О сожженном гараже и ебанутых бабах

Я все сделала, чтобы этого не произошло, честно. Я очень старалась. Полцарства готова была положить на кон, лишь бы не пересеклись мы с ним, а что в итоге? Бесстыжие зеленые бестужевские глаза безостановочно прожигают меня вот уже пятнадцать минут, а бедная Марина Калинкина хочет сброситься в шахту лифта и тихо мирно встретить смерть, радостно приветствуемая в аду всеми грешными блудницами истории. Поджав губы, со вздохом села на грязный пол и принялась думать, где же я все-таки облажалась. И не сказала бы я, что мы с мужиком разошлись со скандалом. Я просто разбила лобовое стекло его тачки, а он в ответ подбросил мне под дверь собачье дерьмо и на сайт эскорт-агентства выставил мой номер. Симку пришлось менять вообще-то, огрызок тупорылый! Мне в ответ на это даже пришлось поджечь его гараж со всеми бабкиными соленьями, которые он так обожал. Что ж, встретились в итоге. В суде. На нас смотрел, как на идиотов, даже мой адвокат, которому я всунула в карман еще две пятитысячных прямо посреди заседания, и он посчитал это достаточно весомым аргументом, чтобы начать активно настаивать на том, что Бестужев сам виноват, что довел меня до такой крайности. А я, помню, сидела тогда, смотрела в его глаза красивущие и злилась, что расцеловать его во все щеки хочется. И как-то тогда даже забылась куча говна, в которую я с утра пораньше вляпалась новыми замшевыми сапогами. И виновной на секунду захотелось себя признать, и извиниться, и сказать, что жить без него не могу, но гад зеленоглазый все испортил. Взял в какой-то момент, поднялся на ноги и, как в фильме, торжественно произнес: «Все прощаю! К даме претензий не имею!». И вышел Серега, получается, из этой ситуации героем, каких свет не видывал. И выставил этот прынц меня психованной истеричкой, а себя Иисусом всепрощающим. Все мое благодушие и настрой на примирительные подвиги сбил. Захотелось морду ему расцарапать и бабки у адвоката забрать, который свалил под шумок. Не срослось тогда. Ни с одним, ни с другим. Считая себя самой оскорбленной особой мира, взяла да и уволилась из компании, в которой мы работали бок о бок. Ничего, посидела, поголодала на дошике, похудела и даже порадовалась этому. Мамки стенания о том, что не найду я больше такого мужика, чтоб характер мой дрянной терпел, послушала. Да и съехала от нее, потому что если вы меня посчитаете с припиздью, то мать у меня хуже раза в три. Ее даже Бестужев выдержать не мог дольше десяти минут. А меня хватило на три месяца депрессии и голода. И вернулась я тогда на нашу квартиру, честно снимаемую напополам, потому что соседка чирикнула, что не живет тут больше Мой Мужик, а уплачено еще на полгода вперед. И все складывалось отлично, на работу вернулась, потому что передали, что ценных кадров в компании не хватает. Серега-то того, тоже свалил. Свалил он, как же! Чтобы я еще хоть раз решилась поболтать с этими сплетницами! Еще и сладости финские им таскала! Да они мне за каждую съеденную конфетку бабки вернут! Не работает больше Бестужев, да?! Да вот же он, родимый, вернулся из трехмесячной командировки во Владик! Аккурат сегодня и вернулся. Розовощекий, гладковыбритый и упитанный, как падла последняя! И в квартире не жил по этой же причине. Не потому, что падла, а потому, что в командировке был. Я весь день сегодня летала по офису, надеясь не нарваться на него. Бегала так, будто мне салют вставили куда надо. Хотела дела пораньше закончить и успеть вещи с квартиры забрать, будто и не было меня там вовсе. И будто это вовсе не я вчера выдула одна бутылку белого сухого, обожралась мороженого, а потом ревела пьяная на наше совместное фото. Ну, дура-девка, что еще добавить? Не учла я