Гарри Поттер и три старых хрыча

      Интенсивность движения идеально соответствовала раннему субботнему утру. Машин на дороге было настолько мало, что Вернон даже позволил себе немного уйти в свои мысли. Тот феерический день, когда магия зашла в его жизнь с уверенностью и непосредственностью кота, решившего поселиться в вашем доме, он вспоминал уже с меньшим содроганием. Мужчина искренне надеялся, что им с Петуньей удалось донести мысль о секретности любых магических проявлений до всех участников с достаточной убедительностью. Но дети есть дети, поэтому беспокойство периодически на него накатывало. Особенно он переживал за Денниса в этом плане. Мальчик был подвижным, как, наверное, и следует человеку с его стихией. Да и сама его стихия — самая заметная из всех. Всё это время Вернон не решался поговорить с родителями мальчика. Хотя следовало бы. Навыки Денниса долго скрывать, к сожалению, не получится.       По счастью, магия самого Вернона оказалась малозаметной. Господи, подумать только, он маг! Ну, не совсем маг, как ему объяснили голоса в голове Гарри (Господи, объяснили голоса в чужой голове, что не так с этим миром?!). Но к черту словоблудие! Как ещё назвать человека, который может спокойно воткнуть нож в сердце, а потом вытащить его обратно без вреда для себя?! Сам он, конечно, до такого безумства ещё не дошел, но чувствовал, что такой трюк был ему доступен. И он уже пробовал резать ладонь: рана закрывалась просто мысленным усилием. И он ещё считал родителей племянника странными. Магия на самом деле сносит крышу. Вернон с ужасом гнал из головы мысли, что тюрьмы — это излишняя роскошь, и крови преступников можно найти гораздо более полезное применение. Он всеми фибрами души верил, что не каждый маг крови скатывается до состояния безумного маньяка, но страх иногда просто овладевал им. Особенно если он начинал слышать чужое сердцебиение слишком громко. По счастью, один из голосов в голове Гарри был опытным магом крови. К сожалению, с ним нельзя было поговорить по душам, не вовлекая племянника. Вернон не готов был делиться подробностями своих душевных переживаний и новых пугающих склонностей не то что с шестилетним ребёнком, а даже с родной женой. Вот Черному медведю излить душу очень хотелось: древний немой маг крови — какая кандидатура вообще могла бы подходить лучше? Но как сделать это без привлечения племянника? Эти мысли крутились в голове Вернона по кругу.       Черновые наброски идеи у него уже были. По крайней мере, он горячо поддержал идею детей отправиться в настоящие индейские леса графства Суррей. Он уже взял отпуск и вовсю готовился к недельному походу. Решили идти чисто мужской компанией: Вернон, мистер Ретсби, дети и старший брат Пирса — Боб. За него просил мистер Ретсби, Боба решили посвятить в их магические дела. В программе поездки было освоение навыков выживания в лесу и любых вещей, которые покажет Черный медведь. Вернон сильно рассчитывал, что там, на лоне природы, Черный медведь что-нибудь придумает, чтобы поговорить. Он же, в конце концов, шаман. Вернон даже готов курить любую галлюциногенную гадость (или что там делают индейцы?), чтобы встретиться в мире духов, если такой существует! Господи, до чего его довела жизнь…       Жизнь за окном машины текла размеренно и спокойно. В деревеньках у дороги редкие мальчишки развозили молоко или свежие газеты. Самые ранние пташки уже выходили попить чаю на веранде или обиходить сад. На последних Петунья смотрела с особенным интересом. Всё, что было связано с растениями, её теперь живо интересовало. Вообще Петунья чувствовала себя спокойно и умиротворенно. Не прямо сейчас, а вообще по жизни. Её дорогой Верни со своими злыми словами был прав: конечно, она завидовала сестре. Завидовала, что в её жизни есть место чуду. Теперь это место есть и в жизни Петуньи… А Лили на свете больше нет… Грусть несколько омрачила ее умиротворенное настроение. Они сейчас как раз ехали на могилу Лил. Пет тоже надо отпустить обиду, может быть, попросить прощения… Хотя бы так…       И она посадит на могиле самые красивые, самые чудесные цветы, какие сможет. Это же магическое кладбище, так что можно будет себя не сдерживать. Петунья задумалась, что магия действительно поглощает. Слишком завлекает она открывающимися возможностями, и вот ты уже меньше уделяешь внимания родным и близким. Петунья даже могла представить себя отшельницей, живущей в непроходимых лесах. Вещь, немыслимая для неё ещё несколько недель назад.       