Демоны Севера

      Темное покрывало туч надежно укрывало солнце, обещая наполнить день долгими ливнями и грозами, а некогда украшенные цветами осени листья, стремительно теряли свои краски и обреченно опадали на холодную землю. Вдалеке еще звучали робкие песни птичьих голосов, а в воздухе можно было уловить последние нотки запахов осени и только лишь, почти не стихающий болезненный девичий крик нарушал уютное волшебство осенней картины.       Вольген велел подать трапезу в теряющий свою былую красоту сад, где слух короля услаждал тонкий голосок юного создания. Миленькая сиротка, из небольшого храма Инносентии, совсем недавно появилась в замке, как один из подарков верховной жрицы Его Величеству, отправляемых в первые дни месяца. Вольген всегда считал себя более чем справедливым королем, а потому, когда кто-то не мог уплатить налог, то отдавал что мог: еду, ткань, скот, даже сыновей и дочерей; что давало возможность не платить деньги части войска. Под удар кнута Вольген поднимает кубок с вином, а губы расплываются в довольной улыбке. Он наслаждается еще одним девичьим криком, в то время как по горлу растекается красный напиток.       Девчонка сама виновата в том, что ее сейчас наказывают. «Видно жрицы совсем забыли, как нужно воспитывать будущих служанок этого замка иначе эта девка не посмела бы мне отказать». Еще недавно напоминавший бушующий в шторм океан Вольген мечтательно наслаждался утренней трапезой, терпким вкусом вина и срывающимся голосом строптивой девчонки. С таким праздником могло сравниться только лишь одно – мысли о ниспосланном им наказании глупым жрицам и служительницам храма Дракайны любви. «Поговаривают, там есть молодые и довольно миленькие девушки, к тому же еще и невинные. Думаю, мои воины будут более чем довольны». Вольген воистину был самым щедрым и добрым королем. «Жаль только не увижу очаровательных глаз верховной жрицы, когда двери храма распахнуться и его осквернят своим присутствием мужчины. Возможно, ветер все-таки донесет до моих ушей их сладкие голоса». Пошло усмехнувшись Вольген ненадолго задумался, обратив свой взор к горизонту. Отпив еще один глоток вина, он поставил кубок на небольшой столик и подозвал стоящего неподалеку стражника. – Отправь гонца с посланием к графу Сайлосу. Через несколько дней в замок прибудут генералы, пусть пришлет девушку погостить. Бедняжка должно быть сильно истосковалась по своему жениху.       Как бы Вольгену не хотелось продлить столь прекрасное утро, но у всего однажды наступает конец. Трапеза была окончена, как и наказание девушки. Отвязав худенькие девичьи руки от ветки старого дуба, стражник перекинул израненную служанку через плечо и направился в замок, где ей обработают раны от кнута и уже ночью отправят в казармы к воинам. Вольген особенно ценил хороший отдых – это придавало больше сил и хорошо отражалось не только на службе, к тому же другие служанки становились намного послушней и покорней.       Прогуливаясь по замку, Вольген неожиданно для самого себя оказался в зале с портретами его предков, но не всех, а лишь тех, кого он признавал и кем восхищался. Остальным же суждено было пылиться в мрачной комнате одной из башен замка, где и нашел свой приют портрет его сына. Его Величеству нравилось бывать в этой части замка и прогуливаться под взглядами бледно-голубых глаз Нургана, Горзефа или Урдана. Вольген остановился у портрета первого короля, рожденного в королевстве Дрэйгон.       С полотна обрамленного темной рамой на него величественно взирал воин в поврежденных от вражеского оружия доспехах и сжимающий рукоять своего верного боевого друга. Удивительно, как в те времена художник сумел искусно изобразить живой блеск одноручного меча из драконьей стали. Русые волосы мужчины едва касались плеч, а губы навечно застыли в надменной усмешке.       Король Моргерд к несчастью был слишком суеверен и никогда не менял покрытых паутиной трещин доспехов. Подобно отцу, королю Дрэйвину, он также пал в бою до конца сжимая рукоять своего меча. В книгах писали, что королевские доспехи не выдержали вражеского натиска и пылью рассыпались под последним смертельным ударом булавы.       