того, что и сам Мужик Мой свалит пораньше домой, потому что только-только вернулся в Москву. Вот и получилось так, что мое такси и его тачка приехали к дому практически в один момент. Лифт как раз закрывал свои двери, когда я услышала: «Придержите, пожалуйста!» — придержала? Дура. — Ну хорош, Серег! — взмолилась я, когда поняла, что не выдержу больше его взгляда. — Вот что ты делаешь? — Я жду, — глубокомысленно изрек Мужик, но так и не оторвал от меня взгляд. — Чего ты ждешь? — мне кажется, что даже маман не умеет так капать на мозги, как он. — Объяснений, что ты делаешь в моем доме. — Это и моя квартира. Я тоже плачу за нее. Бестужев горестно вздохнул и повернулся лицом к кнопочной панели. Пошаманил там над чем-то и, в который раз, попытался дозвониться в обслуживание. Нуль реакции. Он взбешенно ударил кулаком по стене и ткнулся лбом в нее же. А меня вдруг на генном уровне потянуло прижаться к нему и пожалеть. У нас вообще ебанутые чувства, если честно. Никто никогда их не понимал. Никто никогда не понимал нас с ним. Мы съехались только потому, что в какой-то день проснулись в одной постели в незнакомой квартире. Ну и остались там жить в итоге. И не было никогда официальных предложений начать отношения. Просто сошлись по пьяне, но тупо стало лень расходиться. А потом как-то неожиданно поняла, что сердце щемит от невероятной любви к этому придурку. Вот знаете, смотришь на него и насмотреться не можешь. Времени с ним мало. Два года прожили так. А потом Серега предложил расписаться. Я тогда жестко струханула да и огрела его ложкой по лбу. Вот только прицел у меня сбит конкретно, и зрение минус пять. Так и встретили годовщину отношений в травмпункте, пока нам писали справку о том, что у Мужика нос сломан. Сидели потом перед врачом полчаса и пытались объяснить, как все произошло. Но мужчина никак не мог понять, почему девушка расквасила нос своему парню в ответ на предложение пожениться. В итоге мы ржали, как умалишенные, а шокированный врач проводил нас словами себе под нос: «Все бабы ебанутые! Ей-богу, не женюсь никогда!». Я люблю то время. И Мужика своего люблю, даже если он уже и не мой вовсе, а может и вообще уже чей-то. — Слушай, а мы чего вообще разошлись-то? — я подняла затуманенный от слез взгляд и посмотрела на него. Бестужев закатал рукава рубашки, а пиджак сбросил на пол лифта, куда и приземлился сам. — Ты просто свалила от меня. — Ты подал на меня в суд, — я пожала плечами и усмехнулась. Кому расскажешь, не поверят, что для мужика это может быть не такой уж и веской причиной для разрыва. — И выставил меня на нем идиоткой. — Ты подожгла мой гараж! Все банки лопнули, — во рту даже слюна скопилась, как только вспомнила вкус соленых огурцов помидоров от Раисы Степановны. И жалко так стало эти несчастные закрутки! — Да я все-равно его перестраивать хотел. В него тачка не въезжала. — Зачем в суд-то тогда? — удивилась я. — Припугнуть хотел. А зачем так радикально помогать мне со сносом?! — Ты мне говно под дверь подложил и шлюхой выставил. Похер на сайт этот. Ты знаешь, сколько эти сапоги стоили?! — Я их купил тебе, дура! — Серега засмеялся и устало потер руками лицо. — Ну, ты, в прямом смысле, просрал эти бабки. И где только собаку такую здоровую нашел? — Да я Михалычу пять тысяч дал, он и насрал тебе прямо под дверь, — и махнул рукой с таким безразличным видом, что и я не нашла повода психовать. Действительно, чего возникать, если тебе всего лишь на коврик нагадил местный бомж. Херня же. И вообще рассуждать обо всем произошедшем с такой похуистической точки зрения было максимально удобно и забавно. — Ну ладно, что сделано, как говорится… — А тачку, малышка, ты на кой хер разъебала? — а я так надеялась, что он