Долг Короля

      В Эреборе было спокойно. Последняя из прибывших групп гномов благополучно принесли присягу королю и устроились в городе. Оставшиеся должны были быть только к концу лета или даже к зиме.       Торин вышел из своей комнаты впервые за несколько недель, чтобы посмотреть, как идет процесс восстановления. Рыночную площадь уже почти обустроили и некоторые из гномов уже вышли торговать нехитрым скарбом, хотя в основном никто ничего не покупал, а лишь менялись. До золотых времен Эребора еще жить и жить… но это было начало. И сердце Торина радовалось, глядя на появившиеся лавочки, наполненные красивыми вещами.       Он и не думал, что сможет радоваться таким простым вещам, после всего, что пережил. Но ярко светило солнце, а в горе хотя и были обустроены специальные проемы для света, да световые колодцы, а все же не так ощущалось лето.       Нет, решение вынести рынок сюда было неплохим. Отсюда и до Дейла поближе. И хотя раньше в основном гномы ходили в людской город торговать, теперь можно было ожидать и обратного.       Жизнь. Здесь была жизнь, пусть еще едва заметная – робкая и нерешительная, как новорожденный теленок, которого так легко сбить с ног. Но скоро теленок заматереет. Скоро Эребор вернет себе былую славу. И чтобы ничего не угрожало спокойствию и процветанию, Торин все же должен дать ему наследника.       Он это теперь еще острее понимал, но мысль эта его уже не мучила. Он знал, что бабушку его по расчету выдавали за деда, отец на матери уже по любви женился, но он молодой был… его время еще не пришло. В расчетных браках не было ничего плохого. Особенно, когда оба знают, на что идут. То, что он увидел в Лим свою первую любовь и вбил себе в голову, что любит саму Лим, испортило все…       Впрочем, и хорошо, что все так вышло.       Он так засмотрелся на искусно вышитые платки, выставленные на продажу одной гномкой, что не заметил, как к лотку с платками подошел кто-то. Этот кто-то тоже его не заметил, потому что когда Торин резко развернулся, чтобы идти дальше, то не успел отскочить в сторону и полетел на землю.       Костыль тоже упал, а Торин лишь ухватившись за прилавок и чуть не перевернув его, устоял на ногах.       – А нельзя ли поосторожнее? – спросил кто-то, поднимая голову. Гномка, что торговала платками, тут же поспешила поднять костыль Торина и теперь протягивала его ему. И девушка, что сидела на земле, потирая ушибленную коленку, оказавшись дочерью людского короля, растерялась от собственной дерзости по отношению к королю. Да так, что даже не попыталась подняться на ноги.       Торин кивком головы поблагодарил гномку за поднятый костыль и протянул Сигрид руку.       – Простите, я…       – Я засмотрелся и не заметил тебя, – улыбнулся Торин.       Сигрид приняла руку и поднялась на ноги.       – Вас давно не видно.       Торин чуть нахмурился. С чего бы ей часто его видеть, он ведь в Эреборе – а она в Дейле. И Сигрид пояснила.       – Я здесь работаю, – улыбнулась она. – Отец послал. Я делаю подарок для вашей сестры… обустраиваю ее комнату.       – И Дис не против?       – Нет, ей понравилось, как я обустроила свою комнату и комнату Тильды.       – Она была у вас?       – Да, бывает… а вы не знали? Они с мистером Двалином иногда навещают отца. Разговаривают о государственных делах, пока вы были больны…       – Я знаю, – солгал Торин. – Я просто запамятовал.       Значит Дис везде уже ходит с Двалином. А еще позволила людской девчонке обустроить ее комнату. Это что-то должно было значить, но что именно, Торин не мог понять.       – Как ваше здоровье? Говорили, что вам совсем плохо было.       – К счастью, я поправляюсь. Ты уже домой шла?       Сигрид кивнула.       – Провожу тебя немного. Мне нужно больше гулять… так лекарь говорит, а я все сижу в своей Горе и сижу…       – Вы не правы, лекаря надо слушать.       Солнышко. Какое она была солнышко. Такая светлая, такая молодая и жизнерадостная… и счастливая…       Торин помнил последнюю с ней встречу, это было уже, когда он заболел и думал, что не болезнь, а старость и смерть пришли за ним…                     Старость настигла Торина тогда, когда он уже отчаялся ее дождаться. И он с радостью встретил ее. Дни становились для него тяжелее и длиннее. Все чаще он прибегал к помощи Двалина в делах государственных, все реже сам покидал свои покои.       