Слепящие огни

Не учитываются «Эпилог» и «Принцесса Клэри». В главах 11 и 12 не учитывается временной скачок на три месяца вперёд.

Один год и шесть месяцев спустя

Я знаю что все разрушил. Но я всегда буду любить тебя, Клэр. Прозрачные капли одна за одной разбиваются о пергамент, но не забирают с собой боль, которая не оставляет в покое вот уже целых полтора года. Уничтожив собственный трагизм, они только заставляют вдвойне сожалеть, мучиться от бессилия и точащей кости слабости. Почему именно сегодня я полезла в этот треклятый комод чтобы перебрать валявшиеся там уже несколько веков книги?! И конечно же нашла письмо, которое он оставил, спешно покидая Хогвартс полтора года назад. На следующий день после нашего последнего разговора. Оно поджидало на прикроватной тумбочке, всем своим видом показывая, как жаждет испортить едва начавшийся день. «Прочитай, прочитай, прочитай меня! Ну же! Я здесь чтобы сделать тебе больно!». *** — Не читай. — Гермиона не была бы Гермионой, если бы не пыталась достучаться до той крупицы рациональности что оставалась во мне. — Ты только ещё больше расстроишься. — Давай я брошу его в камин! — всё ещё клокотавшая от ненависти Парвати готова была отправить туда не только письмо, но и его автора вместе с многочисленной роднёй. — Да как у него вообще совести… Вскрываю конверт, не обращая внимания на подруг, осыпавших меня советами словно из рога изобилия. Несмотря на произошедшее, несмотря на поступок Александра, несмотря на открывшуюся правду я хотела прочитать это письмо. Всё тайное обернулось явью, маски сорваны, скрывать нечего. Так чего ещё мне бояться? Конверт тихо шелестит, прежде чем наконец сдаться и оставить борьбу за спрятанный внутри кусок пергамента. Впиваясь глазами в его немногословное содержание, чувствую, как начинают дрожать руки. Даже сейчас Александр Гидеон Лайтвуд умудрился сделать ход конем и ловко воткнуть в мое сердце очередную острую булавку.

Я знаю что все разрушил.

Многообещающее начало. Только зачем снова вскрывать недавно нанесённую рану?! Зачем снова заставлять её кровоточить?! Или того что уже произошло тебе недостаточно?

Но я всегда буду любить тебя, Клэр.

Что это? Очередная издевка, попытка посмеяться надо мной? Следование правилу: «Не бросай начатого, пока не удостоверишься в безоговорочной смерти своего врага»? Эффектная точка, которую он не мог не поставить в ознаменование собственной победы? — Ты - самое дорогое что у меня есть. — проснувшийся после очередного кошмара тяжело дышащий Алек прижимает меня к себе. Это действие было буквально насквозь пропитано каким-то безнадёжным и тяжёлым отчаянием. Как будто он понимал что наше время заканчивается, и упрямо не хотел отпускать, крепко держась за меня. — Клэр… моя Принцесса. — говоря это Александр целует меня в лоб, борясь с то и дело сбивавшимся дыханием. — А ты - самое дорогое что у меня есть. — оставляю на его лице и губах легкие поцелуи, стараясь окончательно развеять дурной сон. — Я люблю тебя, Алек. — Я тоже тебя люблю, Клэр. — он требовательно накрывает мои губы своими, начиная отнюдь не невинный поцелуй. Но я хочу того же что и Лайтвуд, поэтому охотно отвечаю, начиная стягивать с него футболку. — Я не смогу без тебя… — на разгоряченную кожу падает шёпот, перемешанный с его поцелуями. Нет, нет, нет. Не хочу вспоминать. Только не сейчас.  — У меня в прямом смысле сносит крышу от того, что я к тебе чувствую. — Алек трется носом об мою щеку. — Я действительно хочу быть с тобой, Клэр. Я хочу стать лучше. Для тебя. Мастерское враньё, на которое я легко купилась. — Вначале я действовал по давно разработанному плану… Хватит! —… но всё это было до того как я узнал тебя! Ты должна мне поверить Проваливай к чёрту из моей головы! — Клэри, — Парвати осторожно обнимает меня, и я с удивлением понимаю что всё это время заходилась в рыданиях, крепко сжав в кулаке злополучный пергамент, —пожалуйста, успокойся. Он того не стоит. Поверь мне, Пати, я знаю. Но это ничего не меняет, не помогает навсегда изгнать Лайтвуда из моих мыслей. Не помогает перестать любить его. Наверное он врос слишком глубоко. — Давай я поговорю с ним. — подруга была полна решимости и здоровой злости. — Намекну, что ему и его письмам ты больше не рада. — Нет. — отстраняюсь и взмахом волшебной палочки привожу лицо в нормальное состояние, стирая следы слез и недавней истерики. — Не нужно. Я сделаю это сама. — Может быть не стоит? — справедливо сомневалась разумная Гермиона. — Вспомни как тебе было плохо после вашего последнего… Но я только отмахиваюсь и решительным шагом спускаюсь в гостиную Гриффиндора. Подруги несутся за мной, что-то крича, но я не слышу, а точнее не хочу слышать. Внимание сосредоточено на поставленной задаче: поговорить с Алеком, твёрдо очертив ему моё желание больше никогда не общаться (и самой наконец поверить в это). БОЛЬШЕ. НИКАКОГО. АЛЕКА ЛАЙТВУДА. В. МОЕЙ. ЖИЗНИ. В холле замечаю Сару Коллуэл — семикурсницу-слизеринку. Иногда мы перекидывались парой слов, когда я бывала со своим бывшим парнем в гостиной его факультета. То что надо. — Сара, — подходя к ней стараюсь не выдать накрывающего с головой беспокойства, — ты не видела Алека? В чёрных глазах девушки читалась крайняя степень удивления. — Они уехали ещё утром. Сказали что перевелись в другую школу. Странное решение, когда до конца учёбы осталось менее полугода. — так и не отведя взгляда она окончательно добивает меня: ты что не знала? Уехали ещё утром. Поворачиваюсь к ничего не понимающей Саре спиной и медленно движусь к ожидающим меня неподалёку Парвати и Гермионе. Странное решение, когда до конца учебы… Похоже Сара не читает Ежедневный пророк, или просто искусно разыгрывает непонимание, чтобы мучить меня как можно дольше, упиваясь собственным триумфом. Ты что не знала? Уехал. Так быстро. Так просто. Так жестоко. Оставив меня в руинах воспоминаний, и с абсолютным незнанием, куда же мне теперь идти, что делать и как забыть обо всём. Аккуратно положив письмо на тумбочку рядом с кроватью Алек невесомо проводит рукой по взъерошенным рыжим кудряшкам спящей так близко и так далеко от него девушки. Его маленькой Принцессы. Его Клэри. Не стоило приходить, но расставание длинной в целую жизнь заставляет решиться на отчаянный шаг. Украденные последние минуты, на которые он не имеет права, но которые до безумия сильно хочет провести с ней. Девушкой, ставшей его жизнью. Единственной настоящей любовью, которую он собственными руками разрушил. Алек с болью подмечает, что даже во сне Клэри казалась бесконечно подавленной и грустной. Опухшие глаза доказывали: эта ночь была для неё не из простых, дыхание беспокойное, а руки то и дело стискивали подушку, словно обнимали кого-то. — Прости меня. — как же ему сейчас хочется перенаправить всю её боль на себя. — Хотя наверное это невозможно. Не удержавшись и поддавшись порыву Алек наклоняется и целует девушку в лоб. Отчаянная попытка утопающего в бескрайнем океане, где на много миль ни души, продолжать бороться за жизнь. — Я люблю тебя, Принцесса. Дверь спальни бесшумно закрывается, так и не выдав нежданного гостя, а рыжая девушка, так и пробудившись ото