не вспомнит. — А ты, малыш, на кой хер выбирал нижнее белье с какой-то бабой? Я нашла ее фото в соцсетях, вы одноклассники бывшие! Что, трахался за моей спиной с ней, а замуж звал меня? Не по понятиям живешь, Бестужев. Не хорошо. И в резко наступившей тишине вдруг позвучал непонятный бубнеж из динамика панели. «Ждите. Через час». Но как-то Мой Мужик, на это и не обратил внимания. Сидел напротив меня в застрявшем лифте с ничего непонимающим видом и крутил своими шестеренками в голове. Что, козел, забывать начал, с кем сношаешься? А мне так обидно стало, что мы выясняем отношения лишь сейчас, спустя пять месяцев, сидя на полу в вонючем лифте сраной девятиэтажки, которая стала колыбелью нашей любви. До слез обидно. Хочется вина, хочется свечей, хочется ресторан и цветы. Да хотя бы и без повода. Просто встретились спустя столько времени и поняли, что соскучились. У нас же все так. Через жопу. Встречаться начали спонтанно, разошлись, так ничего и не выяснив. Почему бы двум бывшим и не сходить просто так поужинать? — А я вспомнил, почему мы расстались, — вдруг произнес Бестужев, и я заинтересованно приподняла брови. — Ты ж ебанутая! — Возможно, но поясни… — Да это тебе я белье подбирал. У вас фигура одинаковая с Катькой, а я в этом не шарю совсем. Коробка до сих пор под кроватью лежит. Ты там не убираешься никогда, я и спрятал… И снова я почувствовала себя любвеобильным овощем. Того гляди слюна изо рта потечет. А я ж такая, не слежу за собой, когда задумаюсь. И в то же время злые слезы на глаза набежали. Злые, потому что ненавидела я себя в этот момент. Серега… он же не врет никогда, сученыш! И я знала, что не лжет и сейчас. Раньше надо было поговорить, и не было бы тогда разбитой тачки и сожженного гаража… Хотя он все равно под снос был, а вот банки жалко. Сапоги точно жалко! И не сидели бы мы с ним здесь сейчас, а может быть уже были бы мужем и женой. А так… Я ж беспомощная и слабая. Я не из тех баб, которые без мужиков проблемы решают. Никогда не умела, у меня Маман этим занималась. А потом Серега нежданно-негаданно ворвался в мою жизнь и я вообще на жижу бесхребетную стала похожа. Но мне так нравилось, что у меня есть этот сильный плюшевый медведь, что я перестала понимать, как это, когда его нет. Он же на все руки мастер. А потом я сбежала. И столкнулась с херовейшей жестокой реальностью, где, оказывается, ножи надо самой точить и лампочка меняется не силой мысли. Херово стало. Соскучилась ужасно и только сейчас поняла, как сильно. — Что, плохо тебе без меня, Мариш? — пробормотал Серега, серьезно глядя на меня. — У меня все заебись, Бестужев, это у тебя последние пять месяцев все вечера проходят под девизом «в кулачок и на бочок», — я была настолько растеряна в этот момент из-за всего букета чувств, что сейчас вдруг расцвели внутри меня, что даже ответить адекватно не смогла. Хотя прекрасно видела, что вот он, момент решить все как взрослые люди. — Язвишь? — Мой Мужик всегда знал, что я чувствую. Он понимал меня с полуслова, поэтому и не обиделся совсем. — Стараюсь. — Займемся сексом? — я засмеялась. Звонко и в полный голос. Если Бестужев решил разрядить так обстановку, то у него вышло. — Я не буду трахаться в лифте, где лично три раза за последний месяц палила ссущего Михалыча! — А сама голой жопой на полу сидишь, — он обескураженно покачал головой. — Не, не переживай, он в твой угол ссал, — я устало махнула рукой, и накрыла ладошкой его руку. — Зато ты как чувствовал, пиджачок постелил… — Блять, — выдохнул он и подвинулся в мою сторону. Сел вплотную ко мне. Так, что я без зазрения совести ткнулась носом в его плечо. И крикнуть хотелось: «Я скучаю!» — и поцеловать. Крепко-крепко. И заняться уже сексом в этом