"Арсенал военной академии"

      В преддверии новогодних праздников на вокзале было крайне оживленно: студенты возвращались домой на каникулы, рабочие возвращались с заработков – шумная разномастная топа наводнила перрон. Пассажиры набились в вагон, сразу стало невыносимо тесно и душно, но даже это не могло повлиять на царившее вокруг приподнятое настроение в ожидании Нового Года. Се Сян пробилась на свое место, с трудом протискиваясь между пассажирами. Убрав чемодан на полку, она устроилась возле окна, и как раз в этот момент раздался гудок паровоза, возвещая об отходе поезда. Вагон с грохотом дернулся, состав неспеша тронулся с места. Се Сян прильнула к стеклу, пристально вглядываясь в проплывающие мимо лица. Наконец она увидела Гу Яньчжэня, а тот, словно почувствовав ее взгляд, остановился и оглянулся. Они встретились глазами лишь на мгновение, губы парня тронула теплая улыбка, и этого хватило, чтобы ее отпустила обида из-за неловкого прощания. Состав начал набирать скорость, перрон закончился, а вскоре и Шуньюань остался далеко позади. Погода менялась, стремительно холодало. Небо заволокло тяжелыми свинцовыми тучами, которые опустились так низко, словно готовы были сами упасть на землю. Но вместо этого выпустили снеговые заряды, бережно одевая землю в пушистый белый наряд. Окна вагона сначала запотели, потом их покрыл слой узорчатого инея. Се Сян подышала на стекло и задумчиво начала рисовать на нем пальцем. На следующей станции вышло совсем немного пассажиров, зато в вагон хлынул поток новоприбывших. В большинстве своем они были студентами. Молодые люди, одетые в темно-синюю ладно сидящую униформу, излучали энергию, свойственную только этому вольному и вечно бурлящему племени – студентам. Се Сян повернула голову и стала с интересом их разглядывать. Вдруг откуда-то сверху ей на колени свалился увесистый сверток. – Ой, это мое! Прости, пожалуйста. – Обеспокоенно воскликнул его владелец, пробираясь между пассажирами. Се Сян, потирая ушибленную коленку, покачала головой: – Ничего страшного. Она наклонилась, чтобы поднять сверток и передать его хозяину. В ее руках оказался темно-коричневый тубус, дополнительно обернутый в несколько слоев плотной пергаментной бумаги. Получив обратно в руки свою потерю, молодой человек бережно прижал ее к груди. Похоже, он передумал убирать свой багаж на полку из боязни снова уронить. – Изучаете живопись? – Спросила Се Сян, не удержавшись от улыбки, уж слишком забавно выглядел испуг на лице ее попутчика. Парень говорил с японским акцентом и Се Сян присмотрелась к нему повнимательнее. Аккуратно отглаженная студенческая форма, очки в роговой оправе и недешевые часы японского производства намекали на серьезность и респектабельность их владельца. Общее впечатление портили только стоптанные кожаные туфли, заношенные до крайности. Он приехал из Японии? Правительство балансировало на лезвии бритвы. Многие китайцы вернулись из Японии, не желая оставаться во вражеской стране. Они участвовали в демонстрациях, чтобы высказать свое мнение. К сожалению, уставом Военной академии курсантам категорически запрещалось участвовать в митингах, и Се Сян пришлось подчиняться. До нее доходили лишь новости из газет, да разговоры гражданских. Если бы правительство приняло предложенное Японией «Двадцать одно требование» (набор требований, выдвинутых Японией Китайской республике 7 мая 1915 года), это повлекло бы за собой национальный позор и полную утрату суверенитета. Поэтому пока оно предпочитало сохранять молчание. По стране расползались слухи один нелепее другого, а между тем ситуация становилась все серьезнее. Газеты лишь усугубляли положение, активно муссируя новости о предполагаемом порабощении страны и чуть ли не вымирании нации. Новостные выпуски стали больше походить на заказную пропаганду. Члены же ВСНП (Всекитайское собрание народных представителей), избранные для защиты интересов страны и граждан, чаще всего выступали с бравыми, но голословными заявлениями, не пытаясь противодействовать агрессору. Се Сян оглядела вагон, битком набитый студентами. Если все они действительно вернулись из Японии, пожертвовав образованием ради своей родины, это был