"Арсенал военной академии"

      Се Сян задышала глубже и чаще, даже не осознавая этого. Казалось, что стук ее сердца слышен на весь длинный коридор. Она долго готовила себя к этому моменту, но все еще была слишком напряженной. Не смотря на большое скопление людей, очередь двигалась быстро. «Прошу, успокойся!» – Се Сян мысленно уговаривала свое бешено колотящееся сердце. – Се Лянчэнь[2]! – Здесь! – Се Сян ответила так громко, что почти все стоящие в очереди покосилась на нее с удивлением. Поспешно опустив голову, она неловко дернула себя за остриженные волосы, сильнее сжала медицинский листок и поспешила войти в смотровой кабинет. Уже в дверном проеме Се Сян вдруг наткнулась на препятствие в виде широкой мужской груди. От неожиданности листок выпал из ее рук. – Простите! – Она поспешила извиниться. Шэнь Цзюньшань наклонился и поднял лист бумаги. Молча протянул его. Перед ним стоял невысокий худенький парнишка. Бросились в глаза очень светлая кожа, тонкая шея, светло-розовые ухоженные ногти и изящные тонкие пальцы. Промелькнула мысль: «Неужели из-за того, что последние несколько лет Академия была закрыта, теперь и таких берут?» – Спасибо. – Се Сян взяла листок и вошла в медицинский кабинет. – Имя? – Се Лянчэнь. – Возраст? – Девятнадцать лет. – Хорошо, раздевайся за ширмой, – врач поправил маску на лице, от чего вид стал еще серьезней. Не спеша закатал манжеты медицинского халата и указал в сторону кровати, которую тут же зашторила медсестра. Се Сян застыла на месте, смущенно улыбаясь. – Доктор, можно мне не снимать одежду? Я немного стесняюсь. Доктор был так ошеломлен услышанным, что удивленно поднял голову и пристальней всмотрелся в юношу: невысокий, светлокожий и худощавый. Темные волевые брови говорят о стойкости характера. Новый костюм подчеркивает принадлежность к хорошей семье. – Ты взрослый парень, какое может быть смущение? Се Сян нервно схватилась за шейный платок, ее резко бросило в жар: – Я раньше никогда не раздевался при посторонних. – Не говори ерунды, – врач начал раздражаться, – Раздевайся и ложись. – Доктор, прошу Вас! – Се Сян шагнула вперед, схватила его за руки, и стала трясти с умоляющим видом. – Так ты точно не пройдешь осмотр! Выйди из кабинета и не трать мое время. – Доктор… – Се Сян не выпускала рук. Врач еще раз попытался высвободиться из неожиданно сильной хватки, когда внезапно почувствовал что-то в своей руке. Опустив глаза, он увидел золотой браслет в палец толщиной и непонимающе посмотрел на юношу. Се Сян смущенно улыбнулась, обнажив аккуратный ряд белых зубов. Очень осторожно, стесняясь саму себя, тихим чуть дрожащим голосом спросила: «Доктор, я прошел?» Вся территория городской больницы утопала в зелени, на окружающих ее улицах было непривычно тихо. Редко, когда попадался прохожий или торговец с лотком. Сяо Цзюнь ожидала подругу у дверей больницы. Борясь с нетерпением, она нарочито неспешным шагом расхаживала взад и вперед. Нервно покусывала губы, периодически поглядывая по сторонам. Се Сян, уже почти успокоившись, весело похлопала ее по плечу. Оглянувшись, Сяо Цзюнь чуть не подпрыгнула от неожиданности. Внезапно спохватившись, воровато огляделась и тихо прошептала: «Прошла?» Се Сян в ответ довольно кивнула, Сяо Цзюнь бросилась обниматься, да так шумно, что на них стали оглядываться другие курсанты. Се Сян пыталась успокоить подругу, но та была слишком счастлива. – Как ты это сделала? Се Сян отвела ее подальше, повертела головой в поисках ненужных свидетелей, и убедившись, что никто на них не обращается внимания, молча подняла руку. На тонком белом запястье девушки было не меньше десятка блестящих золотых браслетов. – Откуда у тебя столько денег? Се Сян хмыкнула