Долг Короля

      Аниэ и Оин зашли в комнату. Они перебирали травы в кабинете Оина и у Аниэ, чтобы найти хоть что-то, что могло помочь.       Но в итоге на столе оказалось лишь несколько мешочков с тем, что они еще не пробовали.       Рика сидела у кровати и холодным мокрым полотенцем сбивала жар, прикладывая его к лицу, шее и груди Торина.       От каждого такого прикосновения Торин вздрагивал. Его колотило такой крупной дрожью, что ее было видно.       – Жар не спадает?       – Нет.       – Такими темпами он сгорит раньше, чем мы поймем, что с ним. Я пробую волчью траву.       – Аниэ, это яд! – повторил Оин.       – Если пить.       Она бросила в чашку с водой пригоршню травы, и она зашипела. От горячей воды листья стали раскручиваться, обнаруживая себя тонкими цветками. Аниэ безжалостно кинула прямо в чашку небольшую тряпицу, что тут же смяла эти цветы, и подошла к Рике.       – Налей сюда холодной воды. И пусти меня.       – Ты получишь ожоги на кожу,– сказал Оин, – давай я.       – Главное, чтобы не он. Не больше десяти секунд. Рика считай.       Аниэ опустила руку в чашку: вода была горячей и рука едва терпела. Она даже поморщилась, отжимая тряпицу.       Потом она обтерла грудь Торина. Рика досчитала до десяти и Оин тут же стер с его груди остатки травы. Следом, Аниэ таким же образом обтерла руки и шею. Оин отогнул одеяло снизу, и они обтерли и ноги.       И сразу после Оин подал Аниэ чашу с водой, в которую она опустила руку.       Боль отступила. Но ожоги останутся. Ей было на это все равно.       Рика приложила руку ко лбу Торина.       – Кажется, это подействовало.       – Да, он не дрожит. Но надолго ли… Кира! – крикнула она и служанка тут же вошла в комнату. – Следи за температурой, когда снова начнет повышаться – зови нас. Мы выйдем говорить.       Аниэ обернула руку мокрым платком, чтобы унять пульсирующую боль. Странная это была трава – волчья. То ли яд, то ли лекарство… что-то, что нельзя определить.       – Хоть какие-нибудь мысли,– проговорила она.       Все молчали. Она обвела взглядом всех, кто был здесь: Тауриэль, чья эльфийская магия оказалась так же бессильна, как и все травы Аниэ и Кили, Оин с Рикой, Рун и у стены стоял Кир. Дис и Двалина не было.       – Дис разве не сказали?       – Не успели еще.       – Кили, разбуди ее. Я не знаю, как долго мы сможем бороться за его жизнь. У нее должна быть возможность…       – Мама, нет! – Рун взял ее за руку повыше локтя. – Не сдавайся.       – Никогда,– она чуть улыбнулась ему. – Что это может быть? Лихорадка, и он не приходит в себя. Дрожит. И больше никаких симптомов? Я ничего не упускаю? Отчего бывает лихорадка? От переохлаждения. Он принимал утром ванну. Прохладную, но не холодную…       – Может, его отравили. Когда он ел в последний раз? – проговорила Тауриэль.       – Отравили? Мы с Оином уже дали ему травы, которая могла бы помочь, если его отравили. Или это так, но уже поздно… или это что-то другое.       – Проклятье? – тихо проговорил Рун.       – Какое проклятье?       – Торин запретил тебе говорить, что было на суде… но, кажется, теперь уже все равно.       – Что там такого могло случиться? Гном убил себя и все…       – У этого гнома оказалась старая вражда и обида на Торина. Я не понял, что точно между ними было… очень давно. И вдобавок Торин помешал ему с той гномкой, и у него, наверное, рассудок помутился. Он проклял Торина. Проклял своей кровью.       – Что он сделал?       – Он разрезал руку сначала. Этого никто еще не видел, а потом он кинулся в сторону Торина. Никто не ожидал этого, и его не успели остановить. Он испачкал этой кровью лицо Торина, крикнув слова проклятья, и тут же ударил себя клинком в сердце.       - Как звучало проклятье?       - «На короткую жизнь полную страданий для других, в которую он никогда не познает счастья быть с женщиной».       – Торин король! Его нельзя проклясть!       – Я говорю тебе то, что было… гномы не болеют просто так. Я болею, потому что меня чуть не убили еще до рождения… но он ведь сильный и еще не старый гном. И лихорадка без причины? Его не ранили, он не попал под обвал в шахты… Мама! Мне очень жаль.       – Что за чепуха? Как короля можно проклясть? Этот гном что волшебник?       – Это кровавое проклятье,– сказала Тауриэль тихо. – Если это так… то не нужно быть волшебником, чтобы проклинать. Достаточно отдать свою жизнь.       