A Thousand Words (Тысяча слов)

      Суд над Драко был назначен на восемнадцатое июля, и в то утро он проснулся за несколько часов до того, как охранник принес ему завтрак. Ему позволили вымыться, переодеться в чистую одежду и попытаться привести себя в более-менее приличный вид, прежде чем его сопроводят в Министерство. Он не знал чего ожидать. Гарри говорил, что на некоторых судебных процессах собиралась целая толпа (как у его отца), но были и те, где пристуствовали только обвиняемые, свидетели, а так же члены Визенгамота. Драко был уверен, что парочка репортеров все же будут где-то скрываться, потому что судебные процессы постоянно освещались прессой. Войдя в зал суда, он почувствовал, как у него засосало под ложечкой.       Его подвели к стулу в центре помещения, и, как только он сел, вокруг его запястий и лодыжек обвились цепи. Он скользнул взглядом по присутствующим, но увидел только членов Визенгамота. Поттер сказал, что тоже будет присутствовать. Министр Бруствер занял свое место, и сердце Драко екнуло. Где Поттер? Когда Министр призвал всех собравшихся к порядку, Драко услышал, как открылась дверь в задней части помещения. Слегка повернув голову, он увидел не только Гарри, но и Рона с Гермионой. Гарри поймал его взгляд и ободряюще кивнул головой.       Замешательство завладело Драко. Почему эти двое тоже здесь? Может они решили оказать моральную поддержку Поттеру? Или они пришли насладиться тем, что он получит по заслугам? Его щеки горели от стыда и унижения. Он не собирался им позволить увидеть себя слабым и униженным. Если бы его приговорили к пятидесяти годам, он принял бы это с высоко поднятой головой и они могли бы поцеловать его...       — Суд сейчас примет решение, — глубокий голос министра Бруствера разнесся по залу, заставив Драко слегка подпрыгнуть от неожиданности на стуле. — Сегодня мы будем рассматривать дело против Драко Люциуса Малфоя, который был обвинен в покушении на убийство, в подвержении опасности жизни сокурсников, в пытке множества жертв и нахождении в сговоре с Волдемортом. Мы начнем с того, что выслушаем несколько свидетелей, — Министр сделал жест в сторону Гарри, но Драко никак не мог отделаться от фразы «несколько свидетелей». Но ведь остальные двое давали показания не в его пользу?       Гарри сел на свидетельское место и обратился к суду. Он обсуждал с Драко то, что собирался сказать на суде, во время нескольких своих визитов, но либо Драко забыл о тонкостях, либо Гарри был исключительно рассеян. По его словам, Драко был невинным ребенком, вынужденным служить Темному Лорду, с промытым своим отцом мозгами и ведомым страхом за свою собственную жизнь и жизнь своей матери. Гарри рассказал о том дне, когда он застал Драко у раковины в туалете. Драко помнил тот день, и произошедшую дуэль, которая навсегда оставила у него шрамы, но Поттер заострил внимание на том, что Драко плакал и явно обезумел от предстоящей ему задачи. Он также описал ночь на вершине астрономической башни, когда Драко держал беззащитного Дамблдора на острие палочки, но опустил свою ее и не сделал ни одной попытки произнести заклинание.       Наконец, Гарри рассказал о том дне, когда он и его друзья были доставлены в Малфой-мэнор, и как Драко отказался опознать кого-либо из них своей тете, что привело бы к немедленной смерти всех троих. Он мастерски изобразил Драко как запутавшуюся фигуру, достойную сострадания. Молодой, впечатлительный человек, окруженный не теми людьми и вынужденный вести жизнь, которую сам не выбирал. Когда он закончил говорить, один из членов Визенгамота задал последний вопрос.       — Вы считаете, что мистер Малфой должен получить срок в Азкабане за свои преступления?       Не теряя времени, Гарри твердо ответил:       — Нет.       Министр отпустил его, и когда Гарри вышел из-за стола, Драко едва смог встретиться с ним взглядом, так как его щеки снова вспыхнули, но на этот раз от стыда. Он не заслуживал поддержки Поттера. А теперь он должен ему гораздо больше, чем чертову благодарственную записку. Однако прежде чем он успел подумать об этом, на свидетельское место вызвали Рона.       