и прошептала: «Фальшивка». – Что? Подделка? – удивлению подруги не было предела, – А ты не боишься, что позже это обнаружится и тебя разоблачат? – Если только этот доктор признается, что берет взятки. Сяо Цзюнь надула губы и подняла большие пальцы вверх: – Ты невероятна! Се Сян потянула подругу за руку: – Давай поедим, я умираю с голоду. – Не торопись, я отведу тебя в одно хорошее место. – Куда это? Сяо Цзюнь загадочно подмигнула: – Туда, где тебя в этом образе точно не узнают. Се Сян самодовольно подбоченилась: – Подумаешь! Теперь я могу пойти даже в мужскую баню! – Сян Сян, да ты хвастунишка. В этот момент мимо проехала открытая грузовая машина. На лавках вдоль бортов сидели солдаты в полной выкладке и с винтовками. Машина проехала быстро, позади взвился столб пыли. Прикрывая глаза рукой, прохожие закашлялись, глядя вслед с укоризной, затем продолжили свой путь. Казалось, никому нет дела до военных на улице, все вокруг привыкли к подобной картине. Военные воспринимались как залог спокойствия в городе. Хотя глубоко внутри каждый боялся и искал способ уберечься от возможной опасности, надеясь, что это смутное время не коснется лично его. Здесь жизнь все так же текла спокойно и размеренно, кричащие заголовки газет, в красках рассказывающие о последних кровавых событиях: отравлениях, бунтах, заказных убийствах, казались жителям слишком преувеличенными, далекими от реальности. Однако за пределами Шуньюаня это было повсеместной печальной действительностью. Сотрясавшие страну громкие события последних лет: свержение императора, упразднение монархии, создание республики, разрушенной затем бунтами милитаристов[3] неизбежно привели к гражданской войне. Такие потрясение были редкостью в истории государства, насчитывавшей несколько тысячелетий. Новых героев ослепляла возможность оказаться в центре внимания, донести свои ярки лозунги, новые мысли до широких масс. Эта амбициозная эпоха послужила катализатором всепожирающего пламени будущих кровавых событий. И одновременно процветала легкомысленность, ветренность и импульсивность. Как грибы после дождя, появлялись многочисленные клубы, бары и мюзик-холлы, завлекавшие удивительной музыкой и невиданными танцами. Одним из них был роскошный концертный зал «Парамо», где даже стены были обильно украшены позолотой. Глядя на это великолепие, не верилось, что буквально в получасе езды за пределы Шуньюаня в грязных сараях ютились голодные беженцы в надежде, что завтра утром правительство наконец «накормит их рисовым супом[4]». Се Сян стояла перед шикарными дверями «Парамо», все еще одетая в мужскую одежду. Невольно в ее голове всплыл образ брата, отчего она сделала шаг назад. – Что мы здесь делаем? – Се Сян удивленно посмотрела на подругу. – Хочу познакомить тебя с другом. – У тебя есть друг? Здесь? – Да, вот она, – Сяо Цзюнь указала на внушительных размеров афишу, с которой на них смотрела изящная девушка, кокетливо держа сигарету тонкими пальцами. Ее светящуюся, словно нефрит[5], кожу оттеняло сине-фиолетовое классическое платье чонсам[6]. Томный взгляд и весь образ был завораживающий. – Что? Цюй Маньтин – твой друг? – вмешался проходящий мужчина, явно подшофе. – Да, и что? – фыркнула Сяо Цзюнь. Мужчина хмыкнул, явно не поверив этому, развернулся и скрылся в дверях. – Ты! – Сяо Цзюнь аж задохнулась от негодования и уже порывалась догнать обидчика, но Се Сян остановила ее. – Не обращай внимание. Тяжелая украшенная замысловатой резьбой парадная дверь медленно открылась, встречая гостей красной ковровой дорожкой. Огромная хрустальная люстра переливалась серебром, отбрасывая во все стороны солнечные зайчики. Се Сян впервые видела что-то подобное. Все вокруг казалось