умирая, возрождаюсь в вечной жизни

— Спасибо, что пришла. Мы просто понятия не имеем, что нам делать, — слова сорвались с языка Баша, когда Гилберт и Энн зашли в дом. Это была поздняя ночь, и спальня была окутана тьмой, словно одеялом,  лишь тусклая свеча мерцала в безнадёжном мраке, освещая лицо девочки. Дельфин задыхалась от слёз. Ничего не помогало, и Гилберт принял решение сбегать за Энн и Мариллой. Марилла к этому времени уже спала, а Энн, к огромной удаче, была занята за книгой. Один только взгляд Гилберта дал ей понять, что случилось что-то ужасное. Немедленно вскочив с кровати, Энн запрягла Белль и помчалась за парнем.   — Не переживайте, — сказала Энн твёрдо, — я достаточно хорошо разбираюсь в детях. Однажды я спасла Минни Мей жизнь. — Энн подошла к колыбели малышки. — Вы меняли пелёнки?   — Да, — сказал Баш, наблюдая за малышкой возле Энн. Гилберт неподвижно стоял за его спиной.   — Покормили?   — Да. Не грудным молоком, конечно, но...   — Вы же запаслись молочной смесью, да?   — Да.   Энн взяла малышку на руки и стала качать. Кажется, это имело успех. — Она не выглядит больной. Может быть, она скучает по женскому прикоснове… — Энн одёрнула себя, её словно молнией поразила пугающая фигура Баша: он выглядел таким... разбитым,  задумчиво наблюдая за невидимой точкой где-то глубоко под перинами кроватки, его плечи  тянуло вниз что-то тяжёлое и тёмное. — Извини, я не имела в виду... я... — Всё в порядке, — прошептал Баш, не отрывая взгляда от точки, на которой он сконцентрировался несколько минут назад. Когда Энн встретила пару на Пасхе, они оба были такие счастливые и безмятежные, купались в трепетных объятиях друг друга. Энн показалось, что Мэри выглядела такой счастливой и умиротворённой, точно ангел. Ангел, которого совсем скоро ждало вознесение на небеса чрез бурые тучи болезни, душившие девушку в течение последней недели. Празднование закончилось. В мраморном надгробном камне мрачно отражались жители Эвонли, пришедшие на прощание. Марилла тихо плакала, не издавая ни звука, словно проглотила возможность это делать. Гилберт, кажется, был готов кричать от боли, что разрывала его грудную клетку изнутри: он не мог сдержать слёз, и начинал рыдать ещё сильнее, когда Энн обнимала его. Она обнимала его и потом, сидя рядом на ступеньках возле дома, в то время пока он пытался убежать от мира, прячась в изгибе её шеи. — Просто сделай так, чтобы она перестала плакать, — Баш тяжело выдохнул, словно в его груди была тонна стекла, и вышел на улицу.   Энн взглянула на Гилберта. Парень пялился на девушку, спрятав руки в карманы штанов.   — Вероятно, ты права, — тихо сказал Гилберт, потирая щеку. — Женское прикосновение...   Он тихо сел рядом с ней на кровать.   Оба молчали, а тишину в комнате заполнял истошный крик Дельфин. Постепенно плач малышки утих, оставив единственным напоминанием о себе икоту и шмыганье носом.   Гилберт усмехнулся. — Сработало.   — Кажется, да... — она внимательно взглянула на него. — Мэттью просил передать, что Джерри будет рад помогать вам иногда на ферме. Со всеми этими хлопотами с Дельфин, школой и фруктовым садом тебе придётся быть в двух местах одновременно, — мягко дразнила Энн, ласково толкнув его плечом. — Должна ведь я честно обойти тебя на ярмарке и в школе, правда?   — Это очень любезно с вашей стороны, — осторожно кивнул парень. — Но я не совсем уверен, что я смогу оплатить его труд.   — Мы что-нибудь придумаем.   Дельфин окончательно успокоилась и заснула, и Энн осторожно положила её в колыбель. Они вышли из спальни, оставив дверь приоткрытой. В тёмном окне Энн могла разглядеть силуэт Баша, бесцельно нарезающего круги по саду, пинающего камни и траву.   — Ему непросто сейчас, — Энн ощутила тёплое дыхание на своей шее, когда парень сказал эти слова, и по её телу колючей волной пробежали мурашки.   — Я не удивлена, — грустно улыбнулась Энн,  — Он потерял свою единственную настоящую любовь.   Гилберт казался Энн задумчивым: он нахмурил брови, размышляя над чем-то. Испугавшись, что попала по больному — снова, — она решила поскрее уйти от этого. Пройдя через гостинную, они сели за кухонный стол.    — Ты как, держишься?   