О наследнике больше никто не смел заговорить с ним. Да и глядя на него, никто бы не предложил ему жениться. Седой старик. Но было в том, как он выглядит что-то странное. Старик, но морщин на его лице почти не было. Старик, но седых волос немного прибавилось в его волосах. Старик, но голос его не поменялся и не потерял былого камня.       Он просто словно медленно и верно угасал. Похудел, осунулся. Под глазами залегли тяжелые тени, словно он не спал ночами напролет.       Он выглядел плохо, чувствовал себя еще хуже, но отказывался даже говорить о том, чтобы Оин осмотрел его. Он, казалось, был счастлив тому, что скоро все будет кончено. Он надеялся, что к лету, или хотя бы к середине лета, все будет кончено.       Однако Оин время от времени и сам заходил к нему, смотрел на него издали, пытался понять, что не так с Торином и как можно помочь ему. Но без согласия на то самого Торина ничего сделать было нельзя.       Это было вечером какого-то дня, когда Торин сидел у камина, беспомощно кутаясь в свой меховой плащ, бесполезно пытаясь согреться. На столике возле кресла стояла кружка с чаем, что уже почти остыл. Оставляя его, Лим оставила ему этот чай, привезенный ей с Железных холмов, что так полюбился Торину. И он пил его сам, никого не угощая. Кажется, она говорила, что этот чай передал сам Даин. Впрочем, это было давно, Торин мог ошибаться. И какая разница откуда, если он был удивительно вкусен?       Как внезапно ему в голову ударило какое-то воспоминание. Неделю назад или около того, к нему из Дейла прибыли посыльные. Его приглашали на праздник дня рождения старшей дочери Барда. Его и раньше приглашали на празднования радостных событий семьи короля людей, но из всех них он присутствовал только на коронации. А на дни рождения его детей он не выезжал, ограничивался подходящим и уместным подарком.       Сегодня… сегодня был день ее рождения. Он это вдруг вспомнил. И что его звали. И что он как обычно принял решение не ходить. Он был уверен, что Двалин не забыл и отправил подходящий подарок, не обременяя Торина беспокойствами о нем.       Удивительно, но Торин совсем не помнил эту девчонку. Он помнил младшую – златокудрую совсем еще малышку. Помнил так похожего на самого Барда его сына. А вот старшую дочь он не помнил. И имени ее тоже.       Он так устал от холода вокруг него, в его душе. И от беспомощности с которой он пытался согреться, протягивая ноги чуть ли не в сам огонь. Он решительно поднялся на ноги. Кровь ударила ему в голову, заставляя его покачнуться, но он устоял на ногах и сорвал с себя плащ одним резким движением, словно боясь передумать. Так же быстро и не раздумывая, он разделся. Странно, но ему не стало хоть сколько-нибудь холоднее. Наоборот, он словно согревался, сдирая с себя лишнюю одежду.       Он выбрал более подходящий к празднику наряд, чем совершенно черная одежда, в которой он кутался все это время. Его рубашка, под синим, расшитым белым золотом жилетом, была белоснежная. Еще один богатый кафтан и темно-синий плащ, с меховым подкладом и огромным меховым воротником. Плащ был новый и ни разу им не надеванный.       Тихо и бесшумно покинул он свои покои и спустился в сокровищницу. Лишь одна тридцатая часть этого неописуемо огромного помещения была приведена в порядок. Золото посчитано и сложено в огромные коробы без крышек, драгоценные камни разложены в сундуки, особо дорогие украшения лежали на столешницах, накрытых черным бархатом. Гномы взялись за наведение порядка здесь основательно и как полагается. Впрочем, гномы и не умели по-другому. Торин подумал, что нужно не забыть поблагодарить их за то, как рьяно они восстанавливают Эребор, как приводят в порядок их _дом_. Все реже к нему приходила мысль о том, что они не вернулись, а просто пришли. Все реже он ненавидел их за то, что они его бросили. И все реже обвинял в смерти своих двух племянников. Он и себя в этом обвинял все реже, хотя с Дис он так и не помирился. Он пытался заговорить с ней, но она ничего ему не сказала. И лишь подчеркнуто учтиво поклонилась ему, как королю, и ушла.       