иллюзией, словно перед ней раскрылось звездное небо. Сяо Цзюнь взяла ее за руку и осторожно потянула за собой. Пройдя сквозь ряды официантов, девушки остановились у концертного зала. Посередине богато украшенного просторного помещения располагалась большая сцена в форме полукруга. Красный тяжелый занавес ниспадал мягкими волнами, придавая интерьеру помпезность. Когда они вошли, на сцене выступала молодая изящная женщина. Воздух был наполнен ее мелодичным пением. Стройная фигура, затянутая в атлас классического чонсам, грациозно двигалась в такт музыке, словно бегущие струи воды. Гости расположились за уютными столиками по двое и по трое за каждым, атмосфера была утонченной и пафосной. Се Сян вскользь осмотрела присутствующих. Все эти люди были богато одеты. Строгие костюмы мужчин были сшиты явно на заказ. Женщины одеты в основном в чонсам, и лишь немногие – в платья западного покроя. Зрители в первом ряду явно были, что называется «сливки общества». Надо отдать должное, певица прекрасно соответствовала и уровню гостей, и уровню заведения. Вскоре пение смешалось с голосами зрителей в общий гул, из-за чего Се Сян пришлось говорить Сяо Цзюнь прямо в ухо: «Не теряй меня, я в уборную». Выяснив у официанта местонахождение туалетной комнаты, Се Сян протиснулась сквозь плотную толпу и поднялась по лестнице на второй этаж. Повсюду сновали репортеры, разыскивая пропавшую звезду Цюй Маньтин. Она же в этот момент скрывалась в одной из кабинок туалетной комнаты. Держа в тонких пальчиках зажженную сигарету, она задумчиво выпустила кольцо дыма. Ярко-красный маникюр подчеркивал белизну кожи, которая казалась полупрозрачной, словно нефрит. С тех пор, как Цюй Маньтин вернулась в Шуньюань, у нее не было ни минуты покоя. Как, впрочем, и сейчас. Где бы она не появилась, повсюду ее преследовали журналисты и вспышки фотокамер, не давая ни на минуту расслабиться. Особенно ее удручали слухи о романе с Шэнь Тинбаем, председателем Торговой палаты Шуньюаня, раздутые предприимчивыми репортерами. Невзирая на ее объяснения, что между ними лишь дружба, те сочиняли все более захватывающие истории любви и нежной привязанности. Правда была никому не интересна, люди с большей охотой верили в бурные чувства двух знаменитых молодых людей. Услышав щелчок открываемой двери, Цюй Маньтин насторожилась. Ей совершенно не хотелось быть застигнутой в столь неприглядном виде. Она быстро бросила окурок в унитаз, смыв улики преступления. Торопливо достала из сумочки духи и распылила их вокруг себя, вскоре тонкий аромат распространился по всему помещению. Цюй Маньтин быстрым движением разгладила складки платья и, гордо выпрямившись, вышла из кабинки. При каждом движении золотые бабочки, вышитые на подоле ее чонсам цвета бордо, оживали и порхали. Стук высоких каблуков звучал ярко и четко. Подойдя к большому зеркалу, Цюй Маньтин положила изысканно расшитую золотом сумочку на умывальный столик. Она небрежно взглянула в сторону двери, внезапно ее взгляд стал холодным и острым. Резко повернувшись всем телом и сложив руки на груди, она не мигая смотрела прямо на Се Сян. Взгляд девушки был неожиданно тяжелым и злым, Се Сян даже не могла подумать, что он обращен к ней, поэтому осторожно спросила: – Барышня, вы… Но прежде, чем она успела закончить фразу, услышала треск, это та самая золотая сумочка просвистела у нее над головой и врезалась в дверь. Се Сян машинально прикрыла голову, возмущенно крикнув: – За что? Как можно вот так бить людей? – За что?!! Ты, мелкий жулик! Извращенец, ты следил за мной? Проследил, да еще и проскользнул в женский туалет? Девушка что сейчас стояла перед Се Сян была яркой, нежной и грациозной, но ее речь и ярость совершенно