действительно патриотичный поступок, достойный восхищения. При мысли об этом ее сердце заныло, по телу побежали мурашки, она поежилась, охватив себя руками. Прислонившись к окну и закрыв глаза, она прислушивалась к тихим рассуждениям студентов. – Товарищ, хочешь поесть? Я взял с собой куриные яйца. Услышав это, Се Сян открыла глаза и увидела перед собой вареное яйцо, наполовину очищенное. Его держал в руке тот самый студент с тубусом. Он смотрел спокойно и по-доброму улыбался. Недолго думая, она кивнула и приняла угощение. Студент же немного сконфузился, но постарался преодолеть смущение и представился: – Я – Линь. Линь Сяньвэй. – И снова смутился. – Очень приятно, я – Се Лянчэнь, – Се Сян мягко улыбнулась и кивнула на яйцо, – спасибо. Воодушевленный отзывчивостью собеседника, Линь Сяньвэй облегченно вздохнул и вежливо спросил: – Товарищ Се, ты едешь в Пекин? – Ну да, я живу в Пекине. Линь Сяньвэй приглядевшись к одежде нового знакомого, догадался, что он – тоже студент, и заговорил с большим энтузиазмом: – Это замечательно! Мы все едем в Пекин, – он указал на студентов в вагоне, – чтобы провести собрание студентов и выработать план для активных акций протеста. Если вам, студент Се, это тоже интересно – можете присоединиться к нам. После этих слов Се Сян подумала, что Линь Сяньвэй – настоящий патриот и придерживается очень прогрессивных взглядов. Это вызвало у нее глубокое уважение. Такие люди, как Линь Сяньвэй, достойны дружбы. – Хорошо. А ты, если будет свободное время, можешь прийти ко мне в гости. – ответила Се Сян. Они замолчали, и вдруг из дальнего конца вагона зазвучала музыка. Се Сян вспомнила, что эта песня называется «Прощание». Сейчас она как нельзя лучше соответствовала настроению молодых пассажиров. В ней говорилось, как молодые люди тоскуют по Родине, но при этом не теряют веры в лучшее и надежды. Кто-то начал тихо подпевать, один за другим студенты подхватывали знакомые строки, и вот уже хором пел весь вагон. Песня, полная искренних чувств, вызывала светлую печаль. После очередного протяжного припева мысли унеслись далеко, и перед внутренним взором девушки предстали бескрайние леса и озера, реки и горы Родины, погруженные в вечерние сумерки. Се Сян расчувствовалась, и на ее глаза навернулись слезы то ли от проникновенных слов песни, то ли от чувства общности со всеми поющими. Она тихонько подпевала, вплетая свой голос в общий хор: «Так хочется узнать, когда вернешься ты». Когда поезд прибыл в Пекин, снегопад уже прекратился. И здесь снег валил целый день, отчего все вокруг было укрыто белым одеялом. Словно город спешил принарядиться к празднику и укутался в великолепную пушистую шубу. Проводник распахнул дверь вагона, и в лица выходящих ударил морозный свежий воздух. На широких улицах Пекина было непривычно много молодежи, особенно студентов и полиции. Величественная северная столица переживала тревожные времена. Однако, какой бы хаос не воцарился вокруг, дом остался самым теплым и уютным местом в мире. Се Сян торопливо шагала по свежему снегу. Казалось, ноги сами несли ее. Каждая улочка, каждый поворот были знакомыми и родными. И вот, она стоит перед воротами. Сердце затрепыхалось в груди. Се Сян внимательно всмотрелась в знакомые с детства детали, открывая их заново. На выкрашенной в традиционный красный цвет створке – именная табличка. Черные иероглифы в старинном стиле на кипенно-белом фоне оповещают всякого входящего, что это – дом семьи Се. Как только входишь во двор, открывается изящный двухэтажный дом с белыми стенами и черепичной крышей. По обеим сторонам от входной двери большие разноцветные витражные окна. Каменные ступени лестницы недавно подмели, слой снега на них совсем тонкий. – Пап, мам, я дома! – Звонко воскликнула девушка, проворно взбегая по широким ступеням. После стольких событий она наконец вернулась. Прикрыв за собой дверь, она сразу почувствовала ароматы готовящегося праздничного обеда. На голос из кухни выбежала счастливая мама, спешно вытирая мокрые руки о передник. Отец отложил книгу и вышел из гостиной, сдержанно, но радостно приветствуя ее. Теплый свет лампы бросал круги на терракотовую плитку пола. Се Сян, улыбаясь во весь