Но в отличие от отца, Моргерд был захватчиком, а не создателем. Именно с него и началась двухсот пятидесятилетняя эпоха завоеваний других земель и королевств. Жаль только, что не все потомки разделяли желания и мечты своего великого предка. Одни встречали свою смерть на поле боя, сраженные вражеским оружием, других же забирала болезнь или яд, но был и тот, кто нашел свою смерть на острие кинжала направленного рукой юного принца.       Когда-то у Вольгена была иная мечта. Он хотел быть сыном одного из королей прошлого, тогда бы они вместе поставили на колени не только остров Доркхадас, но и весь мир. «Власть и сила – вот перед чем может склонить свое колено Великий король». А ведь он почти подчинил себе остров Доркхадас, но проклятый враг оказался намного сильнее, чем он думал. Долгие годы Вольген пытался обратить его в бегство и в конце повергнуть в пучины темных вод забвения, но Время слишком беспощадно и каждый новый поединок приносил Вольгену лишь ненавистную горечь поражения.       Больше, чем собственного сына, Вольген ненавидел Время, превратившее некогда сильного воина в слабого старика. Еще несколько лет назад он мог удерживать меч в руках, а сейчас стоило взяться за рукоять и руки невольно начинали дрожать. Каждое новое утро он с отвращением замечал, как на теле появлялись новые пятна и нити морщин, врезающихся в плоть и порождающих отвратительно глубокие ущелья. Вольген уже давно позабыл, как выглядит его собственное отражение не только в зеркалах, но и в глазах слуг. Особенно он злился, когда замечал, как его кожа начинала стремительно превращаться в лохмотья, свешиваясь, словно знамена презираемого им врага.       «Будь они прокляты! Зачем только Великий Кехтаол создал Время и Смерть». Вольген облокотился о деревянную раму портрета. От гнева дыхание сбилось, и он отчаянно пытался его восстановить. Взгляд лихорадочно блуждал, выхватывая то яркие пятна на картине, то серость каменных стен и пола. Тихий смех, доносящийся издалека, незаметно подкрался в попытке напугать или оглушить короля, забыв, что Вольген слишком хорошо знает его владельца. «Снова Время насмехается надо мной!» Пожелтевшие от времени ногти едва вгрызались в дерево, оставляя жалкое подобие борозд. Но он не сдастся, не в этот раз. «Еще немного и я одержу победу над ними! На этот раз ритуал должен пройти удачно». Хотелось схватить меч и одним ударом заставить врага навсегда замолчать, но тело отказывалось подчиняться и двигаться, а оглушительно скрипучий смех продолжал эхом разносился в сознании короля. Поднимая со дна омута памяти давно позабытое детское воспоминание, когда Вольген восхищался не только своими предками-захватчиками, но и обычным капитаном, обучавшим его бою на мечах.       Облаченный в невзрачные и потертые одежды мальчик, крепко держа за руку высокого мужчину, уверенно шагал по каменным дорогам Кораниса, почти не сводя восхищенного взгляда со своего спутника. В глазах посторонних людей они ни чем не отличались от отца с сыном гуляющих по городу. Мужчина часто наклонялся к мальчику, рассказывая о чем-то и не догадываясь, что весь детский восторг никак не был связан с их тайными прогулками по столице. Мальчику были безразличны копошащиеся вокруг них муравьи, и он едва удостаивал их своим вниманием. Зато совсем иными глазами он смотрел на того, кто слыл самым сильным воином девяти королевств и не проиграл ни единого поединка на мечах.       Капитану нравился огонь в глазах мальчонки, особенно когда тот наблюдал за тренировочными поединками воинов. Возможно, именно поэтому он и согласился взять его в ученики, но при этом, поставив одно условие: иногда они будут тайно гулять по городу. Мальчик не раздумывая согласился. Капитана тогда не обрадовала такая поспешность и спустя многие годы он не раз пожалеет о своем решении, но сейчас мужчина наслаждался прогулкой и способным учеником. Заметив невдалеке воришек, капитан направился к ним, наказав мальчику не двигаться и ждать его.       