не соответствовало поведению знаменитой звезды. Се Сян подняла голову и уже хотела ответить гневной тирадой, когда вдруг увидела в зеркале свое отражение: мужская одежда, коротко остриженные волосы. Любой бы на месте этой девушки принял ее за парня, а значит за преследователя. Все эмоции отразились в этот момент на ее лице и шумно выдохнув, она попыталась извиниться. – Простите, это недоразумение! – Что? Ты хочешь сказать, что это я неправильно тебя поняла?! – Цюй Маньтин подхватила сумочку с пола и снова замахнулась. Если к первой атаке Се Сян была не готова, то подвергаться второй она точно не собиралась. Она увернулась от удара, и перехватив запястье Цюй Маньтин, прижала ее к умывальному столику. – Я же сказал, что это недоразумение, почему ты такая мегера? Цюй Маньтин задыхалась от злости, и уже открыла было рот чтобы закричать, но тут послышался настойчивый стук в дверь, а следом мужской голос: «Барышня Цюй, Вы там?» Видимо, шум в туалете был услышан. Се Сян испугалась. Она не хотела привлекать к себе лишнее внимание, поэтому быстро отпустила противницу. В этот момент дверь открылась, мужчина вошел и увидел испуганного парнишку. Оттолкнув охранника, мальчишка быстро выбежал. Вслед раздавались вопли Цюй Маньтин. Се Сян оглянулась. Толпящиеся на лестнице репортеры услышали крики и все как один вопросительно посмотрели на Се Сян. Она, указав пальцем в сторону туалетной комнаты, мстительно крикнула: «Цюй Маньтин там!» – Что? Цюй Маньтин? – Где Цюй Маньтин? – Цюй Маньтин? Стоило звезде покинуть свое ненадежное убежище, как репортеры ее молниеносно окружили, сбившись в тесную кучку. Се Сян остановилась, глубоко вздохнула, а потом спокойно и непринужденно спустилась по лестнице. Когда Се Сян отыскала Сяо Цзюнь, та весело флиртовала с барменом. Послышались завораживающие звуки саксофона, пурпурный занавес плавно поднялся. Свет во всем зале потух. Затем огни рампы зажглись, осветив звезду вечера – Цюй Маньтин. Девушка была прекрасна: белизну нежной, словно светящейся, кожи подчеркивало платье чонсам цвета бордо. Темные глаза в окружении пушистых ресниц томно сияли. Голос будоражил давно забытые чувства. Конечно, все это было частью игры, но она приковала к себе все внимание аудитории. Се Сян тоже поразил ее образ, она пыталась бороться с увиденным, и в то же время ей хотелось рассказать подруге о происшествии: «Сяо Цзюнь, я только что...» Пока она собиралась с мыслями, романс закончился и нежный голос певицы утонул в аплодисментах гостей. Ничего не подозревавшая Сяо Цзюнь начала восторженно тормошить Се Сян, указывая на сцену: «Сян Сян! Сян Сян! Смотри, она и есть мой друг!» Се Сян схватилась за голову. Не заметив реакции подруги, Сяо Цзюнь взволнованно хлопала в ладоши. Когда стихли последние звуки аккомпанемента, аплодисменты переросли в овации, кто-то даже свистел от восторга. Сяо Цзюнь потянула Се Сян за руку – пора идти знакомиться. – Это блеянье и есть пение знаменитой звезды? Серьезно? – лениво протянул кто-то из ВИП-ложи на втором этаже, томно растягивая слова. Хотя говорил он совсем негромко, но был услышан во всех уголках зала «Парамо». [1] Гора Цзюньшань. Видимо, намек, что за ним как за каменной стеной [2] Псевдоним главной героини переводится как счастливый момент, благоприятный день [3] в 20-х годах прошлого века [4] Идиома, имеющая значение: сладкие слова, лесть [5] Полудрагоценный камень нефрит очень ценится в Китае, при этом самым ценным считается белый нефрит «цвета овечьего жира» [6] Маньчжурское женское платье традиционного покроя времен династии Цин; позднее, в несколько измененном виде – обычное в Китае женское платье длинное, приталенное, с воротником-стойкой и запАхом