Подобие справедливости...

      Ирина проснулась в темном подвале и закашлялась от запаха затхлости. Слегка поморщившись, она взяла бутылку воды и залпом опустошила её. В помещение вошёл Быстров и довольно оглядел Ирину, на которой было устрашающее количество кровоподтёков. Она взглянула на него и усмехнулась, не скрывая своего презрительного отношения к нему.       –Слышь, Быстров, тебе не кажется, что ты свихнулся на идее посадить меня?       –Таким, как ты, не место в нормальном обществе, — медленно сказал прокурор.       –Ну так избавься от моего общества, — смело ответила Ирина, — покинь помещение.       –Думаешь, я просто посажу тебя? — не обратив внимания на хамство, спросил Быстров.       –Нет, я в этом уже убедилась, — Зимина спокойно поднялась, при этом несильно пошатываясь от бессилия.       –Это была разминка, — пообещал Александр, — но я сдержу своё слово и не трону никого из твоих.       Зимина с облегчением выдохнула, вспоминая условия договора: она признаётся во всем, что сделала и пишет чистосердечное в ск, а он успокаивается и отстаёт от остальных.       Быстров вышел из комнаты, Ирина опять села на холодный пол и прикрыла глаза. Перед глазами замелькали картинки.       Лена. Пожалуй, Лена — это отдельный эпизод в жизни Ирины. Вот уж кто сейчас переживает за неё.       –Ну, знаешь, Ир, ты себя так доведёшь. Ира прикрыла глаза, вспоминая ее слова и горько усмехнулась сейчас: –Довела, Лен.       Климов. Сейчас Ирина готова признаться — Вадим хороший друг. Хоть и был когда-то предателем. А как она бы поступила сама? Иногда себе лучше не задавать некоторые вопросы. Постоянная невозмутимость, которая часто смешила и часто бесила Зимину, сейчас вспоминается с доброй грустью.       –Они действуют иначе. Каждый день приходит человек. Человек, который должен убить мою дочь.       Щукин. Ну да, Щукин — этакая замена Тарасова. Его постоянное обострённое чувство справедливости последнее время стало напрягать Ирину. А самое главное, что напрягает больше, это нежелание признавать очевидное. Неужели Зимина заставляла его убивать того судью? Нет. Но именно тогда все началось. Долбаная точка отправления.       –Я своих не сдаю.       Ира поменяла положение и прилегла на подобие кровати, подложив под голову пальто, не обращая внимания на то, что изо рта вырывается пар. Так холодно.       Вика. Искренне доверяющая Зиминой, непонимающая несправедливость мира. Порой Зиминой казалось, что Вика похожа на неё в молодости. Даже если взять тот случай, когда трое следаков только пришли в отдел. Зимина ударила задержанного дубинкой, а Вика слегка улыбнулась. Одобрительно так.       –Спасибо вам, Ирина Сергеевна.       Хоть бы у них с Щукиным все нормально было. Интересно даже, какие дети родятся. Справедливые, добрые, умные. Обязательно.       Жигаев. Тоже один из палачей. Случайно попавший, но плотно встрявший. Только нелепый порой и профессионал из него пока не лучший. А ведь она старалась это исправить. Загружала сильнее, давала стимулы, ругала чаще других… Может, стоило просто подбодрить? Хотя и это она делала…       –Я над Викой хотел пошутить…       Фомин. Преданный, как собака. Да, возможно он немного туповат, зато в ком в ком, а в нем она никогда не сомневалась. Он косячит пуще всех, но если надо будет, под дуло за Зимину встанет. Это никогда не подвергалось сомнению. В нём Зимина уверена, как в самой себе.       –Ирина Сергеевна, я ж ничего не сделал!       –Черт, Зимина, что же ты творишь? Ты все решила, так не дави на себя этими воспоминаниями! — удрученно сказала себе Ирина, стараясь не расплакаться, вспоминая тех, кого она уже не увидит.       Савицкий. Хороший опер, не поспоришь, но не начальник, нет. А как ей пришлось плохо, когда она своими руками убрала его с поста начальника СКМ. Обидно ему было, но он смог простить, а вот Лена тогда не смогла. Зимина усмехнулась на этих мыслях. Да и сын у него хороший. Граффитчик, блин!       –Я понял, Ир, будет сделано!       Ткачев. Черт, кто бы мог подумать, что так всё повернётся. Вот уж кого жаль. Зимина вновь промотала у себя в голове сцену убийства Кати, всплески ненависти со стороны опера, и усмехнулась.       –Я не простил, я смирился.       Терещенко. Один из немногих, кого Ирине действительно жаль. Но справедливости ради, он бы не остановился, пока не перебил всех. Стрельнула кукуха у человека, здесь ничего не попишешь.       –Ирина Сергеевна, я всегда за вас.       Исаев. Преданный. Даже когда Олег разве что не зубами в Зимину вгрызался, Дима был рядом. Не предал, не смог.       –А это у вас бриллиант?       Зимина вновь смахнула слёзы и шмыгнула носом, улыбаясь своим мыслям. Давно пора было остаться одной, наедине со своими мыслями, дать себе почувствовать себя слабой, уязвимой и дать волю эмоциям. Но не в таких же условиях…       –Миш, зачем же ты поверил Глухарю, — пробормотала Ирина, чувствуя камень на душе, — и ведь теперь ты не узнаешь, что не было ничего с Пашей. Зачем…       –Да, а твой начальничек СКМ теперь вряд ли кинется тебя защищать, — нагло усмехнулся Глухарь, сплевывая кровь, — я ведь приходил к нему и наврал про тебя и твоего дружка опера, как его, Ткачева.       –Зачем? — спросил Савицкий, округляя глаза.       –Да просто, все просто, — медленно протянул следователь, — мне нужно было подобраться к Ире, а как это сделать, когда у неё есть этот?       Сашка и Никитка. На глаза Ирины вновь навернулись слёзы. Саша уже взрослый, но едва ли он сможет понять то, что его мать убийца. Да и если она просто пропадёт — приятного мало. Никита… тёплый человечек. Посмотришь на него и душа радуется.       –Мам, давайте все вместе в кино сходим?       –Точно, мам, у меня и уроков нет почти.       Ира, изможденная воспоминаниями приняла удобное положение и прикрыла глаза, неожиданно погружаясь в сон. Сквозь лапы Морфея прорывались воспоминания о том времени, когда она не была такой жестокой и ледяной. Когда самые большие преступления были: спрятать труп, оказавшийся в сдаваемой участковым квартире; попросить оперов запугать ублюдков, которые вконец распоясались; попросить Карпова убрать тварь, разрушающую жизнь Глухарю.       Зимина неожиданно проснулась. Не понять, сколько времени она пробыла в дреме, но спать отчего-то не хотелось.       Карпов. А ведь когда-то она считала его редкостной мразью, боялась его, ненавидела, презирала. А теперь… А теперь он ей друг. Друг, которого она боится потерять, которому она быстро простит то, что он втянул её сына в свою историю с псевдосмертью.       –Итоги по всем делам подвожу.       Фоном мелькали воспоминания о Черенкове, Агапова, дежурном Олеге и других, тех, кто не знал её, как слишком жестокого человека, а просто начальницей. Строгой, но не убийцей. Хотя… Тарасов явно догадался, но ведь тоже не сдал бы тогда.       –Как же так? — тихо спросила себя Ирина, — как такое чудовище, как я, смогла найти таких друзей. Я не достойна их.       Тяжело вздохнув, она вновь вспомнила Катю. Ни капли жалости или сострадания не тронула душу. Ей было жаль тех, кто любил Катю. Ей было жаль Олега, поехавшего на мести, убитого пулей якобы преступников. Ей было жаль Пашу, докатившегося до состояния алкоголика, который не может переключиться на другую девушку. Ей было жаль её мать, которая обивала пороги кабинетов, желая, чтобы убийца дочери был наказан. Но Русакову? Нет. Ни в коем случае. Она понимала, на что идёт. Неужели было так сложно просто поговорить, так нет. Получи, Ира, исподтишка удар в виде докладной.       –А ведь сейчас бы не было этого, если бы ты тогда не пошла к прокурору, — пробормотала Ирина, не понимая, к кому она обращается.       Ее вновь заклонило в сон. Она вновь закрыла глаза и вновь уснула, видя все свои ошибки во сне, как на кинопоказе.