Он огляделся, в поисках подходящей вещицы, и его глаза наткнулись на камушек, что лежал среди других драгоценных. Он был совсем небольшой и удивительно прозрачный. Редкий для здешних мест. Должно быть его привезли с Синих гор, как подарок для нового короля. Торин взял его в руку. Он был практически невесом и от него шло приятное тепло. Так и есть, горный камень. А этот еще и огранен по форме напоминая сердце, и в нем была просверлена дырочка для цепочки, но самой цепочки не было. Торин нашел в другом сундуке подходящую серебряную цепочку и подцепил на нее камушек.       Он завернул получившееся украшение в кусочек пергамента, что захватил из своих покоев и поспешил дальше. Взяв из конюшни своего королевского пони, он покинул замок. Лишь конюх, да стражник у ворот знали, что король куда-то уехал.       А ехал он прямо в Дейл. Он пытался убедить себя, что это лишь простое любопытство, а не потребность вели его вперед. Что он просто хотел узнать, как проходят праздники дней рождения членов королевской семьи у людей. Но как бы он ни отрицал это, он жаждал попасть туда, где ему обрадуются, где он сможет повеселиться не думая о том, что делать с завтрашним днем, не чувствуя на себе слишком тяжелый взгляд его сестры, и уж слишком сочувствующие взгляды многих других гномов.       Был ли Дейл подобным местом? Той простотой, с которой Бард его всегда принимал у себя, с той радостью, которой светилось лицо младшей принцессы (Торин понятия не имел почему, он так полюбился этой Тильде), Дейл был самым подходящим местом. По крайней мере, Торину хотелось так думать.       Он оставил пони в конюшне у ворот. И тихо, не привлекая к себе внимания, накинув на голову капюшон, он пошел по улочкам. Все они были погружены в темноту наступающей ночи. Но отчетливо слышалась веселая музыка с площади. Там было ярко освещено. И Торин шел навстречу этим огням и радостным мелодиям.       Он завернул за угол, потом еще за один и оказался на одной из площадей Дейла. Это была маленькая площадь, и она была странно пустая. Лишь несколько музыкантов играли веселые напевы. Основная музыка лилась с площади напротив замка. И Торин хотел было идти туда, но остановился.       На этой пустой площади, танцевало лишь несколько людей. Молодой человек и девушка и одна девушка, сама по себе. Хотя была весна, но вечера и ночи еще были холодны. На паре были одеты короткие, но теплые куртки, а вот одинокая девушка была одета лишь в одно платье.       Удивительно зеленое, оно шло к ее золотистой россыпи волос. Она танцевала так самозабвенно, что совсем не создавалось впечатления, что она танцует одна, так легко и беззаботно, как умеет танцевать только юность. Юность, что пережила тяжелые испытания, но выстояла и возрождалась.       Музыка на мгновение стихла и молодые люди звонко смеясь попрощались с девушкой и пошли прочь. Девушка отпустила музыкантов. Она не видела Торина, стоящего в тени. Она думала, что она совершенно одна здесь. И поэтому громче чем можно было, она тяжело вздохнула.       – Клетка,– прошептала она. Но Торин до того прислушался к ней, что услышал этот тихий шепот. И неожиданно он узнал ее.       – Добрый вечер,– проговорил он.       Девушка тихо вскрикнула и обернулась к нему, слегка прищурилась, пытаясь разглядеть его. Торин почувствовал ее страх. Она была совсем одна в этой части города. Все остальные веселились на главной площади. И даже закричи она, никто не придет на помощь.       Но ведь все знают кто она такая, чего ей боятся?       Он вышел из тени, приближаясь к ней. И вздох облегчения вырвался из ее груди.       – Это вы,– она тут же поклонилась. Торин тоже наклонил голову. – Что вы делаете здесь, ваше величество?       – Кажется, меня тоже приглашали на праздник.       – Я имею в виду здесь, – она посмотрела по сторонам. – Все гости собираются у замка.       – А ты, что ты делаешь тут, совершенно раздетая, в такой холодный вечер.       