сна, всхлипнув, ещё крепче сжимает подушку, еле слышно шепча ставшее для неё таким дорогим имя. — Алек… — Клэри. — конечно же Гермиона всё слышала. Сделав шаг навстречу она тут же обнимает меня. — Так лучше. — шепчет она, но в её голосе я отчётливо чувствую бесконечную, всепоглощающую грусть. Ведь она больше никогда не увидит Джейса. — Быстрее забудешь о нём. — соглашается Парвати, кладя руку мне на плечо. — Поверь, скоро тебе станет легче. Конечно же они правы, и я должна радоваться невероятному везению, избавившему меня от присутствия Лайтвуда, но тогда почему от этой новости мне становится ещё хуже? *** Почему я не уничтожила его? Почему в очередной раз сплоховала и пошла на поводу у овладевшей телом слабости и зависимости? Задержать ускользающее мгновение, ощутить его присутствие всей кожей. Хотя бы так. Ненадолго. Письмо, которое я засунула в самую дальнюю книгу, которую как тогда наивно надеялась больше никогда не открою, оставив нестерпимо жалящий лист бумаги навсегда похороненным в бумажном плену ветхих страниц. Письмо, которое в очередной раз уничтожило мою душу. Письмо, которое снова напомнило: произошедшее не было кошмарным сном. Это моя реальность. И я больше никогда не увижу Алека. Пара строк, острых и жалящих как боевые заклятия, разучиваемые нами на защите от темных искусств, от действия которых у меня никак не получалось освободиться. Я пыталась. Пыталась закрыться от него, от наших воспоминаний и от чувств, которые я к нему испытываю. Я хотела научиться жить без него. Быть счастливой. Не вспоминать, что когда-то в моей жизни был Алек Лайтвуд. Я даже начала встречаться с Эдмундом. Парнем из Когтеврана, с которым меня познакомила Парвати. Она говорила, что мне нужно как можно скорее начать новую жизнь, и Эдмунд поможет выкинуть тебя из головы. Лучшее лекарство от несчастной любви — новая. Ты не представляешь, как я хотела чтобы она оказалась права, и счастливая жизнь была совсем рядом. Нужно только чуть постараться. Джо и друзья были рады появлению у меня парня. Это давало им надежду на то, что постепенно всё устаканится, станет...нормальным. Как же смешно. Мы были «вместе» четыре месяца. Самые долгие четыре месяца в моей жизни. Никогда прежде я столько не притворялась и не фальшивила. Выдавливала из себя псевдо счастливые улыбки и с трудом терпела, когда Эдмунд хотел поцеловать меня. Всё было настолько абсурдно, настолько не по-настоящему, что подсознательно создавало стойкую уверенность в скором разоблачении. Знаешь, что было самым ужасным? То, что каждый раз, когда он был рядом, я видела только тебя. — Привет. — Эдмунд настигает меня в коридорах замка после окончания урока древних рун, заключая в свои объятия. Делаю вид, что тоже рада его видеть; с трудом выдаю слабую улыбку. Выглядит неискренне и жалко. — Привет. — Я соскучился. — улыбается Эд, собираясь поцеловать. Собрав всю силу воли заставляю себя не отворачиваться. Ты должна постараться, Клэри! Иначе призрак Лайтвуда останется в твоей жизни навсегда. Отвечаю на поцелуй, когда его губы прижимаются к моим. Эдмунд хороший парень. Он любит тебя. Давай же, почувствуй хоть что-нибудь! Но всё рушится, когда приоткрыв глаза лишь на секунду я вижу перед собой Александра. — Принцесса. — ты улыбаешься одной из моих любимых улыбок. Судорожно вздохнув, и зарывшись рукой в такие приятные на ощупь чёрные волосы, притягиваю тебя к себе ещё ближе, полностью отдавшись поцелую. Крепкие объятия дарят мне ощущение абсолютного счастья.  — Алек, — шепот, непроизвольно срывающийся с моих губ между поцелуями, — любимый… В ту же секунду всё прекращается. Разочарованно открываю глаза и вижу стоящего передо мной Эдмунда. Дьявол. Это была всего лишь игра моего окончательно спятившего подсознания. Глаза тут же начинают заполнять слёзы.   — Прости — бормочу я, борясь с рыданиями. — Эдмунд... — Ты все ещё любишь Алека. — тихо говорит он, окончательно уничтожая меня. — Нет! Я… я..... его совсем… — всё ещё пытаюсь сопротивляться, отрицая очевидное. — Клэр. — Эд мягко обнимает меня за плечи. — Не нужно. — Я не … — но он не обращая внимания безжалостно продолжает. — Думаешь я не понял, что сейчас ты представляла на моем месте его? У меня нет сил говорить. Оправдываться, отрицать, доказывать, что Алек уже давно не имеет никакого отношения к моей жизни. Удивительно, но Эд сочувственно улыбается, заставляя совесть корчиться и истошно вопить. — Глупо было надеяться, что ты сможешь забыть его за такое короткое время. — Единственный недуг, от которого нет лекарства - любовь. — слова, после которых я не выдерживаю и поддаюсь слезам. Он как будто видел меня насквозь. Всю мою избитую и истерзанную душу. — Мне… — встретившись, наши взгляды представляют собой разные полюса: бесконечную грусть и твёрдое спокойствие. — Мне так жаль, Эдмунд… Вздохнув, уже бывший парень целует меня в лоб. — Я правда надеюсь что вам с Лайтвудом удастся найти выход. Прощай, Клэр.— сказав это, он растворяется среди потока других учащихся в школьном коридоре. Что ж, пришло время возвращаться в реальность и понять, что болезнь по имени Алек Лайтвуд будет преследовать тебя всегда. *** — Так и знал что найду тебя здесь. — неслышно шагая Саймон садится рядом. — Отличное место чтобы спрятаться от одолевающих тебя надоедливых друзей. — Скажешь тоже. — шутливо толкаю его в бок. — Я просто люблю наблюдать за озером. Меня это успокаивает. — Я слышал ты рассталась с Эдмундом. — друг не стал мучать меня долгим отвлекающим разговором. — Что произошло, Клэр? Александр Гидеон Лайтвуд. Вот что произошло, Саймон. И уже давно. — Мы поняли что не подходим друг другу. — паршивая причина. Слишком банально. Но на другую отговорку у меня сейчас не хватит сил. — Серьезно? Ты и правда думаешь что я поведусь на это? — кажется Сай начинает злиться. — Хватит врать, Рисса! — Бросив взгляд на листок, который я в это время пыталась торопливо засунуть в рукав мантии, он вздыхает. — Опять? Клэр, уже столько времени прошло… — Я знаю. — произнося это ощущаю полную безнадёжность. У меня не получалось. Выкинуть из головы и не думать. Как будто всё произошло только вчера. — Клэри. — друг ласково обнимает меня за плечи. — Он... — Не надо! — резко освобождаюсь из его объятий, и обхватив себя руками, словно от этого зависело останусь ли я целой или нет, отхожу на безопасное расстояние. Зачем он вообще затеял этот разговор?! Да ещё и сегодня! Когда столько всего произошло! Когда до отъезда из школы осталось совсем немного! — Эй, — конечно же от Льюиса было не избавиться так просто, — подруга, ну ты чего? — он снова обнимает меня, давая понять, что никаких расспросов больше не будет. — Всё в порядке, Сай. — от такой откровенной лжи становится противно, но я просто не могу сказать ему правду. Потому что мне и так слишком больно. Каждый уголок школы разве что не кричит об Алеке и о наших многочисленных воспоминаниях. Не говоря ни слова Саймон крепко обнимает меня, делая вид, что не замечает с трудом сдерживаемых рыданий, хотя я прекрасно знаю что он уже давно обо всём догадался. — Ты же знаешь что я люблю тебя, Рисса? Киваю, продолжая невидящим взглядом скользить по водной