Подождав, когда мужчина отойдет мальчик негромко фыркнул и вяло осмотрелся вокруг. Доносящийся из ближайшего проулка громкий смех привлек его внимание. Нарушить наказ так привычно, что мальчик этого даже не замечает. И вот его взору открывается представление, пробудившее не только любопытство, но и нечто иное, подвластное одному лишь Фаторуму.       Несколько мальчишек, немногим старше самого мальчика, отобрав у старика палку, веселились, наблюдая за его тщетными попытками забрать ее обратно. Истратив те немногие остатки своих сил, что у него оставались, старик не удержался на ногах и, пошатнувшись, повалился на пыльную каменную дорожку. В вихре громового смеха потонул хриплый болезненный стон, и никто так и не заметил открыто наблюдающего за происходящим мальчика. «Что за никчемный червяк? И как он еще не сдох?» Яркий блеск бледно-голубых глаз выдавал любопытство, а неприлично широкая улыбка – откровенное веселье. Он наслаждался жалкими попытками старика подняться, опираясь на дрожащие руки. Но ничто не бывает вечным, и даже веселье однажды должно было закончиться.       Нависшая над всеми тень мужчины привлекла внимание не только мальчишек, но и будущего короля. Нехотя Вольген сбросил с себя остатки веселья, вновь вернув себе безразличный взгляд, лишь изредка одаривая капитана искрами восхищения. Никто даже и не заметил как мальчишки, бросив палку, трусливо сбежали. Проводив их сияющие пятки суровым взглядом, капитан обернулся к принцу. Пожав плечами в ответ на немой вопрос мужчины, Вольген с раздражением пнул лежащий под ногами камушек и демонстративно отвел взгляд, притворившись, что осматривает окружающие его стены, но сам украдкой продолжал следить за мужчиной, помогающим старику встать на ноги.       Какое-то время они тихо о чем-то разговаривали, изредка кивая или поглядывая в сторону будущего короля. Каждый раз, когда они поворачивали свои головы, Вольген гневно стискивал зубы и резко отворачивался. Его откровенно бесил этот немощный старик. «О чем можно так долго говорить?» Он осторожно повернул голову, но увидев, что его заметили, вновь отвернулся. «Да он должен в ногах у нас валяться в благодарность за спасение его никчемной жизни».       Похлопав капитана по плечу, старик обернулся к Вольгену и, усмехнувшись, помахал ему. Будущий король раздраженно поджал губы и буквально опалил старика преисполненным презрения взглядом. «Да как только этот червь смеет насмехаться надо мной? Он что не знает кто я?» Вольгену был противен этот старик, еще недавно беспомощно валявшийся в пыли у ног местных мальчишек. «Как только вернусь в замок, прикажу немедля отыскать его и отвести к копейщикам. Пусть оттачивают на нем свои удары пока он не сдохнет, как и подобает дряхлым червям». Представив, как иссушенное старческое тело извивается от боли, а серая потрескавшаяся кожа покрывается кровавыми пятнами Вольген и не заметил, как его губы расплылись в улыбке. Старик, тем временем, опираясь на палку и прихрамывая, поплелся в противоположном от мальчика направлении. Проводив его взглядом, преисполненным уважения, мужчина вернулся к Вольгену.       Почувствовав чье-то приближение, будущий король инстинктивно отошел на пару шагов назад и потянулся к поясу за кинжалом, но быстро расслабился, поняв, что перед ним капитан. Улыбнувшись, мужчина похвалил его, и они продолжили прерванную прогулку. Спустя некоторое время любопытство одержало победу над гордостью, и мальчик задал вопрос обративший искру в дикое пламя, что мгновенно опалило детскую душу.       