Часть 1
7 мая 2020 г. в 19:54
Сколько себя помню, мы постоянно куда-то бежали, за что-то боролись, падали, поднимались и шли дальше. Я, мама и брат, временами еще очередная собака и куча служанок вокруг, считающих нас младенцами. Не знаю, наверное, маме так было удобнее, спокойнее. И нам было сытно, тепло и уютно. Только дома всегда чего-то не хватало, или кого-то, как не хватало и самого дома. Дом, ведь, это не просто четыре стены, очаг и крыша, это – нечто большее, то, чего я тогда не понимал, и с трудом понимаю сейчас.
Зато я хорошо помню, как мама иногда пекла пирожки и блинчики, сажала нас с братом за стол, рассказывала разные истории из своего детства, смешила, уговаривала, но когда появлялись вопросы о детстве нашем, мама сразу мрачнела и говорила нам идти поиграть. Что-то было в ее прошлом, или даже нет, в прошлом нашей семьи, которая могла бы быть, чего нам знать было недозволенно. Да… И мы уходили. Прятали сокровища в саду под деревом, воображали себя грозными пиратами или бесстрашными воинами во славу короля, бежали к маме хвастаться, а она отводила глаза.
А по вечерам, когда мамина служанка и наша нянька Барба рассказывала нам очередную сказку, внизу слышались сдержанные реплики мамы и холодные и дерзкие – отчима. Барба говорила, что они любят друг друга, а потом вздыхала: «Ах, моя бедная госпожа, ах, мои ангелочки». Потом в доме появился третий ребенок, которого, казалось, не любит даже мама, и…. Стало совсем грустно. Блинчиков по воскресеньям и сказок больше не было, были только вопросы, которые нельзя задавать. Вот тогда-то старый выживший из ума сторож и стал рассказывать нам легенды о бывшем владельце особняка. Он говорил, что имя графа было окутано легендами еще при жизни, что он внушал ужас и восхищение одновременно, и он, Паскалю, очень рад, что служил у такого человека. На вопрос о том, что же случилось с этим человеком, сторож только горестно покачал головой и ушел. А мы нашли подземный ход, ведущий далеко прочь от замка, и наша легенда ожила.
Паскалю рассказывал, что его хозяин никогда и никого не боялся, даже короля, что много всего знал, делал разные химические опыты, был лучшим фехтовальщиком провинции, и кроме всего прочего – понимал жизнь, которая оказалась сильнее него. Сказать, что мы с братом бредили этими легендами – это не сказать ничего!
Мы росли, учились смотреть на мир иначе, слишком рано поняли, как выпутываться из интриг придворной жизни, а еще лучше - как в них не впутываться, дом только пытался играть свою роль, и мы догадались, наконец, кого же так недостает в нашей жизни. Брату хорошо, он говорил, что помнил отца, хотя, что он мог помнить в свои два года? Не знаю, может быть…. Мы знали, что тогда наша жизнь была намного счастливее теперешней, и блеск дворца Его Величества был ничем, ведь мы тогда были семьей, и я даже не расстраивался, что меня еще не было на свете. Мама целовала меня на прощанье, говорила, что я ее маленький сильный малыш и уезжала, уезжала раздавать улыбки и радоваться жизни, от которой, как и мы, была слишком далека. Вся наша семья, и даже отчим, была слишком не похожа на других. Мы с братом сбегали посмотреть подземный ход и всё ждали, ждали, когда из темного тоннеля появится граф, который, как сказала Барба, и был нашим отцом…. А он… не появлялся.
Знаете, папа на языке детей – это такой добрый дух, который всегда появляется, когда плохо или что-то болит, и всё сразу становится хорошо, и дом превращается в дом, папа был у нашего маленького братика. А мама молчала и иногда поднимала глаза к потолку, где сохранились еще вензеля с инициалами прежнего владельца. Был ли хоть кто-то в те времена счастлив в нашей семье? Ну, у нас была собака. Вот тогда-то брат по секрету шепнул мне, что однажды найдет нашего отца, он верил. В детстве вообще просто верить.