Гилберт вздохнул. — Я не знаю, — Он поднял глаза на девушку; его голос казался таким хрупким. В последнее время Гилберт почти не ходил в школу, помогая Башу с их садом и с Дельфин, и Энн приносила ему домашнее задание. Пугающая пустота в карих глазах и опущенные губы каждый раз выдавали в нём парня, который бесконечно устал. Но в этот момент на его лице появилась улыбка. — Я не знаю, — повторил он. — Мэри была... У меня никогда не было матери, и я не чувствовал, что мне чего-то недоставало. Но Мэри... Мэри будто стала матерью для меня. Она в каком-то роде заботилась обо мне... — Гилберт не закончил фразу, его челюсти сжались, будто изо всех сил стараясь не вскрывать только-только зарубцевавшуюся рану.  Почти инстинктивно Энн положила свою руку на тыл его ладони, и Гилберт почувствовал облегчение. Он расслабил руку, позволяя пальцам девушки скользить по его.   — Я понимаю, — прошептала Энн. — Я никогда не думала, что Марилла и Мэттью полюбят меня, но теперь они стали для меня чем-то особенным. И я люблю их. Гилберт прервал движение её пальцев, и медленным касанием нежно сжал её ладонь. Его взгляд был тяжёлым и всё ещё сохранял задумчивость. – Да, в вас с Мариллой есть что-то особенное.    Энн старалась слишком не концентрироваться на том, что рука Гилберта Блайта держала её руку, и на том, каким тёплым и приятным было прикосновение, и как идеально были переплетены их руки. Совсем как в трагических историях любви, которые она воображала.   Баш вернулся в дом, его глаза были красными, а губы бледными и сухими. Он перевёл тяжёлый взгляд на Энн и спросил:   — Она уснула?   Энн кивнула, смущённо осознавая, что он, вероятно, видит их переплетённые руки. — Она уже в кроватке, спит тихим сном ангела, — Баш ничего не ответил, кивнул и исчез в спальне. На мгновение пустоту заполнили звуки шарканья, шуршание одежды, и затем дом Блайтов снова погрузился в привычную тишину. Её рука стала теплее и немного вспотела, но она всё ещё пыталась не слишком фокусироваться на этом. Энн чувствовала себя так спокойно, так правильно, от макушки рыжей головы до впавшего живота. Она подумала, каково это? Взять его вторую руку, или дотронулась до его волос. Или до подбородка.   — Что ты имела в виду, когда говорила, что Баш потерял свою единственную настоящую любовь?   — О чём ты?   Гилберт наклонился немного вперёд, готовый начать одну из многочисленных дискуссий, которые происходили между ними каждую неделю. — Это значит, что есть только один человек, который тебе подходит. Это не может быть правдой. Тогда шансы встретить его практически нулевые.   Энн нахмурилась. Она не понимала, в какой момент Гилберт стал таким циничным в отношении того, что касалось любви, но предполагала, причиной этому была потеря отца, а затем Мэри. — Наверное, ты можешь полюбить более чем одного человека за свою жизнь, но... я думаю, что есть только одна родственная душа.    Его глаза изучали её лицо, умышленно и увлечённо. Её сердце застряло в гортани, дыхание стало поверхностным. Она вдруг забыла, что была здесь для Дельфин, не для Гилберта. Нужно было уйти сразу, как ребёнок заснул. Марилла и Мэттью будут переживать. Ей нужно идти. Ей действительно нужно идти.   Гилберт взглянул на неё с улыбкой, а затем отвёл взгляд в сторону. — Это хорошая мысль, — сказал он задумчиво, его глаза застыли на стене, мысли уносились куда-то далеко, куда Энн не могла добраться, как бы сильно не старалась. За последний год она стала понимать его лучше, но иногда он будто находился на другой планете.   — О чём ты думаешь? — девушка попыталась заглянуть ему в глаза, словно там есть ответ на все загадки мира. Кажется, они впервые были так близко друг к другу.   — Хм, — прочистил он горло, — Мэри сказала мне —  в один из её последних дней — она сказала мне, что я должен жениться по любви и только по любви, — усмехнулся Гилберт, — уверен, ты бы сказала то же самое.   Её улыбка дрогнула, когда в голове вновь возник светлый образ Мэри, и в уголках глаз проступили капли влаги. — Мэри была мудрой женщиной. — Энн так сильно тосковала по ней. Горячая слеза скатилась по её щеке, застыв на подбородке.   Свободной рукой Гилберт осторожно коснулся её щёки, чтобы вытереть слёзы.   — Энн. Влажный взгляд девушки плавно спустился с его карих глаз на щёки, замер на его губах, а затем снова вернулся к глазам. На душе было тяжело, её разум был измотан, и девушка откинулась назад, на спинку стула. Но это казалось правильным.   — Ты всё ещё хочешь, чтобы я оставил записку на доске?   Хотела ли она сказать о себе, а не о Руби месяц назад? Хотела ли она, чтобы он продолжал смотреть на неё таким нежным взглядом? Любила ли она тот трепет задыхающегося сердца, что рождал в ней его взгляд? Всякий раз, когда он был рядом, она чувствовала, будто цветы распускаются из её лёгких, заполняя сладким нектаром воздух. Быть рядом с ним — это так правильно. Быть рядом с ним — это та же свобода, как и танцевать на крыше курятника, распевая любимые песни ранним утром.   