глади, подернутой мелкой рябью. Тщательно сокрытое в памяти горькое воспоминание: мы с Алеком, стоящие на берегу школьного озера. На мне мантия выпускника. Одетый в строгий стильный чёрный костюм Алек что-то эмоционально говорит, и я в изумлении прижимаю руки ко рту, а потом сделав шаг к нему, обнимаю. Видение, открытое мне зачарованным озером. — Хм… кажется ты приедешь ко мне на выпускной. — сообщаю я. — Похоже на то. — тихо отзывается не менее удивленный Лайтвуд. Будущее, которое так и не наступило. Будущее, которое я так отчаянно продолжала искать, которого мне до боли не хватает. — Я тоже рад, что не исчезну из твоей жизни. — тихо произносит Алек мне в самые губы. — Нужно готовиться к сегодняшнему выпускному. — выходит слишком жалко и неубедительно, но мне просто необходимо закончить этот разговор и освободиться от присутствия Саймона. Мне нужно остаться одной. Но Льюис пресекает мои попытки, грубо сжав плечи, заставив посмотреть на себя. — Ты его до сих пор любишь. Хочу отмахнуться, заслониться, во всё горло крича, что это чушь. Но жестокая правда мигом перекрывает кислород. Ты его до сих пор любишь. Простая констатация факта, сказанная моим лучшим другом. Ты его до сих пор любишь. Утверждение, в очередной раз доказывающее моё полное бессилие. Ты его до сих пор любишь. Слова, которые мне не под силу оспорить. Не могу дышать. — Пусти! — когда нечем крыть остаётся лишь нападать. — Да посмотри уже правде в глаза! — друг упорно пытался достучаться до меня. — Прошло ПОЛТОРА ГОДА! Если бы Лайтвуд хотел что-то… — Тебя это не касается! — ну зачем, зачем ты произнёс его фамилию?! Зачем окончательно замкнул круг?! — ОН ИСПОЛЬЗОВАЛ ТЕБЯ ЧТОБЫ ОТОМСТИТЬ! — крик Саймона с оглушительным звоном врезался в каждое из окон замка, заставив их разлететься на мелкие острые кусочки и острым клином вспорол школьное озеро. — Пойми уже! — Я ЗНАЮ!!! — истерический смех клокочет в горле, а голос переходит на ультравысокие ноты. — Можешь не утруждаться объяснениями! Я поняла всё ещё когда услышала их разговор в гостиной Слизерина! — сердито смахиваю слёзы, как будто это они были виноваты в происходящем. — Ну так перестань его любить! — Не могу! Как ты не понимаешь!Несмотря на всё что произошло, даже спустя полтора года у меня не получается выкинуть его из головы! — отчаянно начинаю колотить руками по его груди. — Давай, скажи мне что это неправильно! Но Саймон не отвечает, а только крепко прижимает меня к себе, лишая возможности наносить удары. Оказавшись обездвиженной, неспособной сопротивляться, чувствую как боль всё больше и больше растёт в теле, вырываясь рыданиями, не давая возможности справляться и контролировать себя. — Поплачь, Клэр. — во всей этой истерической какофонии с трудом различаю голос Саймона. — Тебе давно пора освободиться от этого. Меня уже давно никто не держит, Сай. Но в то же время я чувствую, как тело сковано тянувшими его вниз тяжёлыми путами. В темноту, где не осталось ничего кроме кромешного, душераздирающего отчаяния. И как бы я не старалась, я не могу справиться. *** — Зачем ты это делаешь? — с трудом разлепляю глаза и вижу нависшую надо мной Изабель. Тело ломит, голова вторит ему, неприятно пульсируя в висках. Ангел, как же хреново. Который час? С трудом шевельнувшись понимаю: уснуть в кресле было не самым лучшим решением. Хотя ввалившись в комнату ночью в полубессознательном состоянии особого выбора не было. Попытка прикончить слетевшую с катушек и вышедшую из-под контроля нежить отняла много сил и добавила новых ран, кровоподтеков и синяков. И кажется у меня треснуло пару рёбер. Хм, наплевать. — Делаю что? — удивительно что при таком паршивом самочувствии я ещё сохраняю способность ясно излагать свои мысли. — Не ценишь свою жизнь. — похоже сестра была зла не на шутку. — Излишне геройствуешь, постоянно подставляешься под удар. Для чего, Алек? Встаю, стараясь не выдать больше напоминающей демона Иззи мигом сковывающую тело боль, и ковыляю по направлению к ванной. Горячий душ сейчас будет весьма кстати. И конечно же лишит Изабель возможности отчитывать меня. — Мне нужно в душ, а потом в Конгресс. — небрежно бросаю через плечо, собираясь повернуть ручку на двери и наконец скрыться в спасительной ванной (и нужно придумать что делать с проклятыми рёбрами), но сестра оказывается быстрее. Словно заядлый профи она вонзает в мою спину фразу, которая мигом заставляет остановиться. — Это не поможет забыть её. Рука замирает в воздухе, так и не коснувшись спасительной ручки. Дьявол, Из. Лучше замолчи. — Уходи. Я чертовски устал. — хм, а я ещё неплохо держусь. Но сестра и не думает останавливаться. — Сколько бы ты не продолжал рисковать жизнью, участвуя во всех возможных миссиях, организуемых мракоборцами и Конклавом, это не поможет тебе перестать думать о ней! Это не изменит того, что ты по-прежнему её любишь! Иззи, Иззи, Иззи… Иногда мне хочется наложить на тебя чары вечной немоты или руну безмолвия. Прошу, не говори больше ничего, иначе я не могу гарантировать что рядом со мной будет безопасно даже тебе. Просто уходи. Давай, будь хорошей девочкой… — Ты оглохла? Проваливай. Но к несчастью проблема была в том, что моя сестра предпочитала всегда бороться до конца. — Ты всё ещё любишь Клэри. — этими словами она припечатывает меня к проклятой двери, которую мне так и не удалось открыть. — Только у тебя почему-то не хватает смелости признать это! — ЗАКРОЙ РОТ! — крик наверняка мог разбудить маму и Джейса. Хотя последний скорее всего ещё не вернулся после очередных ночных развлечений. — ТЫ НИЧЕРТА НЕ ЗНАЕШЬ! Каждый из нас справлялся с проблемами по своему. — Я тоже его потеряла! — кажется в этот раз сестра не собиралась мне уступать. — Джонатана! И мне тоже больно, Алек! Но это совсем не значит что я должна вести себя безрассудно, сознательно нанося себе физические повреждения чтобы заглушить то, что гложет меня внутри! Презрительно хмыкаю прежде чем наконец открыть чёртову дверь и захлопнуть её у неё перед носом. Наконец-то. Устало прислоняюсь к двери, всеми силами сдерживаясь чтобы не ударить по ней. — Поговори с ней! — не успокаивалась по ту сторону Иззи. — Я уверена что Клэри… — Больше. Никогда. Не произноси. Её. Имя! — практически рычу я. — Мне нет до неё никакого дела! — Тебе дьявольски плохо без неё, Алек. — голос Изабель звучит устало. — Но ты не делаешь ровным счётом ничего чтобы это исправить. — она замолкает и мне кажется что я слышу тихий всхлип. Теперь из-за меня плачет ещё и сестра. — Знаешь, если хочешь и дальше калечить себя, спустить жизнь в самую темную и грязную подворотню Косого переулка, пожалуйста! Только я больше не хочу на это смотреть! Дверь моей комнаты с грохотом захлопывается, оповещая, что вконец разозлённая сестрица ушла. Стягиваю пропитанную кровью одежду и наконец подставляю спину под спасительные горячие струи воды. Ничего не изменилось. Алек Лайтвуд был и остаётся полным придурком. Окрашиваясь в чёрно-красный цвет, вода уносит вместе с собой кровь демонов вперемешку с моей и события прошлой ночи: поиски логова монстров, докучавших жителям небольшой деревушки на севере штата Кентукки. Их многочисленные нападения