую, той же свободы, что и наглые мурзики.       И за что мы любим этих пушистиков, которые поворачиваются к весенним цветам своей милой попкой, поднимая хвост и оставляя метку с куда-то как менее привлекательным ароматом? Случайный прохожий, что не узрел процесса, наклониться к ярким первоцветам, вдохнуть благоухание цветка, и потревожит кошачий запах. Бедняга.       Впрочем, свежий воздух и дикие порывы ветра могли бы решить любую проблему. Даже смести в своих дуновениях и цветы, и кота, и даже прохожего.       Покой пустых улиц изредка нарушали проезжающие машины. Редкие гости когда-то забитой автомобилями дороги. Людей на своём пути я встречала лишь у магазинов и на перекрёстке.       Можно было бы подумать, что они праздно шатающиеся, но каждый был с таким серьёзным лицом, что явно было видно, человек деловой. Вот у того пакет в руке, смятый комочек темноты. Идёт в магазин. Женщина тащит за собой тележку, но вдруг, остановившись, достает совок и сметает заранее собранную кучу грязи у обочины, здесь она за дворника, не иначе.       У меня с собой ни пакета, ни совка. Нет маски, и нет перчаток. Хотя я иду, как и все, с лицом, наполненным суровостью будней, чем тебе не маска, каменное и злое выражение, насупленные брови, сжатые губы. Всем своим видом выражать готовность соблюдать дистанцию метра на два, дать отпор любому, кто попробует предъявить претензии.       И вот кончается весна, её заменяют запахи бензина и пыли. Угнетение серостью зданий и самое грязное и унылое среди них – моё место работы. Я прохожу мимо ярких вывесок и весёлых ярких стен магазинов, которые всячески стараются привлечь к себе внимание покупателя. Мимо огней витрин и цветного серпантина мигающих на разный лад лампочек. Заглядываю в окна офиса, познавшего свежий и дорогостоящий ремонт, где ухоженные нарядно и чисто одетые люди перебирают бумаги, щёлкая мышкой компьютера.       Я же открываю первую дверь, из тусклого пластика, погружаясь в мир без цвета. Слабое освещение, где-то высоко, едва уловимо мерцает, не в силах справиться со своей задачей. И тёмные стены, отражённые в зеркалах, делают фойе неуловимо растянутым в бесконечности.        Обработай руки для начала, иначе молви «друг» не поможет. Ты не пройдёшь. Охрана не пропустит.       Жаль, что это не совсем спирт, да и обрабатывать нужно только руки.       Говорят, спирт, принятый вовнутрь, не поможет для профилактики болезни. Какое-то нерациональное потребление ресурсов для сознания простого смертного. А ведь можно было каждый день, по сто грамм, и, глядишь, жизнь была бы чуть прекраснее. Хотя бы временно.       Обработал руки, распишись в журнале. Потом открой вторую дверь. Можно бы порадоваться, но тут новое препятствие – турникет. Хорошо, что хотя бы уже помнят в лицо, и не надо отвечать на вопросы, кто ты, куда ты. До сих пор затрудняюсь с ответом на этот вопрос. Кто же я? Куда я иду, по жизни, или сейчас, в этот конкретный момент времени?       Большой зал, с одной стороны ты видишь себя, в стене, наполненной зеркалами, от пола до потолка. Чтобы в точности ответить себе на вопрос, кто же ты, куда же ты? По хитроумности, входя в дверь, к зеркалам ты спиной, лицом к турникету, а потом ты один на один с собою, сделал шаг, и хоть упади, а хоть бы и танцуй. Хочешь сбежать, тут тебе длинный серый коридор, или маленькая дверь.       Нет, дверь-то большая, огромная, но в ней прорезана и открыта лишь маленькая створочка, в которую нужно просочиться, как мелкой букашке, на эту облезлую, потрёпанную временем, лестницу. Сколько ног топтали её? Даже бетон стёрся до дыр.       Два лестничных пролёта и я опять в большой комнате. Замираю у монумента памяти исчезнувшей лет двадцать назад страны. Странно, всё же, что в современном мире ещё остаются такие мамонты. Тусклый свет, рассеиваясь по красно-серому помещению, разбавлен веселой зелёной лапочкой над дверью лифта. Скрежет его движения единственный звук.       