Где-то с полки неожиданно упала на пол книга, и сильный порыв ветра открыл ее, пролистнув несколько страниц. Буквы расплывались, а стекающие воедино чернила писали новую историю. «Что ж, посмотрим, к чему это приведет». Захлопнув книгу, Фаторум усмехнулся и поставил ее обратно на полку. – Кто тот старик? Ты долго с ним говорил, – Вольген не сводил глаз с капитана в ожидании ответа. – Его зовут Дроин, – мужчина задумчиво посмотрел на медленно плывущие по небу облака. – Когда-то он, как и я, был капитаном и моим наставником, – он наклонился к будущему королю. – Тогда я был таким же, как и Вы, мой принц. – Тоже восхищался им? – Вольген не сразу заметил, что произнес этот вопрос вслух. Выпрямившись, капитан рассмеялся. – Капитаном Дроином восхищались все, особенно девушки, – мужчина хитро подмигнул мальчику. – В походе или на войне, он легко смог бы обрести славу и принести победу, но… – в голосе капитана звенели ноты печали. – Старый король был слишком далек от военных действий, как и Ваш отец, а Дроин в то время мечтал о славе. – Разве об этом мечтают не все воины? – Конечно, – мужчина грустно усмехнулся. – Жаль только, что Ваш отец никогда не возьмет в руки оружие. – Неужели тот старик и впрямь был таким сильным? – Вольген отказывался верить в то, что тот беспомощный и дряхлый червь, валявшийся у ног каких-то мальчишек, раньше был сильным и искусным воином. – Когда-то он мог один убить пятерых воинов, – на несколько мгновений слова капитана вновь наполнились восхищением и уважением, – но с тех пор прошло уже много времени, и Дроин утратил свою былую силу. Больше он уже не может держать меч, – мужчина остановился, и какое-то время молча смотрел на мальчика. – Придет время, когда и я не смогу поднять оружие.       Но Вольген едва слушал капитана, продолжая гнать от себя мысли о старости и слабости. «Я никогда не утрачу своих сил и не стану похожим на это жалкое подобие живого существа!» Но как бы ему не хотелось, а упрямые зерна, посеянные в детском сознании, уже давно успели прорости и сколько бы будущий король не пытался вырвать ростки, их корни все глубже впивались в его душу. Вернувшись в замок Вольген сразу же направился в библиотеку. «Должен быть ритуал, амулет, хоть что-нибудь, способное защитить от старости. Нужно только найти это».       С того дня и начались долгие поиски ответа на детский вопрос. Но за несколько лет в жалких останках некогда величайшего из королевств едва удалось найти несколько интересных книг, в которых упоминались тексты времен древних королей. И ни одного из них, в королевстве Дрэйгон, Вольгену найти так и не удалось.       Вскоре, одной безлунной ночью, скончался король Вилард. Тогда на темном полотне небес сияли лишь звезды и в свете свечей выделялись белеющие пряди некогда русых волос. В тишине, по королевской спальне эхом прошелестел дрогнувший от страха голос короля, а юный принц продолжал все глубже погружать лезвие кинжала в грудь своего отца. Наутро из зала убрали несколько портретов, а через несколько дней на престол взошел юный король, и началась новая эпоха завоеваний. Вольген очень хорошо помнил ночь, открывшую ему путь к власти, как и долгие годы наслаждений: властью, молодостью, силой, а еще страхом в глазах слуг и врагов. Не говоря о том, сколько земель он успел захватить во главе своего великого войска. Вольген уже почти ощущал вкус новых побед и счастье от исполнения своих желаний, когда внезапно застыл словно статуя.       Несколько лет назад, после неудавшегося ритуала, в порыве гнева Вольген едва не снял этот портрет, но во время остановился. Иначе он собственноручно расшатал бы трон и дал жителям королевства возможность избавиться от него. А ведь было время, когда он восхищался изображенным на портрете человеком и желал превзойти его. Но сейчас его единственным желанием было сжечь висящую перед ним картину и навеки уничтожить любое упоминание об этом Великом воине. – Почему проклятый меч подчинился именно ему? – негромкий шепот едва слышно прошелестел по залу. – Почему Габриэль? Я ведь тоже твой потомок, – голос Вольгена почти срывался на хриплый крик, а пропитанный яростью взгляд, тщетно пытался сразить дикое пламя изумрудных глаз, – Дрэйвин!       