вскоре могли дойти до ушей маглов. Медлить было нельзя, но и идти в одиночку было фантастической глупостью. Последнее меня мало заботило и останавливало. Перебить клан из пятнадцати демонов и остаться в живых? Невероятное везение. Чёрт бы его побрал. Закрываю глаза и позволяю воде полностью поглотить лицо. Изабель была права. Я мучаю не только себя, но и окружавших меня близких людей. Я не смог перестать ненавидеть себя за то что сделал. Я так и не смог забыть тебя. Если бы я мог ещё хотя бы один раз увидеть тебя, поговорить с тобой, попросить прощения за ту тьму, которую я принёс в твою жизнь. Ты - самое лучшее, что когда-либо случалось со мной. Ты - моя светлая часть. То, ради чего я пытался измениться, стать лучше, избавиться от поселившихся во мне злости и ненависти. Стать новым человеком. Без тёмного прошлого. Я глупо надеялся, что у меня может получиться. Что о моём обмане никто никогда не узнает, и ты сможешь полюбить этого Алека Лайтвуда. Но такое возможно разве что в сказках. В реальности же узнав всю правду, принцессы стремятся оказаться как можно дальше от чудовищ вроде меня. Думаю это моё наказание за все прошлые поступки, которые я совершал. Меня не заботили чувства девушек, которыми я пользовался когда хотел развлечься или потешить своё самолюбие. Теперь же я могу на собственной шкуре почувствовать что означает когда ты теряешь ту, которую безумно любишь, потому что знатно облажался. А ведь изначально я был так одержим целью посмеяться над тобой, уничтожить, унизить. Но в итоге попал под удар сам. После всего что я тебе сделал самое разумное — держаться подальше и никогда не вспоминать обо мне. Ты должна быть счастлива. Ты заслуживаешь счастья. Я думал, что постоянные миссии помогут мне отвлечься, не думать о тебе хотя бы какое-то время. Но как бы я не старался, сколько бы ударов и сломанных костей не получал, как бы не болело моё тело, ты всё также стоишь у меня перед глазами. — Алек. — произносишь ты и улыбаешься. Как раньше. Мне так тебя не хватает, Принцесса. Выключаю воду, и бросив взгляд на висящее на стене зеркало, криво улыбаюсь. Тело покрывали кровоподтеки и уродливые синяки от лилового до грязно-жёлтого цвета. Я никогда не наносил иратце чтобы свести их: ведь на месте исчезнувших синяков на следующий день появились бы новые. Какой смысл? После выволочки, устроенной Изабель, мне до болезненного покалывания в костяшках было необходимо убить парочку демонов или другой неугодной нежити. Вспоминаю как на вчерашнем собрании глава мракоборцев говорил что-то о необычайной активности троллей неподалёку от Нью-Йорка. Существа чем-то озлобленны и очень опасны. Хм. То что надо. *** — Ты в порядке? — до тошноты заботливый Саймон останавливается перед портретом полной дамы, охранявшем вход в гостиную моего факультета. — Да. — с трудом растягиваю губы в улыбке. — Всё хорошо (нет), Сай. И прости за эту истерику у озёра. Глупо получилось. — Ты же знаешь что я всегда готов выслушать тебя. — слишком много заботы и поддержки. Она давит, заставляя чувствовать острее. Заставляя снова и снова мысленно возвращаться к тому, о ком думать не следовало. — Я хочу чтобы ты была счаст… — Знаю. — быстро обнимаю его, не давая закончить. — А теперь прости, нужно готовиться к празднику. Иначе Парвати меня убьёт. — метнувшись к спасительному портрету облегченно выдыхаю: то что мы учимся на разных факультетах было весьма кстати, иначе избавиться от Саймона так легко не удалось. — Увидимся… — бормочет Льюис, обеспокоено смотря вслед поспешно уходящей подруге. — Никудышная из тебя актриса, Рисса. А я — никудышный друг, потому что не представляю как тебе помочь. — констатирует он, сворачивая в один из многочисленных коридоров замка. *** — Наконец-то! — Парвати коршуном пикирует на меня, стоит только переступить порог нашей комнаты. — Где позволь спросить ты была?! А как же подготовка?! Мы же договаривались, Клэр! Выпускной для Пати имел такое же важное значение, как стопроцентная посещаемость лекций и практических занятий для профессора МакГонагалл. Представляете масштабы подготовки? Ещё каких-то полтора года назад я с таким же нетерпением ждала этого дня. Он казался мне началом новой, более интересной, насыщенной, счастливой жизни, в которую так и хотелось сделать шаг. Теперь же мне было абсолютно всё равно. Но расстраивать находящуюся в предвкушении Парвати не хотелось. Она была ни в чем не виновата. Пусть праздник будет хотя бы у неё. — Но сейчас я же здесь. — открываю шкаф, доставая парадную мантию. — Ты потрясающе выглядишь. В честь знаменательного события подруга уложила волосы в изящный пучок, украсив его маленькими мерцающими звёздочками и выпустив пару прядей у лица. Легкий макияж придавал девушке воздушности, делая ещё более прекрасной. На неё хотелось смотреть, не замечая происходящего вокруг. — Спасибо! — Парва явно была довольна произведённым эффектом. — А не слишком… — Ты выглядишь прекрасно. — присоединяется к разговору Гермиона, отдавшая предпочтение высокому гладкому хвосту и минимуму макияжа. — Все восхищённые взгляды сегодня определенно достанутся тебе. Довольная Парвати в эту минуту сияет так ярко, словно она — это ведьмин огонь. Рождество, поезд и серебряный кулон. Ангел, зачем я вспомнила. Подарок Алека. Старинный артефакт первых сумеречных, открывающий дорогу к свету, даже если перед тобой на много миль вокруг распласталась кромешная тьма. Но кажется даже ему не под силу развеять мою. — Клэри? — Парвати вопросительно смотрит на меня. — Ну так что? Понятия не имею о чем она. — Прости? Брюнетка только вздыхает. — Диадема. Мне стоит её надеть? — Мне кажется звёзд вполне достаточно. — как всегда приходит мне на помощь Гермиона. — Диадема лишь утяжелит образ. Мне остаётся только кивнуть, соглашаясь со словами подруги. — Думаете? — с небольшими нотками сомнения тянет Парвати. — Что ж, ладно… Кажется повезло. — Ты чем-то расстроена? — тихо спрашивает Гермиона, подходя ближе. Кажется у меня всё на лице написано. — Нет. — не хочу напоминать ей, делать больно. — Всё нормально, Миона. Я просто задумалась. — Хорошо. — кажется подруга решает на время оставить меня в покое. — Думаю тебе стоит поторопиться. — советует она, скрывая улыбку. — Парвати не терпится поскорее выйти в свет. *** Найти логово троллей оказалось проще простого. Предпочитая сырость, смрад и мрак эти мерзкие создания обжились в городской канализации. Преодолев не один десяток извивающихся темных тоннелей я наконец обнаруживаю желаемое: собравшийся у костра на скромную вечернюю трапезу отряд дозорных. Надо же как предусмотрительно для их маленьких мозгов. По выворачивавшему легкие наизнанку запаху в булькавшем на огне грязном котле варилась похлебка из крысиных тушек и человеческих пальцев. Омерзительное зрелище. — Я голоден! — взревел стоящий совсем близко ко мне тролль. — Хрящ, ну сколько ещё ждать?! — Захлопни пасть, Доонал! — голос Хряща напоминал скрип вконец проржавевшей старой двери. — И продолжай нести дозор! Нам здесь чужаки не нужны! Остальные поддержали повара одобрительным рычанием. — Я устал! У меня зад и брюхо отмерзли! — продолжал сыпать жалобами Доонал. — Сколько