Открытые двухстворчатые двери, покрашенные многие годы назад белой краской, приглашают меня в коридор, с истерзанным линолеумом на полу. Длинный, тёмный, с дверями по обе стороны, в кабинеты под цифрами от двухсот и выше. Словно бы их реально было так много, или они затерялись в другом измерении, в этих зеркалах, что поглощают пространство, уводя свет за собой, в глубины туманной запылённой бесконечности отражений.       Раньше я работала в светлом помещении, попадая внутрь и выдыхая. Среди всей этой мрачной старины, пусть и не более новое, но, все-таки, стремящееся к свету и чистоте. Теперь же мне идти до конца.       Мои шаги поглощает свежий вымытый пол. При всей тусклости коридора, в конце его свет окна, прикрытый уродливо изогнутой декоративной пальмой, торчащей тощим стеблем из тёмного керамического горшка. За окном вид серых и убогих зданий, жавшихся друг к другу и едва пропускавшими свет белого дня. Одна из тёмных дверей слева моя. За ней похожая на кладовку комната, длинный тёмный чулок. На стенах обои цвета запёкшейся крови, высокий потолок с свисающей полуразваленной люстрой. По началу, я боялась, что она упадёт, убьёт или поранит меня, но оказалось, что ей так привычно висеть, накренившись в бок. Словно Пизанская башня, падает веками.       В окно в стене попадал дневной свет. Дорожная пыль не позволяет стёклам надолго оставаться чистыми, и комната постоянно будто погружена в туман. Через открытую форточку проникал шум машин, заглушая радио, со скрипящей музыкой.       Волна постоянно уходит.       И я её понимаю. Никто не хочет задерживаться надолго в этой атмосфере.       Уныние дня сменяется неожиданными криками в коридоре. Привычный режим работы нарушен шумом шагов. Пока до нас доберутся, я смогу спокойно спуститься по второй лестнице, выход на которую почти напротив двери моего кабинета. Главное не паниковать. К чему эта суета? Возьму свою сумку, одежду, в которой пришла, в пакет, уйду в рабочем, накинув куртку.       Лицо прикрыто маской, специально припасённый на экстренный случай. Спокойно, ничего не говоря, ухожу, прикрыв за собой дверь, не реагируя на оклики и вопросы. Выйдя на лестницу, ускоряю шаг. Сердце всё же убыстряет ритм. Может быть, мне страшно, или это от скорости моего движения?       Запасный выход ведёт к курилке и мусорным бакам. Минуя их, можно выйти через подъездные ворота на главную улицу и смешаться с прохожими. Все идут куда-то, по своим делам. Кто-то в масках. Кто-то нет.       Кто-то может отрицать болезнь, сложно поверить, что среди нас живут эти самые – другие. Некоторые в страхе сидят дома, боясь покидать жилище, встретить человека, изменённого болезнью и даже заразиться от него. Ведь это действительно страшно, потерять себя, изменить свой облик. Да и есть одним человеком сырые мозги другого человека тоже не самое приятное, что могло бы случиться.       А ведь с каждым днём окружающие становятся всё аппетитнее, так хочется приблизиться и хотя бы немножечко откусить, попробовать на вкус этот свежий сочный головной мозг. Никогда бы не подумала, что меня может привлечь поедание сырого, не приготовленного, мяса. Даже, пожалуй, ещё трепещущего, пахнувшего теплом и уютом, с лёгким звуком удивления и страха.       Сокращая дорогу через парк, обращаю внимание на взрытые клумбы.       Сколько ещё времени пройдёт, пока расцветут тюльпаны на газонах, разноцветные и яркие весенние цветы.       Так не долог их век.       Надену, пожалуй, перчатки, а то на асфальт капает кровь, и, кажется, отвалился ноготь. Невольно обернулась, посмотрев на покинутое мной здание. Сейчас, наверное, мне позвонят, спросят, куда я ушла и зачем, что случилось.       Полиция не идёт следом, улицы чисты и свободны. Редкий прохожий встречается на пути. И всё равно немного тревожно.       Вспомнила, как недавно совсем заходил странный человек, предлагая парфюм, недорого, импортный. Я купила флакон. Приятный аромат струиться за мною шлейфом до сих пор, хотя и жаль испорченное запястье, помимо денег, продавец откусил кусочек плоти. По началу, по этому поводу я, конечно же, расстроилась, а сейчас даже рада. Хорошие духи, и скидка была приличная.       Волшебный пьянящий аромат весны.