Задыхаясь от гнева, Вольген оперся дрожащей рукой о деревянную раму портрета первого короля. В сознании вспыхивали отрывки из древней легенды: «…Однажды Драконы создали из веток и листьев деревьев необычные фигурки и наполнили их своей кровью. Молчаливые и неуклюжие, они забавно переваливали при ходьбе, веселя своих Создателей. Но вскоре им захотелось большего, и тогда Ливаллис вдохнула в фигурки жизнь, а восходящее солнце озарило эпоху первых королей, хранящих в себе кровь Драконов… И Драконы вновь создали фигурки, но уже из листьев и веток кустов. Они не стали вливать в них свою кровь, отдав их Дракайне жизни пустыми, и вскоре мир наполнился голосами простых людей…». А также кровавая надпись на мече: « Проклятый черный дракон подчинится лишь тому, в ком течет кровь Драконов или великого воина Дрэйвина…». Он гнал эти мысли прочь, но они роем пчел кружили вокруг, не желая покидать затянутое пеленою ненависти и гнева сознание короля. Лишь двое потомков древних королей несли в себе кровь Великих Драконов. И как бы Вольген не желал, ему никогда не стать одним из них, а ведь только они могли коснуться вод реки Вечности и не истлеть. Ему же мог помочь разве что только ритуал…       Первые лучи солнца, ворвавшиеся в королевские покои, едва не сбежали, заметив мужчину, склонившегося над заваленным бумагами столом. Мрачные тени под глазами, глубоко впавшие щеки, безжизненной соломой свисающие волосы и дрожащие от усталости ноги, вполне могли стать спутниками человека готового пройти последний путь к вратам обители Нетория. От мертвеца его отличал лишь только пылающий надеждой взгляд усталых глаз, лихорадочно метавшийся по страницам раскрытых книг и разбросанным бумагам. Одной рукой он опирался о стол, а другой крепко сжимал свой единственный шанс.       В потрепанном временем свитке едва сохранились обрывки важного для Вольгена текста, хоть большая часть символов и утратила свой цвет, но суть все еще можно было понять. Оставалось лишь найти проклятую деву, сохранившую в себе кровь Драконов, и зачать ребенка, с помощью которого он сможет воплотить свое желание в жизнь. К тому же ему даже удалось найти записи о ритуале Акрахаир, которые, как еще не так давно казалось, были навсегда утрачены. Не хватало только проклятой девы, но Вольген не знал где ее искать. «Если в свитке упоминается дева из легенды о мече, то она давно должна была сгнить в какой-нибудь яме, а значит, ритуал бесполезен. Если только…» На мгновение Вольген задумался и вскоре стол содрогнулся под гневным ударом кулака Его Величества. «Проклятье! Остается только ждать, когда он вернется с известиями о ней. Он обязан ее найти! Иначе…» Больше, чем страх превратиться в жалкое подобие человеческого существа, Вольген ненавидел зависеть от кого-то, даже если этот человек предан ему и готов отдать жизнь в его честь.       После нескольких коротких стуков дверь резко распахнулась, впустив в королевские покои взлохмаченного мужчину. Приблизившись к столу, он бросил на него несколько вырванных из книги страниц и с довольной ухмылкой посмотрел на короля. Усталость не позволила Вольгену сразу понять смысл представленного его взору текста, и лишь спустя какое-то время на губах короля появилось робкое подобие улыбки. – А еще там сказано, где ее искать, – не смотря на скучающий тон голоса, Мобрук внутренне ликовал, ведь хищный оскал и зловещий блеск бледно-голубых глаз предвещали неминуемые перемены. Оставалось только узнать, к чему же они приведут.       Как бы Вольген не пытался уничтожить воспоминания о прошлом, память предательски продолжала хранить их, все чаще напоминая королю о его ошибках. «Будто этого проклятого портрета мало так еще и он постоянно напоминает об этом!» Вольген мог вечно скрежетать зубами, сжимать руки в кулаки или проклинать своего сына, но прошлое было беспощадно, а Фаторум не желал, поддавшись уговору короля, переписывать его книгу. И ведь он не просил у Дракона судьбы слишком многого, только исправить несколько слов и тогда не пришлось бы тратить драгоценные годы на поиски нового ритуала и надеяться, что в этот раз все получится. «Эта девка просто обязана родить мне сына!»       