Дикий зверь Майский

Ты такой мутный и почему-то Я хочу сбежать от тебя каждое утро. (Elvira T — «Мутный»)       Вот уже третий месяц Таня просыпалась в объятиях любимого мужчины, но каждый раз, как в первый, с замиранием сердца смотрела на него, боясь, что он сейчас уйдет и больше не вернется. Но он удивлял её. Приходил рано, носил её на руках, шептал всякие нежности, а то и пошлости ей на ушко, отчего Таня заливалась краской, пытаясь спрятать лицо. Ему нравилось это, ему нравилась она. Он даже не думал, что может быть так хорошо рядом с ней.       Ни для кого не секрет, что девушки в жизни Майского, как правило, не задерживались. Пара недель — стандартный срок, после чего Сереге становилось скучно, и он искал замену. Пару раз, впрочем, бросал не он — бросали его, но он переживал больше из-за уязвленного самолюбия, чем из-за потерянной любви.       Но с Таней всё было иначе: с ней было удивительно легко! Кажется, что он чувствовал её кожей. Она была воздушной, веселой, порой чересчур эмоциональной, но Сереге это и нравилось в ней. Не любила, когда он ей командовал, но он-то знал, что когда они остаются наедине, ей очень нравится подчиняться ему.       Каждый вечер они врывались в квартиру, как сумасшедшие, начиная целоваться в лифте, на лестнице, в подъезде, сбивали по дороге вазы, книги, почти вслепую добирались до спальни и предавались страстной безудержной любви. Ему было её мало. Мало её прикосновений, криков, стонов, поцелуев. Хотелось её снова и снова, и он сходил с ума, когда она отвечала тем же.       А Таня была уверена, что приручила дикого зверя. Она не могла не видеть, как порой Майский срывался в допросной, как взрывался на задержаниях, но он остывал до того, как добирался до дома, а потом она встречала его, и он набрасывался прямо с порога. Она была уверена: он не посмеет повысить на неё голос. В шутку — пожалуйста. Покривляться, посмеяться, разыграть кого-то, они оба так могли — оба были такими «юмористами». Но вот чтобы серьёзно сорваться, это вряд ли. Он бы не смог.       Или смог? — Таня, чёрт! — Серега срывается на крик. — Сереж, ну ты чего? — она окидывает глазами Майского и заливается смехом, увидев, что тот испачкал белую рубашку. — Таня, кто ставит так кружку! Из-за тебя всё! — он злится. Он очень злится. — А у может у кого-то руки не оттуда растут? — всё ещё смеясь, говорит Таня. И тут же получает за это гневный взгляд. — Вот не смешно сейчас. — Да ладно тебе. Авторский стиль…       Она не договаривает: он бьет рукой по столу, заставив Таню вздрогнуть. Она испуганно поднимает на него глаза, а он возвышается над ней, заставляя чувствовать себя такой маленькой.       Таня уверена, это в первый и последний раз. Больше такое не повторится.       Она ошибается.       Всё чаще она замечала, что он совсем не такой милый и безвредный, легко вспыхивающий и также легко остывающий… А может, ей казалось, что всё идеально? А на самом деле ему стало скучно в одних и тех же отношениях? Но так или иначе, всё чаще Майский срывался на всех, включая Таню. В один день они настолько сильно разругались на работе, продолжили в машине, не успокоились дома, что в конце концов Майский с силой ударил по стене в дюйме от её лица. Он ушел спать, а она, дрожа, сидела на кухне, глотая слезы. Впервые ей стало страшно, а ещё очень обидно. Она ведь ничего не сделала, просто любила его. Но в мыслях то и дело всплывали все его девушки, а ещё её собственные крики «бабник», обращенные в сторону Майского.       Она не хотела уходить от него.       Но ей стало страшно оставаться.       Ссора на работе стала для Тани последней каплей. Он обвинил её в такой ерунде, а потом стоял и прожигал её затылок злыми глазами. Наверно, будь они дома, он продолжил бы кричать и возмущаться, но тут сдерживался, кусая губы. А Таня впивалась ноготками в ладошку, лишь бы не убежать от него прямо сейчас.       — Сюда дай, — он нервно вырвал из её рук бумагу с результатами экспертизы. На его крик обернулся Тихонов и заметил, как Таня едва сдерживала слезы, а как только Майский вышел, сама вылетела из лаборатории. Незамедлительно Ваня последовал за ней.       — Тань, — он осекся. Таня сидела на диванчике в буфете и плакала. Не скрываясь, просто плакала.       Он молча налил воды, протянул ей, сел рядом и просидел так, пока она не успокоилась. Они не говорили ни слова, но эта тишина связала их намного сильнее, чем если бы он сыпал успокаивающими словами.       На другой день Таня съехала от Майского. Он понимал, что перегнул палку, но не поехал извиняться. Он запутался в себе, не знал, что хочет: быть с ней, быть с другими, не знал, не понимал. Запутался. А потому решил пока дать паузу обоим.

***

      Но он никак не ожидал, что в эту паузу вклинится Тихонов и начнет флиртовать с Таней. В этот момент в его душе поднялась целая волна ревности, хотя он понимал, что не имеет никакого права ревновать её: они расстались. Но Ваня ходил за Белой везде, ждал её на работе, пытался ухаживать, а она, кажется, от души наслаждалась этим. Сережа всякий раз приходил в ярость, если видел их вместе.       Пару раз Майский срывался на Тане, и тогда на её защиту вскакивал Иван; если он начинал возмущенно высказываться в сторону Тихонова, между ними горой вставала Белая. И чем больше времени проходило, тем дальше отдалялась Таня, и тем мрачнее становился Майский. Он до сих пор не разобрался, чего же он хочет, но, кажется, делить Таню с Тихоновым не входило в его планы. — Я ухожу, — однажды ни с того ни с сего сказала Таня. — Не понял? — искренне изумился Майский. Она ведь и так уже съехала от него. — Из ФЭС ухожу, — так же спокойно и невозмутимо отозвалась она. Сергей подавился чаем. — Так, это вот что такое ты сейчас сказала? — возмущение отразилось в его глазах, но не зацепило Таню. — Это наше последнее дело, Сереж.       Сначала он думал, что это шутка. Но потом увидел, какими страдальческими глазами смотрит на Таню Тихонов, и понял, что она не шутила. Это правда. Она действительно написала заявление, якобы обмен опытом, а не побег от двух мужчин, готовых разорвать друг друга из-за неё. А может, она и правда уходит ради работы и повышения, а не из-за их "междоусобной» войны? Как бы там ни было, Тихонов разговаривал с Майским сквозь зубы, словно винил его в уходе Тани. А Танюшка сохраняла невозмутимость.       Только в последний день, когда они прощались, Таня позволила себе всплакнуть, обнимая коллег, ставших для неё семьей. Когда Майский обнял её, то почувствовал укол вины. — Прости меня, Танюшка, — шепнул он ей на ухо. — Сереж, да ты чего? — подняла она на него свои глаза. — Всё в порядке. Просто мы оказались разными, вот и всё, — она так искреннее говорила, что Майский ей почти поверил. — Тогда почему же ты уходишь? — с болью спросил он. — Я правда хочу попробовать себя где-то за пределами ФЭС, — серьёзно ответила Таня.       Никто так и не узнал, было ли это правдой.