Привидение

POV Стинга - Мы знакомы? – эта девушка смутно мне кого-то напоминает. Лишь неуловимый образ, думая о котором, я отгоняю его еще дальше, туда, где он станет недосягаем, совсем, но потом память подкинула кое-какую информацию, а вернее: - А, так ты та девушка, которую увидел лишь успев очнуться? То-то я думаю, что лицо знакомое… Что вы тогда, кстати, пытались сделать? Роуг, конечно, всегда был довольно непредсказуемым в своих поступках, но зачем тебе было ему помогать? Это было незаконно и, если бы я не очнулся, то вам обоим грозили бы серьезные неприятности. Эта блондинка, ее поведение, слова, вся ситуация в общем – более, чем странно. Она плачет, а ведь выходит замуж. И, хотел бы я сказать, что слезы эти от счастья, но нет – глаза совершенно пустые. Никогда ни одна девушка так на меня не смотрела. Но куда более странно то, что ее все устраивает, будто так все и должно быть. - Знаешь, на самом деле это была моя идея – выкрасть тебя, - совершенно серьезно выдала она. – И ты сам, более того, помогал нам. - О чем ты? – нервно хохотнул я, потому что ситуация явно была накаленной, хотя я и пытался перевести все в шутку, хотя бы для себя самого. Что за бред несет эта девчонка? - Да о том, что твоя наглая рожа преследовала меня с середины осени! Ты вторгался в мою жизнь, портил ее временами, стебался надо мной, но… дал почувствовать, что я действительно живу! Ты не раз спасал меня, мой зад, и тогда я решила отплатить тебе хоть как-то! – мне удалось сдержать себя в руках, но я и сам не знал что именно хотел сделать: рассмеяться ей в лицо, покрутив пальцем у виска, или же влепить отрезвляющую пощечину, а затем, окинув презрительным взглядом, удалиться. Однако ее слова… Было в них что-то, чего я объяснить не мог. Может, дело было даже в ее голосе, который мне, думаю, на уровне инстинктов, внутреннего голоса или интуиции, хотелось слушать. – Ты сделал мою жизнь полной веселья, невероятных происшествий, а потом, когда ты перестал дышать… Я… Я готова была уйти вместе с тобой… И мне пришлось убежать тогда от твоей мамы, врачей, охраны… Лишь обернувшись, я увидела, что ты пришел в себя, но мне стало ясно: без меня тебе было бы лучше и больше мне не стоило искать с тобой встречи. А сегодня ты сам пришел, как ничего и не было… И оказалось, что для тебя действительно ничего не было… Машинально я придержал ее за локоть, потянув чуть на себя. Какая-то невообразимая сила была в ней, в ее словах, ведь я перестал думать о всем другом, даже о ее возможном психическом расстройстве, а лишь тупо уставился в такие пронзительные, уже полные какой-то мольбы, глаза. Почему? Почему они мне знакомы? Я более чем уверен, что не встречал ее никогда прежде. - Эй, тебе нехорошо? – и пусть у меня много вопросов, но именно этот почему-то проскользнул вперед других, сорвавшись прежде, чем я успел подумать. Почему-то, лишь мгновение спустя, мне стало ясно, вернее показалось, что для меня в отношении нее этот вопрос значит гораздо больше, нежели другие, нежели тысячи слов. Мне хотелось заботиться о ней, знать о ее состоянии, словно она ребенок или очень дорогой человек. Черт возьми, я ни к кому не испытывал подобного желания огородить от всего мира! Что-то подсказывало, что ее жизнь не была сладкой, не смотря на происхождение, что у нее очень много душевных ран, которые до сих пор саднят… именно от которых что-то внутри порывалось ее защитить… - Мне ужасно больно без тебя… Не успел я даже спросить что это значит, как она поцеловала меня. Можно было ожидать чего угодно: пощечины, нового порыва слез, истерического смеха, даже нож в сердце, спрятанный где-то под корсетом платья, но никак этого поцелуя. Он отличался от всех прежних, которые были у меня за всю жизнь со многими девушками, из самых разных слоев общества, национальностей и самой различной внешности. Невольно стала проводиться параллель со всем прошлым, которое я помнил, со всеми своими развлечениям. Что-то точно хотело показать эту разницу, эти различия, эту непонятную значимость… Он, этот поцелуй, был отличен до невероятности; в нем было столько эмоций, которыми эта блондинка отчаянно пыталась поделиться. И… я начал их различать, потому что было в них что-то до боли, до звона в ушах, до зуда кожи, до боли в сердце, до нокаутирующих ударов в висках - знакомое… - А теперь ты еще и заставил меня плакать… Впервые, с тех пор, как… Это было так давно и в прошлом… - зашептала она, вернув меня из этого странного состояния, чем-то похожего на анабиоза. И мне хотелось спросить кто она, почему ей все это важно, почему я чувствуя так непередаваемо странно, но: - Вспомни, пожалуйста… Ты мне нужен… Я же стольким тебе обязана… Позволь отплатить, как только ты поймешь, за что именно… Я не успел озвучить своих мыслей – она как всегда, как мне показалось, была на шаг впереди. И я вновь вернулся в состояние стазиса, потеряв счет времени, потому что было похоже на то, что мои вопросы ушли куда-то вперед, в ее голову, память, а затем откатной волной, вызванной этой рябью, вернулось ко мне по этой связи из нашего поцелуя. И предыдущий дискомфорт показался мне невероятно желанным – это стало невозможно терпеть. Мозг просто разрывался, грозясь вытечь через уши неоднородной жижей. Мне словно перемотали какой-то фильм в голове, а затем забросили в него, заставив переживать все, что происходило с самого начала. И если бы показывали как-то равномерно, с хронологией, то все было бы более-менее ничего, но эта кинолента скакала с момента на момент, пропуская какие-то детали, но не упуская суть. Было там много приятного, радостного, слегка постыдного и извращенного, но были же и тяжелые фрагменты, от которых хотелось с разбега головой влететь в воображаемую стену. Главный характер всего мне показанного – невыносимая горечь из-за невозможности получить запретное, но такое желанное и величайшая сладость от мимолетных прикосновений к недозволенному, а затем страдания из-за осознания ошибки. А главным героем был Я. Другой Я, который мне был незнаком, но которым я хотел бы являться. А еще эта блондинка, вызвавшая во мне все это, являющаяся тем самым «запрещенным». И все разом закончилось, оставив после себя лишь какой-то осадок, послевкусие, когда я стал привыкать к тому, что разрывало меня изнутри. А перед глазами была все та блондинка, наивно, с такой надеждой смотрящая мне в глаза. Я назвал бы это моим величайшим грехом, если бы я не оправдал эту надежду. Если бы… - Лю… - повторил я буквы, написанные мною на запотевшем стекле в тот дождевой день 31 мая. - …си… - закончила она за меня. - Люси, - повторил я полностью. – Люси! - Эйс? – не веря, спросила она такое знакомое имя, ошарашенная, видимо, тем, что я ее так неожиданно обнял. Имя, придуманное так давно, которое стало моим вторым, которое я забыл и вновь обрел, вместе со своим «прошлым». - Люси, я все вспомнил, Люси! – я отодвинул ее от своей груди, взяв за прямые плечи, и посмотрел в глаза, вновь наполненные слезами. – Моя Люси! Счастливыми слезами.

Теперь уж точно... The end.