Едва на темный бархат небес взошла летняя полная луна, как замок поспешно покинули три всадника. Он два года ждал этой ночи и возможности провести столь желанный ритуал Акрахаир, а все из-за слухов, что расползлись по королевству, будто только родившиеся пауки. Уже к весне палач устал вырывать болтливые языки. А ведь Его Величество объявил всему королевству, что мальчик, с которым он вернулся в замок, его сын и наследный принц, мать которого была слишком слаба после родов и вскоре скончалась. Но, не смотря на это, пришлось ждать, когда разговоры немного поутихнут, и наступит более благоприятное время для исполнения ритуала.       Отъехав от замка достаточно далеко, они углубились в близ растущий лес и проехав еще немного спешились. Немного пройдя, они оказались на освещенной лунным светом поляне. К их счастью здесь редко кто бывал, а значит, никто не мог им помешать. Все необходимые приготовления Мобрук закончил еще днем и оставался только сам ритуал. Спящего ребенка аккуратно положили на большой плоский валун, окруженный несколькими камнями меньших размеров с высеченными на них древними символами. Подойдя ближе, король положил руку на хрупкое тельце своего сына, не сводя довольного взгляда с колдуна. Встав напротив них и воздев руки к небу, Мобрук низко и хрипло запел древнюю песнь смерти от пламени Нетория и жизни от дыхания Ливаллис. Невдалеке, среди деревьев, молчаливой статуей стоял преданный Его Величеству капитан Психенот.       Подхватив темный мотив песни, пронизанной древними колдовскими нитями, игривый летний ветерок вознес ее к звездам, где могли жить и летать лишь Драконы. С последним словом весь мир погрузился в тишину, словно кто-то очень ловкий поймал и надежно запер все звуки. Колдун медленно приблизился к отцу с сыном и в его руке блеснул кинжал. Вольген скинул плащ и, ослабив шнуровку на котте, обнажил грудь навстречу тонкому лезвию, в тоже время Психенот снял с маленького принца всю верхнюю одежду и взял его на руки. Проснувшийся мальчик с любопытством рассматривал капитана и, заметив блестящую застежку плаща, потянулся к ней ручками. Закончив вырезать на груди Его Величества древний символ перерождения, колдун подошел к Психеноту и занес над трехлетним принцем кинжал.       Детский крик, наполненный болью и страхом, стремительно разлетелся по лесу, разорвав покров колдовской тишины. Голоса ночных птиц кинжалами пронзали слух мужчин, а леденящий души волчий вой достигал самих небес сотрясая звезды. Легкий ветерок еще мгновение назад так беззаботно едва колыхавший листья взревел, заставив деверья ожить, и угрожающе тянуть свои лапы-ветви к застывшим на поляне людям. Кинжал едва оцарапал нежную кожу на груди маленького принца, но он продолжал надрывно плакать и вырываться. Лишь когда Габриэль в попытке оттолкнуть Психенота повернулся и уперся в него ручками Вольген и Мобрук заметили на его спине странное едва заметное пятнышко. Быстро разрастаясь, оно приобретало силуэт крылатого существа, и вскоре пред взором двух мужчин на спине принца появился черный Дракон с красными всполохами молний.       Вольген протянул руку к изображению Беллумы, но Мобрук остановил его и отрицательно покачал головой в ответ на удивленный взгляд Его Величества. Когда маленький принц, немного успокоившись тихонько всхлипывал, уткнувшись в огромное плечо Психенота, мир вновь погрузился в пучины прежней тишины и только игривый ветерок ласково касался волос Габриэля, как мать гладит свое дитя, успокаивая его. – Что только что произошло и откуда на его спине изображение Дракона войны? – негромкий голос короля буквально сочился ядом гнева, но колдун казалось, не слышал его, задумчиво потирая подбородок, он не сводил взгляда со спины Габриэля. И как бы не было сильно желание Вольгена услышать ответ на свой вопрос, он все-таки решил не спешить вырывать Мобрука из омута мыслей к тому же он был одним из немногих кому король мог, пусть и не полностью, но доверять. – Этого не должно было произойти, – Мобрук выглядел растерянным, а удивленный взгляд лихорадочно блуждал по поляне, изредка останавливаясь на изображении Беллумы.– Ритуал не мог… Здесь что-то другое... Возможно, это из-за его проклятой матери… – он протянул руку к спине принца, но вдруг резко отдернул ее. – Принц под защитой, – впервые всегда уверенный голос колдуна дрогнул. – Под защитой? – удивленный голос Психенота громом обрушился на тихую лесную поляну.       