Часть 1
6 мая 2020 г. в 21:24
Ной не думает — Ной действует. И не разменивается на душевные метания.
Син иногда ей завидует; ему тоже хочется иногда отключить к чертовой матери (если у него вообще была когда-то мать) мозги и перестать уже наконец-то думать.
Думать о том, что было бы, не будь он магом.
Думать о том, что было бы, родись он в этом мире изначально.
Думать о том, что было бы, если бы Ной родилась в Дыре.
Думать о том, что было бы, если бы они встретились там.
Наверное, они бы все разнесли там к черту (если ему подобное нужно вообще).
Прогнули бы неустойчивый хрупкий мир под себя.
Син пытается не представлять, но у него не получается; Ной крутится рядом — говорит-говорит-говорит, иногда прикасается к плечу, словно проверяет, в этом ли мире Син, а потом снова — где-то за спиной, приглушенно что-то бубнит.
Син боится, что настолько уже к ней привык, что не может представить, каково это — без нее. Наверное, пусто. И холодно. И неправильно.
Они делят соседние комнаты; Ной приходит к нему ночью — когда у нее бессонница. Сидит на краю кровати, смотрит в стену — и молчит. Наверное, это единственные моменты, когда Ной не действует — думает.
Син хочет спросить, о чем.
Представляет ли она мирную жизнь: дом, сад, огород, куча детишек, муж и сторожевая собака? Или прокручивает раз за разом возможные варианты своей — или его, - смерти? Жалеет ли она, что не стала дьяволом?
Син хочет многое спросить — но все равно молчит.
У Ной идеальная прямая спина, собранные в хвост волосы.
На-пря-же-ни-е.
Син хочет протянуться — коснуться, растрепать, заставить снова улыбаться.
И не делает ничего.
Он знает, что Ной чувствует, что он не спит.
Но она просто молчит.
Тишина — одна на двоих. Гнетущая, удушающая — ложится камнем на грудь, и Син думает, что умереть вот так — будет очень глупо.
Он слышит, как звенят натянутые нервы.
У нее руки в крови по локоть — иногда буквально. И хоть жизнь ничего не значит, но все равно — каково это? Син спрашивает себя об этом, но ответить не может: чужая кровь его не волнует. Чужая кровь горячит, будоражит, возбуждает, пьянит, заставляет действовать безрассудно — и Син решает для себя, что именно в такие моменты он начинает дышать.
Но ему кажется, что Ной — чуть тоньше, чем он. Аккуратнее. Чувственнее.
Хотя по ней и не скажешь.
Ему кажется, что Ной пойдет серебро.
И что ей идут платья с открытой спиной и глубоким вырезом.
И что она становится еще красивее, когда волосы собирает в высокий хвост.
Син хочет ей сказать, что в ней сочетается несочетаемое, но не может подобрать слова.
Вслух он иногда спрашивает: «Чего вырядилась?». А она только смеется в ответ.
Син глубоко вздыхает — тишина крошится колючим песком ему в глаза, а Ной, встрепенувшись, оборачивается; смотрит с любопытством, чуть откинувшись назад.
- Не спится? - буднично спрашивает она.
От Ной ничего не скрыть.
Син ловит себя на дурной мысли, что Ной похожа на борзую, а он сам — на побитую жизнью дворнягу.
Главное — не сказать это вслух.
- Не спится, - соглашается Син, расслабляясь.
Краем сознания он отмечает, что неплохо было бы побелить потолок.
- У меня кошмары, - Ной отворачивается. - А у тебя?
«А у меня — ты», - хочет ответить Син, но лишь неопределенно хмыкает.
Ему давно уже не снятся сны. Никакие.
Кто-то когда-то давно ему говорил, что сны всегда снятся, просто он их никогда не замечает.
Син и вправду иногда просыпается с ощущением, что ему снилась Ной.
- Я пойду, - кровать скрипит, когда она поднимается.
Син думает, что это — поворотный момент. Когда можно что-то изменить, сломать — или надломить, - что-то запустить; когда можно расслабиться и отпустить себя, пойти на поводу собственных мыслей. Когда можно позволить себе побыть самим собой, а не…
Но Син ничего не делает: не хватает за руку, не зовет, не просит остаться.
Ему кажется, что в дверях Ной замирает и оборачивается.
Ему кажется, что от ее взгляда становится холодно.
И что-то тянет в груди неприятно.
Она тихо прикрывает за собой дверь.
Син проклинает себя за то, что не действует — думает.