нам ещё торчать в этих промозглых тоннелях! Почему мы не можем подняться наверх и вспороть дурацким людишкам глотки?! — Потому что для этого нужно накопить силы, неуклюжий ты олух! — сердито проревел третий троль и размашисто отвесил недовольному соратнику оплеуху. Издав ответный рык разозлённый Доонал тут же кидается на обидчика, увлекая того в драку. Тоннель наполняется визгами, скрежетом и ударами. Момент что ни на есть подходящий. Пора. Прицелившись, натягиваю тетиву, выпуская стрелу в глаз беспечно наблюдавшего за дерущимися Хряща. Завизжав от неожиданности и боли тролль мешком валится прямиком в бурлящий котёл, что добивает его окончательно. Мутузившие друг друга Доонал и третий тролль даже не заметили гибель своего товарища. Тем лучше. Прицеливаюсь снова, и пара стрел врезаются в вертящийся клубок неповоротливых тел, поражая заданные цели, мигом заставляя его распасться, оглушая меня новыми взрывами рева и визга. Кажется сработало. — Чужак… — только и успевает прохрипеть Доонал прежде чем ещё одна стрела пронзает его глотку. А вслед за ним и безымянный тролль сползает в сточные воды с торчащей из спины стрелой. И это всё? Слишком прос… Грудь разрывает кипящая боль, не дающая устоять на ногах, заставляющая рухнуть на колени, уронив лук. Похоже меня только что ударили жалом — оружием троллей, напоминавшим меч, выкованном в сердце серых топей из чёрной глины. Отравленным ядом болотной гидры. Трудно дышать, футболка прилипает к телу от пропитавшей её крови. Самонадеянно было предполагать что отряд настолько малочисленен и я перебил всех. — Сссумеречччныййй… — шипит мне в ухо нападавший, пиная в живот, отчего мне приходится закусывать губу чтобы не выдать мигом усилившуюся боль. — Тебе сссамое время ссссдохххнутттть… Какое облегчение. Думал не предложишь. От запаха крови, действия яда и слабости начинает кружиться голова и ускользать с трудом контролируемое сознание. Уже не так чувствуются наносимые противниками удары, время замедляется, готовясь навсегда остановиться. И единственное, о чем я в данную минуту жалею - это о том, что не могу в последний раз увидеть тебя. Клэри находится как никогда близко, и протянув руку, ласково улыбается. — Алек. Принцесса… *** — Мы — выпускникиииииии!!!!! — радость Парвати Патил слышна в каждом уголке Большого зала, заглушая даже громко игравший волшебный оркестр и заставляя некоторых родителей учеников возмущённо оглядываться в поисках нарушительницы спокойствия. — Наконец-то! Впереди новая интересная жизнь! Мы с Саймоном и Гермионой ведём себя более спокойно и сдержанно, предпочитая наблюдать за безудержной радостью нашей подруги со стороны. — Мне нравится её неубиваемый оптимизм. — нарушает молчание Саймон, пригубив шампанское из бокала. — Хоть кто-то получает удовольствие от этого балагана. — В принципе здесь весьма мило. — Гермиона не могла не встать на защиту любимой школы. — Просто официальная часть немного затянулась… — Ага, на два бесконечно скучных часа. — тихо ворчит Льюис, оттягивая давящий на шею галстук. — Мерлинова борода, да когда уже банкет?! Я готов проглотить быка! — А вот и наша выпускница. — появление моих родителей отвело внимание Саймона от ехидно фыркающей Гермионы. — Поздравляем, Кларисса. Отец улыбается мне так, словно ничего не случилось, словно и не было того разговора и открывшейся правды о Роберте Лайтвуде. Как будто для семьи Моргенштерн за прошедшие полтора года ничего ровным счётом не изменилось, и наше общение не превратилось в не более чем обязывающую формальность. Хорошо что Джон не участвует в этом: рабочая поездка в Ирландию подвернулась как нельзя кстати. Тем не менее необходимость «держать лицо» заставляя принять правила начатой Валентином Моргенштерном игры. — Спасибо. — подхожу ближе и принимаю из рук отца бокал с мерцающей серебряной вуалью шампанского. — Это долгожданное и… приятное событие. Ты даже не представляешь, КАК я мечтаю поскорее убраться отсюда, папочка. Судя по довольным лицам родителей, они либо поверили, либо тоже мастерски притворяются. — Тост! — отец торжественно поднимает бокал, привлекая к себе внимание моих друзей. — За ваше счастливое и успешное будущее. Мы синхронно улыбаемся и уже тянем руки с бокалами чтобы закрепить его пожелание, как своды Большого зала вздрагивают от оглушительного хлопка, заставляющего собравшихся волшебников замолчать. — Что за черт?! — лепечет побледневший и испуганный Саймон. — Это что, часть программы? — Если так, то ход очень странный и неожиданный! — недовольно вставляет насупившаяся Парвати. — Дьявол! Кажется я пролила шампанское на платье! — Не думаю… — тихо отзывается такая же напуганная Гермиона. — Нужно как можно скорее поговорить с профессором МакГонагалл. А я совершенно случайно поворачиваю голову вправо и чувствую озноб: прямо перед нами распластавшись на каменной брусчатке, заляпанный кровью лежал взявшийся из ниоткуда Александр Лайтвуд. Нет, нет, нет. Только не ты. — Алек… — произношу я, прежде чем успеваю опомниться. Вырвавшись из вмиг ослабевших разжавшихся пальцев бокал с жалобным звяканьем ударяется о каменные плиты, разлетаясь вокруг меня серебристым крошевом. Но моё внимание приковано вовсе не к нему, а лежащему в нескольких шагах от меня истекающему кровью сумеречному. Господи, что с тобой произошло?! — Что он здесь делает… — забыв о платье, испуганная Парвати прижимает руки ко рту. — Похоже он серьезно ранен. — тихо отвечает ей Гермиона. — Но кто… Валентин и Джослин хранят молчание, но боковым зрением я замечаю, как глаза отца неотрывно следят за Лайтвудом, ожидая от него хоть какого-то действия. Словно он пытается убедиться в уничтожении своего когда-то очень опасного давнего врага. Едва шевельнувшийся Александр тут же морщится от боли, издав слабый стон. Этого было достаточно чтобы я сорвалась. Мои туфли давят последние осколки несчастного бокала, когда я ускоряюсь, чтобы быстрее оказаться рядом с ним. — Кларисса! — предупредительно начинает Джослин, пытаясь образумить меня и схватить за руку, но неожиданно даже для меня её останавливает голос Валентина. — Не нужно, Джослин. Что-то новенькое. Разберусь с этим потом. Опустившись на колени рядом с Александром, достаю стило и наношу иратце. Брюнет тяжело дышит, с трудом сохраняя сознание. Дела плохи. Почему ему не становится лучше?! — Потерпи ещё немного. — голос дрожит, а тон отнюдь не успокаивающий. — Руна сейчас подействует. Всё будет хорошо. Я ни за что не допущу чтобы с тобой что-то случилось. С трудом сфокусировав на мне взгляд он неожиданно улыбается. — Клэр… — тихий шёпот заставляет мою душу скорчиться от новой волны боли. — Принцесса… Снова это прозвище. Как будто мы виделись только вчера. Как будто ты действительно что-то чувствуешь ко мне. Собрав последние силы Алек накрывает мою руку своей, слегка сжимая. Смотреть на него в таком состоянии невыносимо, как и контролировать бегущие по щекам слёзы. — Не думал, что моя смерть будет такой приятной. — ты снова улыбаешься и чуть сдавливаешь мои пальцы. — Как настоящая… — улыбка, пробивающаяся через боль. — Если ты сейчас же не замолчишь, то я сама убью тебя, Александр Гидеон