По-прежнему храня молчание, Вольген не сводил взгляда с колдуна и тот, прочитав в глазах короля немой вопрос лишь кивнул. В поисках ответов на множество вопросов никто и не заметил как маленький принц, уютно устроившись на руках капитана, заснул. Вместе с ним в колыбель сна погрузился и весь мир, сетуя на глупых людишек, так и не узнавших, что этой ночью было утрачено нечто драгоценное и хрупкое, а перо в лапе Фаторума застыло над страницей одной из книг судеб, так и не поставив точку. – Почему? Почему ты решил защитить именно его? Что есть у него, чего нет у меня? – Вольген почти прорычал свои вопросы к Дракону войны, сорвавшись на кашель от душившего его гнева.       Если бы только ему был подвластен дар Виденья или хотя бы возможность заглянуть в свою книгу судьбы, он никогда не отправился туда и не встретился с той проклятой девой. «И вправду проклятая! Неспроста мой предок приказал уничтожить любое упоминание об этой женщине».       Вольген вновь обратил свой взор на первого короля королевства Дрэйгон в тщетной попытке увидеть сквозь изумрудное пламя ответ на единственно важный вопрос: как же ему убить избранника Дракона войны? Когда все миски с отравленной пищей неизменно оказывались на полу, кубки с ядом невзначай проливались глупыми слугами, а наемники случайно падали едва ли не на ровном месте привлекая ненужное внимание или получая странные ранения. И это при том, что он под угрозой смертной казни запретил стражникам и воинам охранять принца или следовать за ним. О том, что бы собственными руками придушить наглого мальчишку Вольген позабыл еще той ночью, после неудавшегося ритуала, когда Мобрук красочно описал, какая кара постигнет Его Величество, соверши он подобную глупость. Беллума никогда не прощал тех, кто восставал против его воли, наказывая провинившихся так, как не снилось даже в самых жутких кошмарах другим Драконам, не говоря уже о людях.       Правда была хрупкая, словно тонкий утренний лед, возможность, что Габриэль погибнет в Великих горах Севолок, где ветра настолько сильны и холодны, что даже птицы боятся пролетать рядом. Но Вольген гнал ее от себя, словно надоедливую муху, ни на одно мгновенье не забывая о том, кто хранит его сына, а потому оставалось лишь то, что он больше всего ненавидел, надеяться на Хозяйку болот и короля-лича. «Если конечно этот гниющий труп все-таки соизволит выползти из своих развалин. Хотя… Они могли бы задержать его на время проведения ритуала Акрахаир и тогда...» Хриплый смех, едва касаясь стен, наполнил зал, надолго изгнав тишину, а вместе с королем смеялись также и его предки. Все, кроме одного.       В последние годы Вольгену все чаще казалось, что перед ним не портрет первого короля, а оживший воин. Стоило королю сделать лишь шаг, как он приставлял к скрытому обвисшей кожей горлу кинжал и заносил проклятый черный меч для смертельного удара. Но хуже всего было от того, что Вольгену казалось, будто перед ним стоит не Дрэйвин, а Габриэль. Они были похожи словно отражение в хрустальных водах чистых озер разве что только глаза: у одного изумруды полыхала пламенем Драконов, у другого же – обжигали холодом вечных льдов. И каждый, кто хоть раз бывал в зале с портретами, клялся именем Арканума, что первый король Дрэйвин вернулся из самой обители Нетория, дабы покарать виновных и вновь спасти королевство. Вольген не верил в подобные глупости, но никто не знает, что же именно произошло в ночь проведения ритуала Акрахаир. Возможно, душа маленького принца сгорела в пламени Нетория и по воле Дракона судьбы, Ливаллис даровала его тельце иному духу.       «Кто бы мог подумать, что он выберет именно его. Интересно, повторится ли история вновь…» Улыбнувшись, Фаторум захлопнул книгу и вернул ее на полку к сотням тысяч других, напоследок нежно проведя когтями по корешку. «Возможно, в этот раз история закончится иначе». Затушив свечи взмахом крыльев, Дракон судьбы покинул эту часть Великой библиотеки.