У Петуньи было достаточно много свободного времени. Домашние дела и сад отнимали едва ли пятую часть светового дня. Раньше она читала, общалась с подругами, смотрела телевизор, пыталась убить время. Сейчас всю её с головой захватила магия. Телевизор она и вовсе бы выкинула, если бы не Дадли. Она улучшала растения в саду, она варила эликсиры, она гуляла по парку и ближайшим окрестностям в поисках новых образцов, она занималась магией с детьми — со всеми четырьмя. Малыши ведь так переменчивы. Магия надоела им дня через три. Они приняли этот дар очень естественно и не планировали его (и себя) как-то развивать. Петунье же было физически больно думать, что кто-то может забросить этот божественный росток. Сама она постоянно пыталась глубже понять растения и мир живой природы в целом. Даже подумывала получить второе высшее образование в области ботаники. Она неспешно начала готовиться к поступлению и думать, где взять денег на университет. Она постоянно использовала свои способности. Даже сейчас очень внимательный взгляд мог заметить, что растения на обочине по мере движения этой машины становились самую каплю, но здоровее, сильнее и красивее. Во время такого быстрого движения использовать силу было тяжело, зато какая отличная тренировка!       Также переживала она и за таланты детей. Она обязательно находила время, чтобы в течение дня выцепить каждого из них. Денниса она сажала перед газовой конфоркой и рассказывала о процессах горения, химии и окислении или про звёзды и про то, какие процессы в них происходят. С Пирсом с удовольствием обсуждала разные виды камня и как они образуются, тектонические процессы и палеонтологию. Она старалась найти для него образцы новых материалов, которые мальчик ещё не видел. С Гарри они говорили про воду с точки зрения физики и химии, географии и экологии. Какое место вода занимает в природе, как устроены канализация и водоснабжение. Старалась привлекать его ко всем своим экспериментам по зельеварению. Хотя это было трудно: племянник не любил алхимию. Возможно, потому, что как только в окружающем пространстве оказывалось что-то, с алхимией связанное, контроль над его телом пытался перехватить мастер Ван Юншен. Петунья признавала, что в таких условиях она бы тоже к алхимии скоро охладела. Хотя, конечно, общаться с мастером Ваном было безумно интересно.       Естественно, чтобы говорить обо всех этих вещах с детьми, приходилось активно учиться самой. За последнее время она стала завсегдатаем в городской библиотеке. Сложнее всего было с Дадли. На ее взгляд, ему бы помогла психология, но в этой «науке» всё было так нечетко, сколько разных, зачастую противоречивых, точек зрения. Петунья была рада, что не осталась с этим вопросом один на один, и была искренне благодарна светлейшему Хорнеджитефу за обучение сына. Сама же она с Дадли пока сосредоточилась на мнемонике и способах организации информации. Способы запоминания, по счастью, были известны, хорошо разработаны и подходили для шестилетнего ребёнка.       Петунья чувствовала, что нашла своё место в жизни. Она приоткрыла окно, улыбнулась и стала внимательно осматривать мелькающие по дороге деревья…       «Деревья тоже чем-то напоминают нити из машины разума», — думал Дадли, прижавшись носом к стеклу машины. Из одного ствола-действия отходит много веток-последствий. Они, в свою очередь, выстраиваются в настоящую цепь событий. Учитель Хорнеджитеф говорит, что такие цепи событий можно создавать самому. Или даже предсказывать. Но Дадли в этом искренне сомневался. Да, если рассматривать прошлые события, связи найти получается. Они всего лишь хотели порадовать дедушку Вана тренирующимися людьми и для этого организовали ту авантюру с мамой Денниса. А она устроила собрание на поляне. Из-за собрания папе пришлось сказать про жильцов головы Гарри, а он в ответ расстроил Гарри, вспомнив про его родню. Чтобы успокоить кузена, они заигрались в магию, поэтому мама упала в обморок. Чтобы её привести в сознание, дедушка Ван стал варить зелье. А так как она справилась самостоятельно (или благодаря мистеру Ретсби), эффект зелья дедушка на ходу изменил. И все стали тоже магами (не совсем, но это мелочи). А став магом, папа ещё больше стал думать о родстве. Логично для мага крови. И сейчас они едут в деревушку, название которой узнал учитель Хорн. А узнал он, потому что ему было скучно, пока все были в отключке. Получается, что они сидят сейчас в машине, потому что дедушка Ван когда-то — уже больше месяца назад — захотел тренировок на рассвете. И вроде все ниточки выстраиваются правильно, но Дадли всё равно не верил, что когда-нибудь сможет одной просьбой устраивать настолько отдаленно связанные с ней события и через такой большой промежуток времени. Это сколько же всего нужно знать и учитывать, чтобы такое устраивать? И что делать со случайностями — тоже не очень ясно. Вот, например, папа задержался на работе — с ним такое бывает. И что? Он возвращается, на поляне уже никого нет. Скорее всего, тренировка бы провалилась, дядя Ретсби бы к ним не зашел, дедушка Ван так и закончил бы зелье только для мамы, чтобы привести её в сознание. И всё, про эту Годрикову впадину они бы даже не узнали. Учитель говорит, что нужно всё время держать в голове конечную точку, к которой идёшь. Тогда можно по дороге добавлять действий, чтобы отсекать пути, ведущие не туда, и, наоборот, делать пути в нужную сторону шире. А что делать, если конечной точки не знаешь? Как с названием деревни, например?       