рот, поставила чемодан и бросилась в объятия родителей. *** Дома время течет совсем по-другому: неспешно, тягуче, словно ему даже двигаться лень. Какое-то время Се Сян вообще не выходила из дома, с удовольствием наслаждаясь общением с родителями. А они не могли насмотреться и нарадоваться на любимое чадо. Через несколько дней ей начало казаться, что учеба в Военной академии была просто сном. Се Сян уже была готова поверить, что и не уезжала на другой конец страны, не покидала родителей, не поступала в академию и после не пережила столько событий. Однако коротко остриженные волосы под длинными кудрями парика настойчиво напоминали, что все это было взаправду. *** Покусывая кончик перьевой ручки, Се Сян пыталась вчитаться в лежащую перед ней на столе книгу, но все мысли постоянно возвращались к утке в маринаде, которая готовилась сейчас на кухне. Ароматы носились просто невозможные. – Сянсян, в дверь стучат, открой. – Послышался с кухни приглушенный голос матери. – Иду! – Девушка с облегчением захлопнула книгу, выскочила из своей комнаты и проворно сбежала по лестнице. В дверь снова постучали. Открыв ее, Се Сян просто остолбенела, вытаращив глаза. Она ожидала увидеть кого угодно, но только не Гу Яньчжэня. В элегантном черном шерстяном пальто с небрежно намотанным полосатым шарфом он выглядел просто сногсшибательно. В растерянности девушка не могла вымолвить ни слова, мысли бестолково метались в голове. «Ну хорош же, просто глаз не отвести. А взгляд пылает так, что можно обжечься. Но почему он так любит носить черное?..» Внушительная фигура в черном контрастировала с заметенным снегом двориком, взгляд невольно цеплялся за нее. На мгновение весь мир, кроме него, перестал существовать. – Привет. – Парень подмигнул, ослепительно улыбаясь. Очарование момента растаяло, и Се Сян молниеносно захлопнула дверь перед носом соседа. Прижав руки к груди, она пыталась унять бешено колотившееся сердце, дрожа всем телом. Не может быть! Это ей привиделось! Что ему делать в Пекине? Он сейчас должен быть в Шуньюане! Реальность вмешалась в сеанс самовнушения настойчивым стуком в дверь. «Если его впустить – проговорится или ляпнет какую-нибудь ерунду. Нет, буду игнорировать!» - Се Сян отошла от двери, непринужденно поправляя дрожащей рукой изящные локоны парика. – Кто там? Почему не впускаешь гостя в дом? – Отец отложил газету, и поднял глаза на дочь. – Пап, ошиблись дверью. Но тут снова раздался стук в дверь, уже громче. Се Сян показалось, что это удары грома. Она воровато оглянулась, внутренне сжавшись от испуга. Отец подозрительно на нее покосился и пошел сам открывать дверь. – Здравствуйте, господин Се. Се Сян много о Вас рассказывала. Я ее друг из Шуньюаня. – Гу Яньчжэнь вежливо поклонился. Мягкий тембр голоса, благородные манеры, улыбка – очаровательно! Он вел себя совершенно по-другому: более сдержанно, воспитанно и даже галантно. Услышав, что он знакомый дочери, Се Чжипей тут же пригласил гостя в дом. При этом выглядел он несколько озадаченным – еще бы, кто бы мог подумать, что у Се Сян есть друг, а именно вот этот представительный молодой человек. Медленно осознавая, что тот только что сказал, Се Сян сердито зыркнула на соседа. Он лишь пожал плечами, не понимая, что опять сделал не так. Из кухни вышла мама. Услышав последнюю фразу, она пристально взглянула на парня, а потом еще пристальнее – на дочь. Сердце Се Сян сжалось. Мать тихонько увела дочь на кухню. Ожидание расспросов напугало Се Сян еще больше. – Сянсян, скажи честно, ты влюбилась? Причина, по которой ты отказываешься возвращаться в Пекин – это он? Услышав предположения матери, девушка энергично замотала головой: – Мама нет! Да как ты могла такое подумать! Даже если бы я была слепая, никогда бы не влюбилась в него! Правда! Мам, это просто одноклассник, одноклассник и все. – Одноклассник? – Женщина скрестила руки на груди. – Ты поступила в школу для девочек, так откуда же там взяться однокласснику? – А? Это… Се Сян прикусила язык. Как глупо, она сама проговорилась! В этот момент чайник на плите закипел. Она схватила его, воспользовавшись как предлогом улизнуть с допроса: – Я налью чай гостю! И опрометью выскочила из кухни.