Показания Рона были короче, чем у Гарри, и несколько менее страстными, но сосредоточенными в основном на ночи в Малфой-мэноре, поскольку это было единственное событие, на котором он присутствовал ранее. Однако он добавил, что когда Драко был отправлен в подземелье за Крюкохватом для допроса, он не пытался сделать что-либо хуже для них. Рон сказал, что знал, что Драко был напуган, и он не винил его за то, что случилось. Он также заявил, что наблюдал постепенное снижение физического состояния Драко в течение их шестого года обучения; он описал внешний вид Драко тогда: он выглядел измученным и подавленным, с темными кругами под глазами и сероватым оттенком кожи.       — Малфой в тот год был куда менее придурковат, — заметил Рон. — Я полагаю, потому что он был так ошеломлен тем, что Волдеморт хотел из него сделать. Он пропускал занятия, отставал в программе и постоянно, казалось, был в стрессовом состоянии, — другой член Визенгамота задал Рону тот же последний вопрос, что и Гарри.       — Нет, — ответил Рон. — Я почти уверен, что все то, что произошло, и те два месяца, что он там провёл, были достаточно плохими, — после этого заявления Рона отпустили, и когда он спустился вниз, то посмотрел на Драко, нахмурив брови и слегка пожав плечами.       Дискомфорт Драко неуклонно возрастал. Ему было достаточно неприятно представлять себе, как Гарри защищает его, чтобы потом отослать обратно в Азкабан, но то, что Рон (который ему никогда не нравился, и это чувство было полностью взаимным) выступал в его пользу, было чрезвычайно унизительно. Члены Визенгамота тихо обсуждали показания, которые только что услышали, пока Бруствер перебирал бумаги на своем возвышении.       — Суд хотел бы вызвать мисс Гермиону Грейнджер для дачи показаний.       Если бы можно было чувствовать себя еще хуже, если бы кирпич в его животе стал еще больше, то Драко почувствовал это. Что, во имя Мерлина, могла сказать Грейнджер, чтобы помочь ему? Из всех троих членов их маленькой шайки она всегда была для него самой худшей. Предубеждения, с которыми он был воспитан, не оставляли абсолютно никакого места для понимания или терпимости, и он изо всех сил старался доказать ей, что она ничего не стоит. Его сердце заколотилось, когда он подумал о том, что ее опыта в Малфой-мэноре может быть достаточно, чтобы опровергнуть все, что Поттер или Уизли только что сказали. Ее пытали на полу его гостиной, посылали Круцио, а он стоял рядом и ничего не делал. Она не может сказать что-то положительное в его пользу.       Гермиона заняла свое место, и Драко заметил, что она выглядит измученной. Ей не хватало ее обычной уверенности, и она слегка ссутулила плечи. Она явно не хотела быть здесь, и он был уверен, что может себе представить почему.       — Мисс Грейнджер, — заговорила одна из женщин. — Вы хотите говорить в пользу мистера Малфоя?       — Да, — ответила она, глядя на свои руки, сложенные на коленях.       — Поправьте меня, если я ошибаюсь, мисс Грейнджер, но разве вас не пытали с помощью проклятия Круциатуса в его доме? — спросила та же ведьма.       Гермиона посмотрела женщине прямо в глаза, немного выпрямилась и ответила:       — Да, но поскольку на меня напала Беллатриса Лестрейндж, а не Драко Малфой, я не вижу здесь никакой связи.       Министр Бруствер тихонько хмыкнул себе под нос и оборвал ведьму Визенгамота от дальнейших расспросов, вместо этого задав Гермионе совершенно другой вопрос.       — Мисс Грейнджер, суду известно, что вы присутствовали в Малфой-мэноре на тех же самых событиях, о которых ранее рассказывали мистер Поттер и мистер Уизли. Насколько я понимаю, вы хотите сказать о чем-то другом?       — Да, господин министр, — кивнула Гермиона. — Я хотела сказать о действиях мистера Малфоя, как о способе защиты его матери. Если кто-то и понимает, на что может пойти сын или дочь, чтобы защитить своих родителей, то это я.       