Лайтвуд! — в ярости кричу я, отбрасывая его руку. Алек лишь усмехается, совсем не удивлённый моей бурной реакцией. — Я люблю тебя… — шепчет он, отключаясь. Нет, нет, нет! — Не смей! — кажется рядом с нами уже собралась вся школа, не в силах скрыть своё любопытство. — Не смей сдаваться! Борись! Ты меня слышишь, Лайтвуд?! На моих руках и мантии его кровь. Чертовски много крови. — Алек! — трясу его за плечи, как будто это может что-то изменить. — Сейчас же открой глаза! Нужно что-то придумать. Не дать ему уйти. Вспоминай! Ты же сумеречная волшебница! — Дай-ка мне. — неожиданно оказавшийся рядом отец направляет на Алека палочку, произнося неизвестное мне заклинание. Помня о его отношении к Лайтвуду, пытаюсь помешать, но голос Валентина звучит крайне убедительно. — Я не причиню ему вреда, Кларисса. Клянусь. — С чего бы мне верить тебе? — обвинение, практически брошенное ему в лицо, почему-то совсем не злит его, а наоборот вызывает улыбку. — Потому что я вижу как он дорог тебе. — смотря мне прямо в глаза, он добавляет: Вот в чём моё возмездие. Почему-то я верю и позволяю применить заклинание. Но желаемых перемен так и не происходит. — Похоже его ранили отравленным мечом троллей. — мрачнеет отец, поднимая футболку Алека и осматривая рану. — Яд быстро распространяется по телу. У нас мало времени. — Отойдите. — чёрной тенью рядом оказывается как всегда недовольный Северус Снегг, откупоривая какую-то склянку с бледно-голубой жидкостью, и быстро вливая её Алеку в рот. — Что это? — кажется после зелья профессора Александр становится ещё бледнее. — Противоядие. — Снегг как всегда лаконичен. — Оно должно полностью нейтрализовать действие яда если только… — Если только что?! — сейчас я слишком взвинчена и расстроена чтобы соблюдать этикет. — Говорите же! — Если мистер Лайтвуд будет бороться! — злобно клацает зубами взбешённый моим своеволием профессор. — А судя по тому что мы имеем удовольствие наблюдать, его вполне устраивает собственная кончина! — Это не правда! — больше всего на свете сейчас я хочу чтобы он замолчал, чтобы его ехидная физиономия растворилась в воздухе и больше никогда не оскверняла Хогвартс своим присутствием. Притягиваю Алека к себе, вновь сжимая его руку. — Пожалуйста, борись! — голос срывается, а слёзы падают на его бледное безжизненное лицо. — Алек… пожалуйста! Провожу дрожащей рукой по его щеке, волосам, снова беру за руку. Ты просто не представляешь как сильно мне нужен! Пусть всё было игрой, твоим желанием отомстить, сделать больно, навредить моему отцу… Но пожалуйста, не уходи. Мне не нужен мир, где больше никогда не будет тебя, где больше не бьется твоё сердце. Где- то рядом снова раздаётся ехидное хмыканье профессора Снегга, как бы говоря о том, что дело дрянь. В отчаянии кладу руку на грудь Алека, пытаясь почувствовать, что жизнь всё ещё теплится в нем. — Я люблю тебя. — тихое признание, предназначенное только ему одному. — Безумно люблю. Продолжая всхлипывать я не замечаю, как моя рука, лежащая на его груди, начинает излучать волны тёплого белого света. Взяв рану в кольцо, он начинает сиять всё ярче и ярче, постепенно разрастаясь и усиливаясь, пока в одно мгновение вспыхнув особенно яркой вспышкой, не исчезает совсем. Первое что бросается в глаза когда мне наконец удаётся снова прийти в себя: рана Алека исчезла. Её больше нет. Дальше всё как в тумане: нас окружают преподаватели, наперебой удивляясь и обсуждая, что же сейчас произошло. Мадам Помфри буквально заставляет меня отпустить Алека и тут же левитирует его в больничное крыло. Я же настолько измотана и опустошена, что не могу сдвинуться с места. Я не чувствую в себе сил даже, чтобы попросить друзей увести меня отсюда. Я не знаю что с Алеком. Выживет ли он. Что это был за свет? Я ничего не знаю… — Кларисса. — кажется это Валентин. Он аккуратно берет меня на руки и куда-то несёт. Но у меня нет сил сопротивляться, сказать хотя бы слово, даже протестующе помотать головой. — Всё будет хорошо. — последнее что я слышу, прежде чем потерять сознание. *** Я прихожу в себя в нашей спальне в башне Гриффиндора. — Как ты себя чувствуешь? — услышав движение, стоящий у окна отец поворачивается ко мне. — Как долго я была без сознания? — Несколько часов. Мадам Помфри сказала, что всё в полном порядке. Но ты потеряла много сил, и должна отдохнуть. — Она имела в виду переволновалась? — с досадой понимаю, какая же я слабая и чувствительная. И как сильно Александр Гидеон Лайтвуд влияет на меня. — Не совсем. — непонимающе смотрю на него, ожидая продолжения. — Ты потратила очень много энергии чтобы достучаться до него и спасти. Кажется кровь снова разгоняется и начинает бодро циркулировать по венам, отогревая мои замёрзшие руки и моё обледенелое сердце. Значит я… спасла Алека? Но как?! — Он… С ним все в порядке? — мигом выдаю себя, своё отношение и свои чувства, которые уже и так отчаянно рвались на поверхность, громко крича и заявляя о себе. — Да. Действие яда полностью нейтрализовано. Жизни Александра ничего не угрожает. Сейчас он спит. — О, Разиэль! — весь спектр эмоций поглощает меня, заставляя грудь болезненно сжаться, а горло ощутить спазмы сильных рыданий. Я не могла остановиться. Сидевшее во мне нечто ломало кости, скручивало и рвало внутренности, пытаясь выплеснуть копившуюся так долго боль. Голос её звучал так надрывно, так болезненно и пугающе, но в то же время приносил и удивительное облегчение. Неожиданно ощущаю, как Валентин притягивает меня к себе, сжимая в объятиях. Пытаюсь вырваться, выпутаться, бессвязно крича, чтобы он не смел прикасаться ко мне, чтобы проваливал, но он так и не ослабляет хватку, не отпускает меня, прижимая к своей груди всё так же крепко. — Поплачь, девочка. — тихий и спокойный голос пробивался через тернии моей бесконечной истерики. — Ты пережила слишком много. — Ты… ты же ненавидишь его! — меня трясёт от давления эмоций. Кажется я слышу как крошатся мои кости. — Зачем ты помог?! Что тебе нужно?! — Потому что я готов на всё ради своей дочери. — его голос звучит так мягко, а рука гладит мою голову как в далёком детстве. — И я не хочу чтобы она больше страдала. — Я… я тебе не верю! — закрыться и нападать было проще всего. Не так больно. — Ты ненавидишь его семью! Ты… убил его отца! — Нам не под силу изменить прошлое, Кларисса. — он всё также спокоен, в его голосе ни намёка на злость и раздражение. — Я поступил так, как считал нужным. Но сейчас я хочу поступить так, как будет правильней для тебя. Для той, кто для меня важнее всего. Моей семьи. Странно, но даже в таком состоянии я верю ему. Я уверена что Валентин Моргенштерн говорит правду. Что он искренен со мной. Что он не хочет причинить вред Алеку. Отец больше ничего не говорит, давая выплакаться, пройти эту стадию горя, избавиться от всех затеявших бешеную чехарду эмоций, и подобно огненному фениксу возродиться вновь. — Я поддержу любое решение какое бы ты не приняла. — Валентин ласково гладит меня по щеке. — Подумай чего ты действительно хочешь. — Зачем тебе все это? — всхлипываю, стирая со щёк оставшиеся слёзы. Папа грустно усмехается, выдавая уже знакомую фразу: «В этом моё возмездие». Поцеловав