Кажется, Энн пришла к осознанию, что ей действительно хотелось этого.   Зачарованная потоком образов, что рождало воображение в её голове, она едва заметно кивнула. Его ладонь спустилась на подбородок, большой палец нежно поглаживал тёплую кожу. Он усмехнулся. — Жаль, что я не из тех парней, кто оставляет записки.   Парень сократил тот небольшой промежуток, что оставался между ними, и его губы осторожно упали на её. Энн глубоко и тяжело вздохнула. Его губы показались такими мягкими и тёплыми.   Гилберт мгновенно отстранился. Он выглядел таким смущённым и невероятно раскаивающимся теперь. — Энн, прости, я не должен был...   Ладони Энн обхватили лицо парня, и, улыбнувшись, девушка приблизила свои губы к его. Гилберт улыбнулся в ответ и, преодолев невероятно маленький промежуток, соединил их губы вместе. Энн почувствовала, как тепло растеклось по каждой частичке её тела, и по ногам пробежали мурашки. Одной рукой она нырнула вглубь тёмных волос, ощущая, какими мягкими были его кудри. Гилберт наклонился ближе, ощущая её пальцы, и продолжал целовать девушку, то разрывая их поцелуй лишь на мгновение, то снова соединяя их губы. Каждое новое прикосновение губ ощущалось, словно электрический разряд.   Если бы Энн нужно было описать это ощущение в одном предложении, она бы сказала, что это словно погрузиться в глубь океана, а затем вынырнуть на поверхность спустя долгое время, ощущая, как воздух и адреналин проникают в каждый сантиметр твоего тела минута за минутой.   Смущённые, два подростка наконец разорвали поцелуй, чтобы снова набрать воздух в лёгкие. Щёки Гилберта очаровательно покраснели, а глаза сияли невероятным блеском. Он тихо рассмеялся.   — Я не ожидал этого, Энн Ширли-Катберт.   — То же самое могу сказать и о тебе, Гилберт Блайт, — колко дразнила в ответ Энн. Она была уверена, что её лицо покраснело настолько, что совершенно слилось с её волосами.    Они оба улыбались, пытаясь осознать случившееся. Она поцеловала Гилберта. Она, святые угодники, поцеловала Гилберта в полночь в его доме.   — Я пойду домой, — Энн медленно встала, не в силах нормально анализировать происходящее, двигаться или что-либо делать. Как долго она здесь пробыла?   — Да, — парень смущённо отвёл глаза, кашлянул и нервно взъерошил волосы. Её руки только что были там.   — Я увижу тебя в понедельник? — спросила девушка с надеждой.   Он снова взял её за руку, притянув назад, и крепко сжал ладонь. Его взгляд, Энн казалось, проникал глубоко через её зрачки: он так восхищённо любовался ею.   — Я могу проводить тебя до школы, — предложил он.   Её сердце, кажется, готово было взорваться прямо сейчас. — Звучит неплохо.   После робкого объятия у входной двери Энн взобралась на Бэлль и покинула дом Блайтов. Её щёки всё ещё пылали несмотря на холодный ночной воздух.  Он поцеловал её! Но должна ли она чувствовать вину по отношению к Руби? Она не находила в себе этих эмоций. Разве она виновата в том, что нравилась Гилберту? Если это на самом деле продолжится... кажется, ей придётся признаться подруге. Энн сжала губы: бедная Руби. Но, возможно, после этого Руби сможет переключить своё внимание на других мальчиков. Будь это Муди с его нелепым платком или кто-то новый в колледже.   Устало провалившись в собственную кровать, Энн сияла, подобно солнечному свету. Она так сильно желала, чтобы поскорее наступило утро, и Зелёные Крыши осветили первые лучики света.

***

В семь тридцать утра Гилберт будет у её двери. Энн быстро чмокнет в щёчку Мариллу и Мэттью, прежде чем они смогут заметить парня. Впрочем, Марилла догадается, и впервые после смерти Мэри на её лице проступит улыбка. Гилберт робко возьмёт девушку за руку, когда они покинут Зелёные Крыши, приятное волнение будет жужжать в окружающем их воздухе. Её разум наконец обретёт спокойствие и тишину. Гилберт осторожно поцелует её щеку, нелепо улыбнувшись. Они пройдут всю дорогу в тишине, наслаждаясь присутствием друг друга, и Гилберт лишь иногда будет томно вздыхать. Её рука выскользнет, когда они приблизятся к школе, потому что она пообещает ему сначала поговорить с Руби. Он согласится и украдкой поцелует её руку, прежде чем попрощаться, заставив девушку снова забыть о том, как дышать. На следующий день они снова поцелуются у ворот Зелёных Крыш, кажется, совсем не догадываясь, что Марилла и Рейчел следят за ними, приподняв занавеску.