Драко был сбит с толку. О чем вообще говорит Грейнджер? Он смотрел, как она глубоко вздохнула, и заметил, что ее руки сжались на коленях. Он увидел, как она на долю секунды закрыла глаза, а затем открыла их, сфокусировавшись на какой-то точке на полу перед ней, и тогда она начала говорить. Драко слушал, как она рассказывала Визенгамоту, как она заблокировала воспоминания своих родителей о ней, прежде чем отправиться в бега с Гарри и Роном. Как она полностью стерла себя из их жизни, переместила их на другой континент и дала им совершенно новые имена, все для того, чтобы держать их от греха подальше. Она боялась (и он знал, что это было обоснованно), что Пожиратели Смерти будут охотиться за ее родителями, пытаясь найти ее, и что их будут пытать и убьют за отсутствие информации. Затем Гермиона более спокойным голосом объяснила, что провела последние две недели в Австралии, пытаясь снять заклятие и вернуть их воспоминания, но ей это не удалось.       Закончив говорить, она вытерла одинокую слезу, упавшую на щеку, и снова глубоко вздохнула.       — Благодарю вас, Мисс Грейнджер, — ласково сказал Бруствер. — Вы правы, есть много способов, на которые приходится идти, чтобы защитить тех, кого любишь, — Гермиона кивнула и спустилась вниз, не поднимая глаз от пола.       Драко почувствовал себя расплющенным квоффлом; как будто кто-то выжал из него весь воздух. Он понятия не имел — да и с какой стати — о ее родителях. Он чувствовал себя несчастным. Совершенно новая волна стыда нахлынула на него, когда он обдумывал ее показания. Да, в последние два года его главным приоритетом была защита себя и своей матери, но хватит ли у него смелости сделать что-то подобное? Стёр бы воспоминания своей матери, чтобы спасти ее? Смог бы он быть таким самоотверженным? Одна его часть хотела, чтобы пол зала суда поглотил его, а другая — броситься за Гермионой и молить ее о прощении. Конечно, ничего из этого не произошло, так как вместо этого Бруствер обратил свое внимание на стопку пергаментов перед ним, которая содержала письменные показания Драко, а также заявления от нескольких членов Ордена и преподавателей Хогвартса. Драко почти не обращал на это внимания, продолжая обдумывать показания, данные в его пользу. Он знал, что не заслуживает их помощи или поддержки, и мысленно добавил это к растущему списку вещей, за которые ему нужно будет как-то возместить ущерб. Затем министр объявил, что суд возьмет перерыв, чтобы обсудить показания свидетелей и принять решение о вынесении приговора. Судя по всему, обвиняемые должны были оставаться скованными на своих стульях до вынесения приговора.

***

      Перерыв, о котором говорил Бруствер, состоял в том, что он накладывал заглушающее заклинание, которое распространялось по всей длине скамеек, на которых сидели члены Визенгамота. Драко постарался придать своему лицу бесстрастное выражение, как будто их обсуждение мало что значило для него, но он не мог не смотреть, как они обсуждают его судьбу. Многие из них выглядели обеспокоенными, кивая вместе со словами министра. Другие смотрели скептически, а у некоторых на лицах было написано отвращение или даже гнев. Несколько раз он ловил на себе взгляды различных членов суда. Один из волшебников кивнул в его сторону, прежде чем вернуться к разговору. Ведьма, пытавшаяся расспросить Гермиону о пытках, несколько минут пристально смотрела на него своими глазами-бусинками. В какой-то момент все замолчали и уставились на Бруствера. Когда он закончил говорить, Драко увидел, как большинство членов подняли руки. Ком застрял у него в горле. Неужели они приговаривают его к Азкабану? Бруствер снова заговорил, и несколько ведьм и волшебников подняли руки. Драко заметил, что на их лицах появилось более суровое и жесткое выражение. Он решил, что на этом их разговоры закончились, но министр продолжал говорить. Когда что-то говорил, большинство членов совета согласно кивнули, и в конце концов, подняли руки. Некоторые из тех, кто ранее был в меньшинстве, тоже подняли руки. Только четыре волшебника и одна ведьма воздержались на этот раз, все они смотрели с серьезным неодобрением, но смирились с результатом.       Оглянувшись через плечо, Драко увидел Золотое Трио, все еще сидящие на том же месте и тихо разговаривающие.