меня в макушку он уходит, оставляя одну. Смятение гложет, не давая успокоиться, заставляя искать и искать подвох в только что услышанных словах. Не давая поверить в их искренность. Я не верила, что Валентин Моргенштерн может быть способен на такое ради меня. Пока не верила. — Клэри! — в спальню врывается Парвати, а затем и Гермиона. — Как ты? Всё хорошо? — Пати явно была очень впечатлена случившимся. — Мы так переживали за тебя! — Я в порядке. — пытаюсь держаться бодро, но прекрасно знаю, что от подруг ничего не скрылось. — Немного устала. — Ты такая молодец. — восхищенно шепчет Парвати, прижимая кулачки к покрасневшим щекам. — Ты спасла его. Я бы точно струсила. — Я ничего не сделала. — зубы стучат, а тело всё еще в холодных цепких лапах сильной дрожи. Гермиона погладила меня по голове. — Не правда. Твоя любовь помогла ему бороться. Пати согласно кивает. — Да. Ты была такой сильной в этот момент... — Прекратите… — не могу это слышать. Я всё ещё слишком подвержена эмоциям. — Ты влюбилась в Лайтвуда ещё в первый день его появления в Хогвартсе. — подруга была безжалостна и не обращала на меня внимания. — Это отчетливо читалось на твоём лице. — И не смотря ни на что ты до сих пор его любишь. — кивает Гермиона, продолжая обнимать меня. — Я… я… — не хочу им врать. Не хочу врать самой себе. Но после всего пропасть между мной и Алеком кажется непреодолимой. — Клэри, — кажется Гермиона улыбается. — Не нужно ничего говорить сейчас. — Мы поддержим тебя в любом случае. — подхватывает Парвати. Абсолютная правда, абсолютная поддержка и абсолютная уверенность в том, что при любом раскладе дальше всё будет хорошо. — Прорвёмся, Клэри! — лучится оптимизмом Парвати, а Гермиона кивает и тепло улыбается мне. — Всё будет хорошо. *** — Состояние мистера Лайтвуда стабильное. Он ещё не пришёл в себя и находится под наблюдением мадам Помфри. — сухо излагала факты профессор МакГонагалл. — Думаю его пребывание в Хогвартсе займёт ещё какое-то время. Впрочем и вы, мисс Моргенштерн, мисс Грейнджер, мисс Патил и мистер Льюис, разумеется, можете задержаться в замке. — мне показалось, или говоря это она едва заметно улыбнулась? — Ну да, конечно… — сварливо шепчет себе под нос, Сай, откровенно не желавший находиться с Алеком даже на одной планете. — Клэри? — Парвати вопросительно смотрит на меня. — Ты остаёшься? Хочу ответить что в этом нет необходимости и мы сегодня же возвращаемся в Лондон. Нам больше нечего здесь делать. Пора двигаться дальше, осваивать новые профессии, познавать мир, жить на полную катушку как мы всегда хотели. Но губы отказываются произносить эти слова. Потому что я не хочу уезжать. Потому что я… — Клэри. Голос, который я так хотела и одновременно боялась услышать. Держась за каменную кладку стен Александр Гидеон Лайтвуд идёт прямо ко мне, пошатываясь от ещё не отступившей слабости. — Как тебе удалось сбежать из больничного крыла?! — игнорируя взгляды удивленных друзей и МакГонагалл, подбегаю к нему и помогаю сохранить равновесие. Несмотря на бледность, залёгшие под глазами чёрные тени и сквозившую в каждой черте, каждом движении грусть, Лайтвуд по-прежнему был моим слепящим огнём, который не давал даже крохотного шанса на спасение. — Проще простого… — тихо смеётся Алек, и борясь с головокружением, закрывает глаза. Сердце тут же сжимается, наполняя тело болью и страхом за него. За безумно дорогого мне человека. — Мистер Лайтвуд! — кажется Минерва МакГонагалл решает взять ситуацию в свои руки и навести порядок, но неожиданно даже для меня Гермиона останавливает её. — Профессор, пожалуйста. С неодобрением смотря на умоляющий взгляд своей лучшей ученицы и поджав губы, декан Гриффиндора только машет рукой, как бы говоря что она не в ответе за весь этот ужас, и уходит. Когда все закончится, нужно будет обязательно поблагодарить Гермиону за помощь. — Ты так и остался самонадеянным, самодовольным болваном! — стискивая зубы выдаю я, пытаясь не разреветься. — Мне нужно было увидеть тебя. — голубые глаза продолжают смотреть на меня, обжигая сумасшедшим огнём каких-то невероятно сильных чувств, совсем не заботясь о правилах приличия. Как же я хочу сейчас обнять тебя, прижаться, забыть обо всех сдерживающих «но»… и том что ты сделал. — Тебе нужно вернуться в больничное крыло. — вот так. Равнодушно и отстранённо. Не выдавая истязавших меня чувств. — Клэр… — Тебя может проводить Саймон. — делаю вид, что хочу уйти и позвать «готового помочь» Льюиса, но Алек тут же притягивает меня к себе, крепко обняв за талию, нарушая так бережно выстраиваемые мной границы. Забытые и такие желанные ощущения. Когда ты касаешься меня, когда твои руки сжимают мою талию, даря чувство какого-то нерушимого счастья и защищённости. Ты не представляешь, как я скучала, и как мне сейчас невыносимо от того что я не могу ответить, дотронуться до тебя, сказать как сильно нуждаюсь в тебе. Мне невыносимо больно от этого показного, бесконечного равнодушия и образовавшегося между нами раздражающего, томящего расстояния. — Извини. — ты понимаешь что позволил себе лишнего, и пошатнувшись, поспешно отстраняешься. — Не стоит утруждать Льюиса. Я справлюсь. — Нет, нет, нет! — в отчаянии вопила каждая клеточка моего тела. — Пожалуйста не отпускай меня! Я так хочу быть ближе к тебе! — Не нужно снова геройствовать. — даю ему опереться на себя, понимая насколько сильные эмоции это во мне пробуждает. — Ты едва стоишь на ногах. Идём. Алек больше не пытается заговорить, позволяя увести себя в больничное крыло. Мы двигаемся медленно, осторожными шагами и иногда останавливаемся, когда его особенно мучает головокружение. Кажется в этот момент во всем замке воцарилась абсолютная тишина. Ни звука, ни скрежета, ни тихих шуршаний, даже голоса многочисленных портретов растворились в этой всеобъемлющей, глубокой, вязкой пустоте. Лайтвуд всё ещё слишком бледен, а на лице и шее я успеваю заметить не до конца исчезнувшие раны, синяки и кровоподтеки. Господи, Алек, во что ты ввязался?! В голове уйма вопросов, на которые мне необходимы ответы, но я не решаюсь озвучить их ему. Между нами слишком много недосказанностей, недоверия и боли. Однако… Спросив для чего он появился в Хогвартсе я ничем не рискую. Наконец мы достигаем больничного крыла, где Александр получает нагоняй от мадам Помфри за своё неожиданное исчезновение и наплевательское отношение к собственному здоровью. — Сию же секунду ложитесь в постель! — лекарь помогает ему удобнее устроиться на подушках. — Вам нужно больше отдыхать чтобы поскорее восстановиться. И поскорее покинуть Хогвартс и меня. — Я знаю. — прогулка по замку явно далась Алеку очень нелегко. — Простите. — Вы можете остаться, мисс Моргенштерн. — уходя сообщила мне мадам Помфри. — В противном случае боюсь что мистер Лайтвуд вновь попытается сбежать. — ухмыляясь, она плотно закрывает дверь лечебного отсека, оставляя нас вдвоём. — Ты имеешь полное право уйти. — нарушает тишину голос человека, который вот уже полтора года сводит меня с ума. — Зачем ты вернулся? — вопрос вырывается сам собой. Подойдя к кровати ближе я буравлю взглядом белое одеяло и жду ответа. — Возвращение не входило в мои