зассаном лифте, потому что я знаю, что выгнали Михалыча из нашего подъезда еще неделю назад, а дежурные уже три раза после этого помыли лифт с хлоркой. Никто не любил нашего дружелюбного бомжа. Почувствовала, как перехватывает дыхание и в животе где-то ёкает, когда Бестужев цепляется пальцами за мой подбородок и притягивает к своему лицу. При тусклом освещении старенького лифта я мало что могла разглядеть, поэтому надеялась, что и он не видит сейчас моих слез. Но он чувствовал, я знаю. Мы были родственными душами, понимали друг друга без слов. Он знал, что мне плохо, а я знала, что он никогда не переживал, прекрасно зная, что рано или поздно мы сойдемся. Не можем друг без друга. Срослись ребрами и теперь наши сердца бьются только в унисон. — Ну чего ты? — прошептал Бестужев, ласково поглаживая меня по щекам. — Соскучилась? — я кивнула. — Хуево без меня было? — на этот раз я не сдержалась и громко булькнула что-то горлом. — Знаю, что хуево. Мне тоже без тебя, малышка, знала бы ты как! — а я, в общем-то, знала. Сама в итоге потянулась к нему. Сама поцеловала, внутренне закричав от крышесносного ощущения, что я вернулась домой. От того, что вот он передо мной! Мой Мужик! Только мой! От макушки до пяток. Каждая молекулка, которая знает меня как облупленную. И вот я вновь сталкиваюсь с тем, что только он умеет и знает, как мне нравится. Как я люблю, когда он своим языком, проводит по моим губам, нежно раздвигая их, поглаживая десны и проникая глубже, дотрагиваясь до языка. И тихий стон вырывается из меня, потому что я понимаю, что секс в лифте из нашей фантазии никак не походит на нынешнюю обстановку, но это даже нравится. Это только сильнее заводит. Чувствую, как его бесстыжие руки перетаскивают меня к нему на колени, как он задирает мою юбку, проходится пальцами по краю черных чулок и бесцеремонно отодвигает кружево трусиков, дотрагиваясь пальцами до самой соскучившейся по нему части тела. Как будто наказывал, еле касался, дразнил. Я старалась терпеть это, понимая, что сама виновата в том, что мы упустили столько времени. И даже такая осторожная ласка с его стороны заставляет выгнуться дугой и провести рукой по его напряженному члену, спрятанному под тканью штанов. Бестужев рыкнул мне на ухо что-то не членораздельное и придавил мою руку сильнее, чтобы я не могла вырвать ее и продолжала. Да чего уж там, я и не собиралась противиться. Только заскользила задницей вниз вверх, потираясь об его «Толяна», как он сам любил в шутку обозвать своего дружка. Серега медленно, но настойчиво начал расстегивать пуговицы на моей блузке. У меня в глазах потемнело от предвкушения, и я могла лишь слушать его прерывистое хриплое дыхание. А еще чувствовать, как его правая рука искусно ласкает меня внизу, заставляя стонать ему в шею. Ну сколько можно мучать?! Я захныкала, и проворно расстегнула ремень его брюк, вытягивая «героя нашего времени» на свет. Несильно сжала его и провела рукой вниз и вверх, а затем смазала большим пальцем капельку смазки на головке. — Я люблю тебя, — прошептал он в мои губы, не давая мне возможности ответить. Я слышала эти слова от него в третий раз за все два с половиной года. Мне хотелось крикнуть, что я тоже, но он не дал мне возможности. Губы касаются шеи, а ладонь поднимает лифчик выше и сжимает между пальцев сосок. И не хочется уже ничего: ни говорить, ни мычать. Только выталкивать изо рта что-то нечленораздельное, мягко перемещаясь и скользя по его члену. Момент соединения наших тел мой мозг благополучно пропустил, зато каждая мышца влагалища напряглась, сжимая его набухший орган, который мое либидо встретило с белым флагом на перевес. Я блаженно улыбнулась идиотской улыбкой и, честно, готова была кончить