Гарри поднял глаза, поймав его взгляд, и поднял брови в жесте «может, нам повезло». Драко коротко кивнул и снова повернулся, когда министр взмахнул палочкой, снимая заклинание, и приготовился завершить судебный процесс.       — Леди и джентльмены, уважаемые члены Визенгамота, по делу Драко Люциуса Малфоя вынесен приговор.       Драко похолодел, во рту у него пересохло, как в пустыне, а сердце заколотилось так сильно, что он боялся, что не сможет правильно расслышать приговор.       — Большинство членов суда считают, что мистер Малфой не должен нести полную ответственность за свои действия, пока находился под командованием Волдеморта. Задания, которые ему дали, не были необязательными, и он брался за них только для того, чтобы сохранить свою собственную жизнь и жизнь своей матери. Он не убивал Альбуса Дамблдора и не передавал мистера Поттера, мистера Уизли и мисс Грейнджер Пожирателям Смерти.       Драко был почти уверен, что в этот момент вся кровь отлила от его лица, и его руки начали дрожать. Неужели министр действительно давал показания о его невиновности?       — Хотя мистер Малфой, несомненно, принял несколько сомнительных решений самостоятельно, по мнению суда, ни одно из его действий не заслуживает дальнейшего пребывания в Азкабане. В связи с его возрастом и отсутствием согласия на его положение, мистер Малфой будет приговорен к трем годам условно. Этот период времени будет сочетаться с домашним арестом, общественными работами и завершением восьмого курса в Школе Чародейства и Волшебства Хогвартс. Ему будет назначен уполномоченный Министерством связной, который будет регулярно встречаться с ним и сопровождать его в любое время, когда ему нужно будет покинуть Малфой-мэнор. Его палочка останется под стражей в Министерстве на все время летних каникул, — в этот момент Бруствер посмотрел прямо в широко раскрытые глаза Драко.       — Мистер Малфой, суд дает вам второй шанс. Используйте его, чтобы сделать что-то положительное в своей жизни, для большего блага.       Драко кивнул и прохрипел:       — Да, сэр, я сделаю это.       Министр добродушно улыбнулся:       — Я в этом уверен. Я жду от тебя многого, Драко.       По взмаху волшебной палочкой наручники на запястьях и лодыжках Драко ослабли, и гул тихого шепота наполнил зал суда. Ошеломленный Драко продолжал сидеть на своем месте. Он был свободен. Он пойдёт домой. У него перехватило горло, а руки все еще дрожали. Он не знал, как долго просидел на месте, когда заметил пару кроссовок, шаркающих в поле его зрения. Подняв глаза, он увидел Гарри, который стоял рядом, засунув руки в карманы и широко улыбаясь.       — Разве я не говорил, что ты будешь следующим? — спросил он.       — Да, — сказал Драко. — Я даже не... Я не могу тебе сказать... — он тяжело вздохнул. — Спасибо, Поттер. Я знаю, что это далеко не достаточно, но…       Гарри оборвал его взмахом руки.       — Всегда пожалуйста. Все кончено. Пошли отсюда, ладно?       Впервые за много лет Драко позволил себе искренне улыбнуться. На его сердце, хотя оно все еще колотилось, стало гораздо легче, и он встал и протянул руку своему бывшему сопернику. Гарри выглядел слегка удивленным, но крепко пожал ее и указал на дверь.       Забрав свои немногочисленные пожитки из маленькой комнаты, в основном одежду, в которой он был арестован, Гарри повел его по коридору к лифтам. Когда двери закрылись, Гарри заговорил:       — Приготовиться. В Атриуме будут репортеры. Там есть прямой путь, проложенный для любого, кто покидает зал суда, который ведёт прямо к ближайшему камину. Первый день судебных разбирательств был полной катастрофой: репортеры осаждали Авроров, свидетелей, освобожденных заключенных — всех. Даже с этим путем, толкотня все ещё впечатляющая.       Драко постарался выглядеть спокойным и невозмутимым от этой информации.       — Хорошо, — сказал он холодно.       Лифт остановился, и когда решетка начала открываться, он услышал шум толпы прежде, чем увидел ее. Тут же вспыхнули вспышки камер, и незнакомые голоса окликнули его и Гарри по имени.       — Четырнадцать шагов, Малфой. Пойдем.       