планы. Прекрасно. Стало ещё непонятнее. — Тогда для чего ты здесь? Он явно сомневался, стоит ли рассказывать всё, учитывая тот факт, что я вела себя с ним достаточно холодно и отстранённо. — Очередная тайна, Александр? — ядовито уточняю я, ненавидя себя за это. Я осознанно делала ему больно. Я видела, что ему действительно больно. — Я собирался уничтожить клан троллей, ставший в последнее время активным в Нью-Йорке. Кажется он не врет. — Но не учёл, что они выставили два отряда дозорных. Помню, как один из троллей ранил меня «жалом», а потом я… — А потом ты что? Он отводит взгляд, явно не желая отвечать. — Так и будем в молчанку играть? — поражаюсь взявшимся у меня непонятно откуда наглости и настойчивости. Он морщится, вынужденно продолжая начатый рассказ. — Это эгоистично, но перед тем как… всё закончится, я безумно хотел в последний раз увидеть тебя. И возможно мысли об этом помогли мне трансгрессировать… В последний раз?! Он что… сознательно пошёл в логово троллей один?! Мазохист недоделанный! — Какого демона ты пошёл туда один?! — фантастическая самоуверенность вкупе с глупостью невероятно злит, так и подначивая отвесить Алеку оплеуху. — О чём позволь спросить ты думал, мистер я - выдающийся волшебник с сумеречными рунами?! Не давая Александру вставить в мой нескончаемый поток обвинений хоть слово, и забывая о данном самой себе обещании держаться подальше, усаживаюсь на кровать вплотную к нему. — Решил поиграть в героя?! А если бы ты погиб?! А если бы у тебя не хватило сил перенестись сюда?! Ты вообще когда-нибудь думаешь о последствиях?! — Я пытался отвлечься. Но у меня ничего не вышло. — Отвлечься?! Так ты называешь самоубийство?! Ты окончательно сошёл с ума, Алек! — Знаешь, если бы сегодня один из этих тупых троллей прикончил меня. — глаза Алека похожи на огромный ледяной океан. Наполненный болью. — Это решило бы множество проблем. — Замолчи! — ну вот, я уже рыдаю в голос. — Ненавижу тебя! Непослушные слезинки текли по щекам, выдавая что мое равнодушие - это не более чем плохо созданная иллюзия. Мне хотелось поскорее уничтожить, избавиться от них, чтобы Алек не успел заметить. Но от неотрывно следящего за мной поражённого взгляда не скроешься. — Не могу поверить… — выдыхает он. Не обращая внимания на крики вперемешку с ругательствами, Алек крепко обнимает меня, прижимая к груди. Промелькнувшая отчаянная мысль начать отбиваться и твёрдо сказать ему больше никогда не дотрагиваться до меня тут же поглощается бушующим потоком радостного и долгожданного счастья от ощущения его дыхания на моей шее, его рук, так надежно и в то же время нежно и трепетно обнимающих меня. От моего нежелания куда-то уходить и оставлять его. — Пусти! — слабая попытка оттолкнуть, хотя я этого совсем не хочу. — Сию же секунду... — Когда яд уже распространился по моему телу и начал действовать, я вдруг услышал тебя. — Алек нежно и плавно пробегает пальцами по моим волосам. — Ты просила бороться, говорила что я должен жить. Ты спасла мне жизнь, Клэр. Алек оказывается совсем близко. Всего в паре миллиметров от моего лица. Чувствую как крики застревают в горле, давая лишь возможность всхлипывать и осторожно дышать. Я горю. Изнутри. От желания ответить, послать к дьяволу все оставшиеся запреты и окончательно податься одолевающим меня чувствам. Потому что все попытки забыть его не дали ровным счётом ничего. Потому что мне было фантастически плохо находиться вдали от него. — Я так скучал… — его рука бережно и осторожно гладит мою спину. — Всё это время. Сжатые в кулачки руки расслабляются, ладони осторожно скользят вверх по груди Алека, заставляя его вздрагивать и прижимать меня к себе ещё отчаяннее. Мы были вместе. Рядом. И это было прекрасно. Я аккуратно, практически невесомо провожу пальцами по руне блокировки, которую так любила, и осторожно запускаю руку в его чёрные мягкие волосы. Какой же он красивый. Я буквально схожу с ума, смотря в его фантастические глаза, слушая сбивающееся дыхание, прижимаясь всё ближе. Как и раньше я добровольно тонула в кристальной синеве, думая только о нём. — Твоя самонадеянность граничит с безумием... — подушечки пальцев медленно скользят по гладкой коже его щеки. — Ты чёртов мазохист, Лайтвуд. Алек стискивает руки крепче, щекоча своим дыханием мою шею. — Ты не представляешь как я рада что с тобой всё в порядке. — чувствую бесконечные счастье и облегчение оттого что Алек снова со мной. Обнимаю его так сильно, как только могу. — Я так переживала за тебя… — Клэр, милая. — тихо выдыхает он. — его губы прижимаются к моему виску, лбу, глазам, носу, щекам, заставляя улыбаться сквозь слёзы. — Прости меня. Я был таким дураком. — Я так скучала. — теперь скрывать очевидное было не нужно. Я могла открыто говорить о своих чувствах, не боясь, что над ними посмеются или используют в своих целях. — Я люблю тебя. — произносит Алек, и прижимается к моим губам. По телу пробегает торнадо из приятных иголочек-мурашек. Его поцелуи распаляли всё больше и больше. Мне не хотелось останавливаться. — Принцесса… — произносит Лайтвуд сбивающимся голосом, отстранившись на безумно длинную секунду чтобы затем снова прижать меня к себе и заставить мои губы подчиниться его властным кружащим голову движениям. — Я люблю тебя, Алек. — признание, и снова сумасшедший поцелуй. — Так сильно люблю… Чувствую как он облегченно выдыхает и улыбается, постепенно смягчая поцелуй. — Спасибо. — За что? — не могу перестать улыбаться. — За то что ты со мной. — шепчет этот негодяй мне на ухо, а потом быстро целует в шею. — А сейчас нам лучше остановиться, потому что я не хочу, чтобы мадам Помфри нас обнаружила. — Ты не меняешься, Лайтвуд. — не могу не поддаться желанию снова поцеловать его. — Останешься? — Алек пронизывает меня проникновенным взглядом. — Ты же хочешь чтобы я быстрее поправился? Ну и как ему вообще можно отказать?! Удобно устраиваюсь на как будто созданном для меня плече и чувствую покой, облегчение и гармонию. Терзавшие меня боль, тоска и отчаяние исчезли словно по взмаху волшебной палочки. — Никогда больше не оставляй меня.— шепчу я, целуя видневшийся на его скуле синяк. — И не смей напрасно рисковать жизнью. — Я люблю тебя, Принцесса. — поцелуй в лоб и тёплые объятия. Вот и всё что мне нужно для счастья. — Ты всё-таки приехал ко мне на выпускной. — утыкаюсь носом в его шею и закрываю глаза. Как раньше. — И сорвал его своим эффектным появлением. — как же мне нравится смех Алека. Мы засыпаем, крепко прижавшись друг к другу, и впервые за невероятно длинные полтора года видим счастливые сны. Грядущее утро больше не принесёт с собой боли, слез, холода или страха. Проснувшись, я буду улыбаться, потому что рядом со мной человек, которого я люблю и который любит меня. Человек, из-за которого я умирала, а потом возрождалась вновь. Человек, без которого я не хочу жить. Александр Гидеон Лайтвуд, мой слепящий огонь. И я больше не боюсь сгореть. Теперь я уверена: всё наладится. У всех нас. Пройдя такой долгий и сложный путь мы обязательно сможем стать счастливыми. Мы будем счастливы всю нашу жизнь. I said, Ooh, I'm blinded by the lights! No, I can't sleep until I feel your touch.