Дадли задумался, бессмысленно глядя в окно. Все эти вещи, которым его учил светлейший Хорнеджитеф и пыталась учить мама, были для него сложноваты. Нет, это было интересно, он даже видел, где и как это можно применить. Он даже старался, но последнее время ему хотелось просто немного развлечься. А с этим возникли неожиданные сложности. Благодаря папиной магии, он теперь узнавал о любой шкоде на этапе задумки. И немедленно пресекал любое веселье. Учитель Хорнеджитеф проблему всерьез не воспринимал и говорил, что нужно учиться закрываться. А как закроешься от самой надежной магической связи из всех существующих?! Дадли был в тоске и постоянно перебирал варианты, что делать. А с другой стороны… Дадли встрепенулся: это же ровно та ситуация с конечной точкой! Точка известна: нужно сделать так, чтобы папа не реагировал на его задумки. То есть, конечно, пусть реагирует, но после осуществления, а не до. Как этого добиться? Самый очевидный ответ — научиться закрываться от их связи. Но связь, как уже говорилось, крепка. Чтобы от такой научиться закрываться, магией крови нужно научиться владеть самому. А ему это не светит. Как просветил учитель, в другой стихии ему уже не инициироваться. И слава богам, тут с этой бы разобраться. Кстати, а может ли предложить что-то его родная стихия? Задача ведь вполне по ней — папа считывает его намерения, то есть мысли. Кое-какие защиты разума они с учителем уже проходили. Но это всё не то: все они не дают проникнуть в разум. От магии крови же соорудить защиту на границе разума не выйдет. То есть нужно или скрыть мысли, или изменить разум, или построить защиту прямо внутри. Это стоило обдумать и обсудить с учителем. Дадли уже понял, что менять что-то в своём разуме — мысль очень-очень плохая. И не только потому что учитель накажет, он поморщился, вспомнив последнюю взбучку по этому поводу (пусть только кто-нибудь скажет ему, что во сне ничего не испытываешь! Ущипни себя и проснёшься! Ага! Как же!). Несмотря на это воспоминание, его настроение улучшалось: решение проблемы забрезжило на горизонте, придав ему нового задора. Дадли радостно вернулся к разглядыванию дороги и пролетающих табличек…       Табличка «Годрикова впадина» появилась как-то неожиданно, вырвав Гарри из оцепенения, в котором он пребывал всю дорогу. Настроение его было каким-то тяжёлым. Наверное, он сейчас должен быть очень грустным, ведь он едет на могилу родителей. Но родителей Гарри не помнил совершенно. Он ловил себя на том, что ему даже немного стыдно. Стыдно, что он не плачет, стыдно, что не скорбит так, как должен. Да, ему, конечно, не хватало мамы и папы, но и сейчас ему жилось неплохо. Он вообще запутался. Что он чувствовал к дяде и тёте? Считал ли их такими же родными, как родителей? Наверное, нет. По крайней мере, назвать дядю папой его не тянуло. Тем не менее они сейчас были его семьёй, и представлять, что всё сложилось бы иначе, у него не выходило. По сердцу как будто топтался тяжёлый откормленный кот, периодически выпуская когти. И было совершенно непонятно, чего ждать от этой поездки. Ну вот они приедут, найдут могилу — и что? Зачем всё это? С другой стороны, дядя прав — это просто нужно сделать. Гарри одновременно хотелось, чтобы поездка длилась как можно дольше, чтобы она как можно быстрее закончилась и чтобы они повернули назад. В этом муторном состоянии он и находился на протяжении всего пути. Табличка конечного пункта вырвала его из этой пучины.       Гарри с интересом стал смотреть по сторонам. Табличка на въезде была до обидного обычной. На въезде в Литтл-Уингинг такая же. Хотя, а чего он ожидал от этого места? Тётя говорила, что в деревне маги и простые люди живут вместе. Так что он, наверное, ожидал какого-нибудь волшебства прямо на улицах. И сразу при въезде. Но нет. Они спокойно проехали до главной площади деревни. В центре площади стояла какая-то колонна. «Обелиск», — вспомнил Гарри слово, которое лучше подходило для этой штуки. Они припарковали машину напротив паба неподалёку. Нужно было спросить, как проехать к кладбищу.