Драко хотел посмеяться над этим глупым заявлением, но как только он сделал шаг из лифта, он был совершенно ошеломлен. Репортеры и заинтересованные лица старались подобраться как можно ближе, пока их не остановил магический барьер. Он видел тропинку, окаймленную слабо светящейся желтой линией, которая вела к ближайшему камину. Четырнадцать шагов, сказал Гарри. Поэтому Драко начал считать, позволив своему голосу заглушить безумие вокруг себя.       Раз, два, три…       — Мистер Малфой, как вы себя чувствуете? Как думаете, вы заслужили эту свободу? А ваша мать знает, что вас освободили?       Шесть, семь…       — Мистер Поттер, почему вы почувствовали необходимость защищать Пожирателя Смерти? Неужели вы верите, что мистер Малфой действительно осознал ошибочность своего пути?       Девять, десять...       — Где же мистер Уизли и мисс Грейнджер? Как, по вашему мнению, Люциус Малфой отреагирует на освобождение своего сына?       Почти конец…       — Это правда, что вы вернетесь в Хогвартс, мистер Малфой?       Не обращая внимания на обилие вопросов, которые раздавались по пути к камину, они даже не остановились, когда подошли к очагу, и оба посмотрели прямо перед собой. Драко был полон решимости не позволить никаким эмоциям отразиться на своем лице, не дать им ни одной зацепки, на которой можно остановить своё внимание и расписать в своих статейках которые, как он знал, уже будет готовы к концу дня. Он даже не подумал спросить, почему Гарри шагнул в зеленое пламя вместе с ним, и не сразу понял, что они оба вышли в фойе Малфой-мэнора. И тут же кто-то, рыдая, схватил его за плечи и крепко прижал к себе.       — Драко! Я не могу поверить, что ты дома! — воскликнула Нарцисса, дрожа еще сильнее, чем раньше.       — Да, мама, я дома, — тихо сказал он, обняв ее в ответ.       Когда она наконец отпустила его, к изумлению Драко, Нарцисса заключила его спутника в столь же бурные объятия и воскликнула:       — Ты опять это сделал, Гарри!       Подождите, с каких это пор его мать зовет Поттера — Гарри?       — Ну, я правда стараюсь держать свое слово, Нарцисса, — сказал Гарри, отпуская ее с усмешкой.       Что?! Теперь они называют друг друга по имени? Драко начал беспокоиться, о том, что он попал в параллельную вселенную. Это было уже слишком.       — Итак, я думаю, что это самое подходящее время, чтобы сообщить, что я твой назначенный Министерством связной, Малфой, — сказал Гарри с легкой ухмылкой. — Я попросил разрешения быть связным твоей матери после суда над ней, в надежде, что она даст мне какую-нибудь информацию, которая может помочь тебе. Кингсли согласился, чтобы я взял и тебя, так как я все равно должен приходить сюда каждую неделю, чтобы проверять ее во время испытательного срока.       У Драко закружилась голова. Он был дома. Его мать была дома. Гарри сумел вытащить их обоих, и теперь он будет постоянной частью его жизни в обозримом будущем. Ему хотелось плакать от облегчения и смеяться над всей этой иронией. Вместо этого он просто кивнул Гарри и снова обнял мать.       — Я дам тебе время устроиться и отдохнуть, — сказал Гарри. — Я вернусь через два дня, чтобы обсудить детали твоего испытательного срока и ответить на любые вопросы, которые у тебя могут возникнуть. Ваш камин соединили с атриумом Министерства только для того, чтобы вернуть вас домой. Отныне он будет подключен только к камину в Аврорате. Если вам понадобится связаться со мной, вы можете подключиться, и администратор предупредит меня. Если меня не будет, она сможет принять сообщение. Вы можете отправлять сов, но вся корреспонденция от любого, кто ранее был связан с Волдемортом, все еще просматривается, а это означает, что требуется примерно в два раза больше времени для получения писем. Вообще-то тебе нельзя выходить из дома, пока я не буду с тобой, — он виновато пожал плечами, произнося последнюю фразу.       Драко кивнул и во второй раз за этот день протянул руку Гарри, который немедленно крепко пожал ее в ответ.       — Я рад, что все получилось, Малфой, — сказал Гарри, и Драко понял, что он действительно так думает. Комок в горле вернулся, поэтому он просто похлопал Гарри другой рукой по плечу и снова кивнул. С этими словами Гарри отступил в камин и исчез в вихре зеленого пламени.