Аниэ нервно сглотнула.       – Утро, – тихо сказала Рика. Действительно, свет наполнял комнату, проникая через световые колодцы. Никто не заметил, когда наступило утро, наполнив комнаты.       В том числе и надеждой.       Ночью всегда страшнее. Днем все кажется не таким фатальным, необратимым… у дня и ночи свои правила.       Они еще говорили. Пытались соединить вместе все знания, которые у них были. Рику отправили заваривать еще несколько трав. Пришли Дис и Двалин. Аниэ настолько напряженно думала, перекладывая свои старые склянки, пытаясь найти хоть что-то, что даже не заметила этого.       Но когда Кира вышла из комнаты Торина, она почувствовала это даже спиной. И то, что она скажет, она тоже уже знала.       Волчья трава – яд и лекарство. Но от проклятья и она бессильна.       – Жар снова вернулся.       – Наливайте ванну ледяной воды,– сказала Аниэ и прошла в комнату Торина.       Чуть позже принцесса Эребора – Дис – объявила гномам, что король болен. Все радостные приготовления к свадьбе стихли. Эребор погрузился в молчание. И даже световые колодцы, полузакрыли, погружая Эребор в полумрак.       Весь день шла борьба за жизнь Торина. Температуру удавалось сбить ненадолго, и она снова упрямо возвращалась. Ледяная вода помогала лишь на время. День подошел к концу незаметно.       Торин еще был жив.       Аниэ вышла из покоев. Она едва стояла на ногах. Она прошла по лестнице вниз, и, проходя по тронной зале, она увидела снизу переднюю галерею. Здесь собрались гномы. Они стояли на коленях, или на ногах, держа в руках толстые восковые свечи.       Мороз прошел по коже Аниэ. Она физически ощутила молитву этих гномов внизу нее.       Она ускорила шаг и, быстро спустившись по лестнице, вышла на воздух.       Она отошла несколько десятков шагов от ворот, прежде чем остановилась. Запрокинула голову к небу и закричала.       Пронзительный крик птицы, что потеряв крыло в полете, стремительно летит вниз, не надеясь на спасение.       – Если это то, что ты задумал?! Если это плата за неверие во всю мою жизнь… то грош цена моей вере теперь! Если ты заберешь у меня Торина, я никогда больше не поверю! Ты слепой и не видишь ничего?! Посмотри! Посмотри туда! – она рукой указала на Гору. – Столько гномов просят тебя лишь об одном – вернуть здоровье их королю. А ты остаешься слеп?!       – Если ты заберешь у меня Торина… если ты…       Она сбилась. Она задыхалась от отчаяния и слез, которые весь день пытались вырваться наружу – но, находясь рядом с ним, она не могла дать им волю. А теперь…       Он не умер, чтобы плакать.       Он еще не умер.       И внезапно она увидела человека. Он шел со стороны Дейла. Но он не походил на горожанина. На нем была странная одежда, ветхий серый плащ и остроконечная шляпа. Он опирался на посох.       – Гэндальф,– прищурилась Аниэ. – Гэндальф Серый.       – Имя мое помнят еще здесь,– с легкой улыбкой проговорил волшебник. – Хотя мы, я полагаю, и не встречались. Я спешил, как мог на свадьбу своего друга… но лошадь захромала. Я оставил ее в Дейле… Мне сказали, что я не опоздал и свадьба только завтра.       – Мы не сообщили Барду,– задумчиво проговорила Аниэ. Она об этом совсем не подумала. Рынок не работал, люди не приближались сегодня к Горе, думая, что здесь идут последние приготовления к королевской свадьбе, к которым имели отношения только гномы.       – Что не сообщили?       – Торин болен. Он при смерти. Я – его невеста. И я прекрасно знаю тебя, Гэндальф Серый.       Гэндальф внимательно посмотрел на нее. В сумерках ее лица почти не было видно. Но он умел видеть и без света.       – Ведьма? – удивленно проговорил он. – Неужели твои травы не могут помочь?       – Не в этот раз. Я помню, что ты сказал мне. Что моей жестокости нет оправдания. И что будь у тебя возможность не помочь мне однажды – ты это сделаешь.       – Возможно, я ошибался. Я вижу теперь другую гномку перед собой.       – Ты никогда не пытался узнать причины, по которой я была Ведьмой… ты всегда делал только то, что хотел. То, что думал правильно… подбил Торина на возвращение Эребора, не потому что ему нужно было вернуть дом. А потому что _тебе_ не нужно было, чтобы здесь был Смауг.       – Но доброе дело я совершил. Вот он дом – и гномам есть, где жить. Что плохого в том, что случилось?       – Чем ты отличаешься от меня? Ты платишь цену, не думая о ее ценности… если суждено было бы погибнуть Торину, а не Фили… ты бы и его жизнь отдал… но об этом не теперь говорить. Торин умирает. И если можешь, я умоляю тебя помочь мне.       – А той гномке ты не помогла. У нее не было денег, а у тебя сострадания.       – Так ты же помог.       Гэндальф еще раз смерил ее пристальным взглядом.       – Что с ним?       – Мы исключили все, что можно было исключить… осталось только последнее. Его прокляли. Кровью.       – Боюсь, что здесь даже я бессилен. Если кто-то отдал жизнь, чтобы он умер... Как давно?       – У него лихорадка с прошлой ночи.       – Идем, Аниэ. Кажется, прошлое остается в прошлом. Твое. И мое тоже.       Она не спросила, откуда он знает ее имя. Этот старый маг знал гораздо больше, чем когда-либо говорил. То, что погибнет Фили – он знал. Он даже почти был уверен, что и Торин погибнет, возвращая себе Гору. В этом Аниэ была права. Ведьма, что видела мысли, которые он не успел спрятать, не ожидая, что их прочтут.       И на счет мотивов, цены и ценности… правда, жизнь одного гнома, пусть даже и королевской крови… жизнь всех тех павших людей и гномов в Битве пяти воинств стоила гораздо меньше, против судьбы всего Средиземья.       И это была цена, которую он должен был платить. Бремя, которое ему суждено было нести. Для того чтобы кто-то жил. Кто-то всегда должен умирать.       Они прошли по тронному залу над передней галереей, и Гэндальф почти с изумлением смотрел на гномов, что замерли в молитве в темном зале, освещаемом только свечами в их руках. И в этот миг, гномы запели.       И Аниэ на секунду даже остановилась как вкопанная. Это было удивительное пение. Почти без слов они пели из глубины души, удивительным образом не сбиваясь и звуча в унисон тысячью голосов. И звук их голосов заполнял собой всю Гору, кажется, что даже каменные стены запели вместе с ними.       Слезы покатились у нее по щекам.       – Разве дороже проклятье одного – благословения многих?! – прошептала она со злостью, не понятно к кому обращаясь. И побежала вперед.       – Гэндальф,– радостно встречали его в покоях Торина. С его приходом угасшая было надежда, снова воскресла.       Аниэ прошла мимо их надежды. Гэндальф уже сказал, что вряд ли сможет ему помочь. В ее душе на грани балансировала вера и надежда. Но надеялась она не на чудесного мага, что появляется всегда вовремя. Она еще надеялась на их бога.       Она кивнула Рике и та уступила ей место, отдавая в руки холодное полотенце и чашу с водой.       Она так часто прикасалась к холодной воде сегодня, что даже ожоги от волчьей травы на ее руке перестали болеть.       – Время очнуться, Торин,– прошептала она, взяв его руку в свои, и поднесла ее к губам. – Завтра твоя свадьба. Ты должен хорошо отдохнуть и набраться сил. Ты обещал танцевать со мной много-много танцев… ты опять недоволен, что я сняла камнебинт. Моя нога зажила, не очень хорошо, и может, я буду хромать еще долгое время. Но уже ничего не болит… Торин, я ведь в твоей комнате! А обещала не заходить… но ты знаешь… я не против, чтобы ты накричал на меня за это… я нарушила твой запрет и свое слово… что полагается за это? На сколько дней меня изгонят из Эребора?..       И она все же заплакала. Гэндальф подошел с другой стороны кровати. Он что-то невнятно пробормотал, приложив руку ко лбу Торина. И Аниэ почувствовала, как спадает его жар. Она ошарашено посмотрела на Гэндальфа.       – Не спеши радоваться, Аниэ. Я лишь забрал симптомы… теперь его тело выдержит чуть дольше.       – Выдержит что?       – Борьбу. Теперь все в его руках. Он либо сдастся, либо вернется. За свою жизнь теперь в ответе только он один. Тебе лучше отдохнуть.       – Я останусь с ним.       – Ты и правда изменилась. Я не видел этого в твоей судьбе. Ты сама выбрала этот путь, когда отпустила злость. Когда выбрала жизнь.       – Если ты надеешься, что я взаимно буду извиняться… я не буду…       – Я знаю, я и не жду этого,– Гэндальф тепло улыбнулся. – Я был не прав. Я судил твое настоящее. И я не видел прошлого.       – Увидел его теперь?       – Рун – твой сын. Сын, которого у тебя украли.       Аниэ кивнула.       – Торин сильный, Аниэ. Надежда еще есть.