Прежде чем девушка успела ответить, Торин снял с себя плащ и накрыл им плечи девушки. Он чувствовал холод, который от нее шел. Хотя она и танцевала, этого было недостаточно, чтобы не замерзнуть.       – Не стоит, – она хотела снять плащ, но Торин мягко остановил ее руку.       – С днем рождения, Сигрид, – сказал он, внезапно вспоминая ее имя и достав сверток, протянул его ей.       – От вас подарок был прислан еще утром, – немного растерянно отозвалась девушка.       – Подарков разве бывает много? – улыбнулся Торин. – Открой.       Девушка разорвала пергамент и на ладонь ее выпал тот самый горный камушек на цепочке. Она вздрогнула: таким горячим он показался на ее озябшей ручке.       – Этот камень всегда теплый. В нем застыло тепло самого солнца. Он с Синих гор. И этот камень приносит любовь. Я подумал, что для девушки твоих лет, это самое главное.       – Для девушки, запертой в клетке! – воскликнула Сигрид отчаянно.       – Кто может запереть тебя в клетке? – спросил Торин и тут же понял кто и почему и как именно. Он ведь и сам был в клетке. Он положил руку девушке на локоть. – Твой отец любит тебя, поэтому так опекает. Время придет, и он отпустит тебя на встречу твоему счастью. Так будет.       – Откуда вы знаете?       Однажды он отпустил Дис. Однажды он был готов отпустить и Фили и Кили… Поэтому он знал. Но что именно он мог знать? У него не было дочери. Никогда.       – Я не знаю, – выдохнул он, наконец.       Они замолчали, смотря друг на друга, и не понимая, как могло случиться так, что они разговаривали об этом. Это был едва ли не первый разговор между ними, а они говорили о таком для каждого личном, что было не по себе.       – Что это я? – встрепенулась Сигрид. – Вы ведь замерзнете сейчас. Идемте скорее в замок.       – Но ты почему-то не в замке, когда там твой праздник.       – Да все уже забыли обо мне. Уже поздравили и просто веселятся. Я сбежала, чтобы потанцевать немного в одиночестве. На этой площади всегда играет музыка. С утра и до вечера. И сегодня здесь не более особенный день, чем вчера… Идемте же в замок. Вы должно быть сильно устали.       – Я не устал.        «Скорее, просто умер».       – А вы, – неожиданно сказала Сигрид, – вы ведь тоже в клетке. Вы должны понимать, что это такое… но разве вы не заслужили своей жизни, а не существования, придавленного бременем и долгом? Вы ведь сделали то, что должны были. Больше вы ничего и никому не должны. Дракон мертв…       – Твой отец убил его, не я.       – Если бы вы не влезли в эту гору, мы бы еще сотни лет ютились бы в этом городишке, под властью таких же бессердечных бургомистров. Отец это не скажет. И никто не скажет, в память о погибших. Но я скажу, это благодаря вам мы теперь живем лучше. Мы начали жить. Люди понимают это. Нужен был толчок. Нужен был мятеж и дракон. Дракон сломал эту жизнь сотню лет назад, и он же ее починил. Да, жертв много… но теперь все остальные живы. Отец приведет их к благоденствию… но именно вы спасли нас всех.       У девушки на глазах выступили слезы. Торин и сам почувствовал предательскую влагу в глазах.       – Все, кто погиб, погибли ни секунды не зря. Их жертвы не будут напрасными. Мы живем спокойной и тихой жизнью. Счастливой жизнью. Благодаря вам и отцу… это стало возможным. Посмотрите вокруг. Посмотрите на свой Эребор. Мы свободны. И вы свободны… оставьте королевство на попечение вашему Двалину, он справится. Пусть он будет наместником, пока ваша сестра не родит наследника. Она ведь моложе вас. Почему вы должны жениться без любви, если…       – Если что?       – Почему вам вообще не назначить нового наследника, без родства с вами. Наместник. Наследник. Гномы примут его.       – Ты рассуждаешь так, словно сама живешь в Эреборе.       – Я много думаю. Отец считает, что слишком много. Я вижу, что вам нужно услышать это сейчас… нет больше бремени и долга над вами, Торин. Вы сделали больше чем должны были. Отпустите это… вы можете отпустить. Вы король.       – И как король я должен…       – Пустые слова. Никто не смеет ждать от вас большего. Вы ведь не старик еще, Торин… вы такого же возраста как мой отец.       – В самом деле?       – По гномьим меркам. Вам жить еще и жить, так проживите для себя! Вы заслужили это!              Они прошли на главную площадь, где Торин поздоровался с Бардом и даже немного потанцевал вместе с Сигрид, пока усталость не завладела им окончательно, и он вынужден был откланяться и вернуться в Эребор.       Он долго думал над тем, что сказала ему эта девчонка, запертая в золоченной клетке, вынужденная быть принцессой. У нее был исход – замужество по любви. И он знал, что Бард отпустит ее, когда придет время.       А кто бы отпустил его? Разве мог хоть кто-нибудь отпустить на свободу его?       Впрочем, на всем белом свете было лишь одно существо на это способное, и лишь это существо, Торину нужно было убедить.       И этим существом был он сам.                     – Я слышала, что мистер Двалин для вас смотрины устраивает.       – И?       – Я подумала… – нерешительно начала Сигрид. – Вы простите, но я скажу… зачем вы делаете это, зачем запираете себя в клетке из долга. Вы никому ничего не должны, ваше величество! Куда вам торопиться теперь? Устройте бал, один… второй… найдите ее сами. Выберите ее для себя. Для счастья.       – Для счастья?       – Если вы, что и заслужили, то счастье…       Торин помолчал, медленно шагая вместе с Сигрид по дороге к Дейлу. Девчонка говорила дерзкие вещи, но ее дерзость не трогала его. Может, потому что он слышал то, что хотел слышать. Только вот он бы предпочел, чтобы это ему Дис сказала…       – Ты сказала, что делаешь комнату в подарок… – задумчиво проговорил Торин, чтобы отвлечься от этих мыслей.       – Ну да, к ее дню рождения. Оказалось, у меня к этому талант.       – День рождения… а я забыл, что у нее день рождения. Здесь в начале лета…       – Может, вы не то забыли, а что теперь лето? – хитро улыбнулась Сигрид.       Умная девочка. Не по годам, и не по-людски…       – Нет, Сигрид, я ее забыл, а не лето… забыл, когда она прокляла меня…       – Прокляла? За то, что случилось с ее сыновьями? – Сигрид даже остановилась и развернувшись к Торину, взяла его за руку. – Ваше величество! Вас нельзя проклясть! Вы король! Только вы имеете власть миловать или проклинать. Нет, вас нельзя проклясть.       – Не как короля, как брата!       – За что?! Вы разве сами вонзили в них кинжалы? Боль в ней еще слишком сильна, чтобы она могла отпустить. Дайте ей время.       – У меня нет времени, Сигрид. Как странно разговаривать с тобой о том, о чем я и сам с собой молчу.       – Может, это потому что я чужая? Человек? Хороший человек? Очень добрый…– девушка рассмеялась, снова возобновляя ход. И опять резко остановилась. – Вот возьмите.       Она протянула ему руку, и Торин машинально поднял руку в ответ. На ладонь ему упал камушек на серебренной цепочке – его подарок.       – Что? Зачем?       – Возьмите, я благодарна вам… вы сказали, что этот камень приносит любовь. И как вы сказали, так и случилось – недели не прошло с моего дня рождения, а я встретила своего жениха… Но мы уже далеко отошли, вам возвращаться нужно.       – Сигрид, камень – это всего лишь камень. Да, он теплый, и в нем застыло само солнце, но… это всего лишь камень, он не приносит любовь. Любовь приходит сама.       – Но вы же говорили…       – Да, я сказал так, но… любовь ты нашла сама, только потому, что поверила, что это возможно.       – Значит так.       – И я здесь совершенно ни при чем!       – _Вы_ помогли мне поверить! Мы обручены и к зиме поженимся, а потом – отец отпускает нас в Белый город! Представляете! Я свободна! Вы – король Торин! Вы можете быть свободны! Вам нужно только решиться быть свободным, сбросить все, что вам мешает!       Торин пожал девушке руку. Какая хрупкая и нежная, какая молодая и прекрасная, какая счастливая… она сияла своим счастьем и теплом, и радость блестела в ее глазах.       И это счастье… цена этого счастья тоже – двое смертельно погибших его племянников. Все настоящее и будущее счастье – цена две жизни.       Торин поднес ее руку к лицу и поцеловал. Он хотел поцеловать ее в щеку, но девушка была выше него.       Сигрид вздрогнула и удивленно посмотрела на короля. Торин покачал головой, и тяжело опираясь на свой костыль, пошел обратно к замку.