***
Жизнь…. Жизнь несла меня вперед, обгоняя саму себя, и было радостно и слегка странно осознавать, что я все-таки живу. Не совсем так, вернее совсем не так, как мечталось когда-то, но все-таки я вел очередную битву с судьбой, расправлял паруса и… шел вперед. А жизнь осталась в прошлом, но там же осталось и неизбежное, которого чудом удалось избежать. Всё забывалось, и то, что я был далеко не силен в закулисной игре, и привык побеждать, и жить только под своими знаменами, и то, что клялся когда-то именем жены и сына. И ушел подальше от пропасти, поняв, что мой полет оказался далеко не бесконечен. Полный вперед! Мой друг, командуйте полный вперед, а я еще, пожалуй, постою у штурвала, сегодня как-то странно легко вспоминается то, о чем хотелось бы забыть. Где, под какими звездами вы сейчас? Наверное, пасете дедовских гусей в провинции, катаетесь на мулах, играете в прятки, у вас есть детство, которого не было у меня. Нет…. К сожалению для меня и к счастью для вас вы блистаете при дворе Его Величества, чьим светом озарено всё вокруг, чей свет оказался в состоянии затмить нашу жизнь. Но вы – мои дети, разве я могу проявлять эгоизм по отношению к вам? О, разве я его не проявляю? Нужен ли вам отец-пират, когда у вас есть другой, сиятельный маршал со звучным именем, состоянием и возможностями? Что бы я мог сейчас вам дать, если я и сам недавно узнал, что у меня двое сыновей, я, ведь, застал лишь одного…. Помню, как ты, малыш, любил все яркое и блестящее, как чуть не проглотил огромный брильянт, который остался где-то там, где и всё из нашего с тобой прошлого. А мне, знаешь, знаете, столькому хотелось бы вас научить! Хотелось бы стать для вас отцом, которого у меня не было, но, видимо, это наше семейное проклятье. Я помню, как мы ждали первенца, и какой в тот день шел жуткий дождь, но нам было так тепло, а сейчас так холодно. И жизнь идет своим чередом, а химические опыты, страшные истории, сохраненные южным народом, игры в шахматы, отцовские наставления остались позади. И я иду вперед, не оборачиваясь, потому что знаю – мне нет места в вашей жизни. И, конечно, мой эгоизм диктовал свои условия, а они были простыми – выжить любой ценой, выжить и вновь обрести собственное дело. В дебрях африканских лесов вряд ли нашлось бы место для семьи обнищавшего вельможи. Без имени и права на существование. Так смею ли я обижаться на вашу мать за ее желание быть счастливой? Полный вперед, мой друг! Рассказывала ли она вам обо мне или поспешила обо всем забыть, увлекшись яркой бабочкой мишурного мира? Ладони вновь сжались в кулаки, обида поднялась откуда-то из глубин сердца, которое все-таки оставалось сердцем, и что же скрывалось в этой девочке, которую я взял когда-то себе в жены, такого, что было для меня сродни одержимости? Для меня, до сегодня не верившего в любовь. Вот потому понятно желание отыскать, вернуть себе хотя бы одного из сыновей, частичку моей и ее жизни. И просматривая списки пассажиров адмиральской галеры, с целью оную потопить во славу Его Величества, я обрадовался и огорчился одновременно. Мой сын. Его умело скрыли под вроде бы моей фамилией и отправили навстречу опасности. Знал ли я когда-то, что в конечном итоге, наши дети окажутся ей не нужны? Вообще, надо признать, нам обоим было проще забыть о детях и друг о друге. Так почему же…. И снова в бой, чтобы уйти от нашей общей войны. Я боялся, впервые в жизни. Что я ему скажу, когда проклятая галера, наконец, утонет? Что такого я могу сказать? И как унять нарастающую злость? Как могла мать так легковерно отправить ребенка в полный опасностей вояж, а как же пресловутый материнский инстинкт? Впрочем, мою ветреную супругу, видимо, больше интересовала очередная дворцовая интрига и любовь маршала, чем какие-то дети от урода-мужа из прошлой жизни. Мой верный Абдулла спешил по мокрой палубе корабля, только что выигравшего грандиозное сражение, вызванное, кто бы мог подумать, присутствием на галере маленького королевского пажа! А я стоял и всё не мог собраться с силами. Светлые волосы, и те же, что и у матери глаза. Абдулла нес на руках ребенка, который должен бы был бояться страшного пирата и его приспешников, а он вместо этого кричал мне: «Папа!», словно знал, кто скрывается под маской. Как было не ответить на призыв?***
Я теперь почти что юнга на отцовском корабле! Умею убирать и ставить паруса и вязать канаты, обдирая в кровь пальцы и сияя от радости. Отец всегда рядом, он очень за меня боится, но я такой же бесстрашный, как и он, однажды он поверит! Немного жаль, что Флоримона нет пока с нами, и что я первым отыскал папу, и могу с ним говорить в любой момент. Он такой же как рассказывал Паскалю, нет, даже лучше. Ведь это – наш отец, нет, пока только мой! Жаль, только мама далеко и ей важно быть при дворе. Папа вот так же, как и она, молчит, когда я пробую о чем-то спросить…. Был бы рядом Флоримон, мы бы вдвоем точно придумали, как разговорить родителей! Папа обещал, что у меня будет собака, настоящая гончая, а еще – он покажет мне химические опыты и еще много чего, вот только мама…. Но моя мама – возлюбленная короля! И почему отец так расстроился? Но у нас впереди еще много приключений – полный вперед! Конец 29.09.14