уже через минуту, благодаря образ жизни монашки в последнее время. Как мало им, однако, надо. — У тебя кто-то был за это время? — пробормотала, обнимая его за шею и приподнимаясь. — Сейчас решила обсудить? — Именно. — Было. Трое. Разом. — Гандон ты, Бестужев! — воскликнула я, ускоряя темп, который он хотел замедлить, придерживая руками за бедра, но мне было все равно. Хотелось вытрахать из его головы всех сук, которых он шпилил в мое отсутствие рядом. Хотелось, чтобы их образы стерлись из его памяти. Я сама круче всех трех вместе взятых, о чем с легкость ему напомню! Мышцы ныли, конец был близок. Наши стоны, сменяющиеся шумным дыханием, становились громче. Я прыгала на нем, не отдавая себе отчета, что, вообще-то сама уже кончила и близка ко второму финишу. Что вообще-то Серега ненавидит жесткий трах и любит нежность. Мне плевать было на все это. Я хотела его. Хотела его чувствовать в себе, хотела встретить момент его окончания. Хотела сделать это вместе, как было раньше. Хотела, чтобы он вновь и вновь говорил мне, как любит! Удивительно, никогда не любила всех этих соплей, а тут прям проперло. — Скажи это… — Что? — он прижался губами к моей груди, одной рукой поглаживая клитор. — Скажи, что любишь, — вскрикнула я, понимая, что еще чуть-чуть и я увижу звезды. Громкие шлепки влажной кожи, затрясшийся лифт, когда я в очередной раз опустилась на него — все это составляло невыносимую пытку для меня. Я не хотела прекращать ничего, пока не услышу заветные слова. Хотела понимать, что, когда створки лифта разъедутся, мы вернемся в нашу квартиру и мне не придется собирать вещи. Что я останусь там навсегда. С ним. Я больше не буду одна. Никогда. — Люблю. И нас одновременно выкинуло в открытый космос…

***

Я стояла, облокотившись на стену подъезда и пьяно хихикала. Пьяно, но не от вина. От чувства вседозволенности, уверенности в завтрашнем дне и любви. А что мне еще нужно для счастья? Правильно, бабкины соленья, которые полопались в пожаре. — Что ты там копаешься, Бестужев? — Ты замки меняла или я тупой? — Ой, точно. Это я тупая, на, — реально поменяла, и забыла все. Дура счастливая! Мы вошли в нашу родную маленькую двушку, которую арендовали по пьяне еще два года назад, и остановились в прихожей. Я пыталась вспомнить, что мне необходимо было сделать, а Серега… понятия не имею, почему он застыл, как статуя. Его рука поглаживала мою спину, и мне хотелось замурчать от удовольствия. И стоять тут. Стоять-стоять-стоя… — Точно! — встрепенулась и вырвалась из захвата любимых рук. Помчалась в спальню, где прямо у изголовья лежала наша с ним черно-белая фотка и штук двадцать использованных носовых платков. Хотела уже было начать их быстро собирать, чтобы уничтожить улики, но тут взгляд зацепился за кусок ленты, торчащей из-под кровати. Опустившись на колени, я вытащила на свет пыльную серую плоскую коробку и открыла ее, положив на белую постель. И срать я хотела, что запачкается! Сразу же увидела умопомрачительное, сексуальное бордовое нижнее белье. Не напиздел, родной мой! — С Восьмым марта! — в дверях стоял Мой Мужик и довольно взирал на развернувшуюся картину. — В августе. — Спасибо, — улыбнувшись по-дурацки, послала ему воздушный поцелуй. — А что здесь было? — Да соседи затопили — вытирала, — отмахнулась от этих несчастных носовых платков. — Пошли лучше пожрать погрею. Ты ж, наверное, не ел ничего весь день. И я его покормила самым вкусным ужином, а потом мы занялись самым лучшим сексом. И в награду мне на следующее утро вручили самые долгожданные обручальное кольцо и путевки на Кипр! А что еще нужно? Нужно к Раисе Степановне за огурцами сгонять и гараж сожженный отстроить, а остальное как-то само все решится. Гарантирую!