Kleiner Vampir

Тело горело огнем. Что с ним? Боль приходит волнами, все больше затуманивая сознание. Жгучий холод. Потом жар. Терпеть это невыносимо. Слабость не дает пошевелиться, накрывает с головой. Боль отступила, но не прошла совсем. Затаилась где-то в груди и ждет, пока ее жертва снова захочет пошевелиться. Так быть не должно, но почему-то он все еще жив. Боль. Потом бред, тягучий, жаркий бред. Он что-то кричит, но никто все равно его не услышит. Или услышит? Темнота. Везде темнота. Потом сон. Или снова бред. Кажется, он лежит на кровати. Больно-больно-больно… Не надо… За что?! Больно! Давящий, испепеляющий изнутри жар. Устал. Как же он устал. Чья-то рука мягко опускается на плечо. Он дергается от неожиданности, непроизвольно пытаясь отстраниться. Длинные прохладные пальцы пробираются под голову, легко перебирают волосы, смыкаются на загривке, сильная ладонь сжимает плечо, вдавливая в вымокшие насквозь подушки. — Будет больно, малыш, — шепчет тихий голос. Еле ощутимое дуновение касается кожи на шее. А потом его заменяет резкая, ни с чем не сравнимая боль. Такого он не испытывал никогда раньше. Все горит. Вместо крови по венам течет раскаленный свинец. Он кричит, жутко, давясь собственными огненно-горячими слезами и кровью из прокушенной губы. Его удерживают. Вжимают в постель. Не дают пошевелиться. Не дают протянуть руку к опаленному горлу. Крики сменяет хрип. Он бьется в агонии, силясь вырваться из хватки невидимого мучителя. Больно-больно-больно-больно-больно!!! В горло ударила долгожданная влага с таким приятным металлическим привкусом. Эдвард отстранился от своей жертвы — очередного маньяка-убийцы, позарившегося на жизнь немолодого господина с тугим кошельком. Но жажда не ушла. Только поутихла. Юный вампир удивленно уркнул, облизнув губы и рваную рану на шее тела. Отбросил «добычу» и двинулся к более широкой улочке. Как же хорошо на свободе. Да, он скучал по Карлайлу и Эсми, но они заставляли его сдерживать свою жажду, а он этого не хотел. Он вытерпел ровно месяц, а потом рассорился со старшим вампиром и сбежал. И вот уже почти три недели он вершит правосудие. Он ведь не делает ничего плохого. Он убивает убийц, тем самым спасая жизни. Кто знает, скольких еще они бы прикончили? В переулок, по которому шел юноша, вдруг свернула пожилая женщина с клюкой и небольшой сумочкой в руке. Что было дальше, Эдвард помнил смутно. Он не знал, что спросила у него старушка, но, увидев выступившую на шее вену, вдруг оскалился. И дернулся вперед. В тот вечер он впервые по-настоящему убил. Убил безвинного. Обычного человека. Так, как тогда, он не бегал еще ни разу. Он бежал из города, стараясь не смотреть на людей, не дышать. А жажда все нарастала. Хотелось еще и еще. Горло сдавило знакомое чувство. Легкие жгло изнутри, в глотку будто заливали свинец. Страх и отчаяние гнали его все быстрее и быстрее. Остановился юноша лишь тогда, когда споткнулся и, пролетев над землей несколько метров, упал, содрав кожу на боку и части лица. Руки сами потянулись к горлу, ногти удлинились, теперь боль жгла еще и снаружи. По щекам покатились слезы. Что он наделал? Что он наделал?! — Карлайл… — как в бреду зашептал он, сворачиваясь клубком на холодной земле. — Карлайл. Карлайл! Пожалуйста… — бормотал юный вампир, но его никто и не услышал бы. Последнее, что он выдохнул, лишаясь сознания, казалось самым абсурдным и самым по-детски беспомощным. — Отец… *** Щеку неприятно пекло, но отчаянные попытки отвернуться от источника дискомфорта были бесполезны. Его крепко удерживала теплая ладонь. Жжение ушло, оставив после себя тяжелый запах спирта и легкое тепло. По ссадинам заскользили холодные пальцы. Перед глазами все немилосердно плыло. — Пей, — широкая ладонь скользнула под затылок, легко приподняв над горячей, казалось, каменной подушкой, горло сводило от судорожных глотков, кружилась голова, тьма в глазах сгущалась. — Осторожно. Не торопись… Голос был хорошо знаком. Не может быть… — Карлайл… — хрипло позвал юноша, отрываясь от чуть приторной воды и чувствуя, что снова начинает задыхаться. — Шшш… Пей, — заметно тверже повторил сейчас казавшийся родным голос. Уже через минуту Эдвард снова погрузился в забытье, теперь напоминавшее скорее некрепкий сон. И в этом сне Карлайл был рядом, неотлучно сидя у кровати «пациента». *** Когда мальчишка сбежал, Эсми уговорила мужа пока не отправляться на поиски. Но Карлайл все равно сходил с ума от тревоги. И немного от злости. То чувство радости, которое мужчина почувствовал, уловив зов, посланный неопытным новорожденным вампиром почти в пустоту, было несравнимо ни с чем. Но оно тут же сменилось паникой, когда он понял, в каком состоянии пребывает его воспитанник. Пролетев несколько километров буквально за пару секунд, доктор оценил масштабы «катастрофы» и, подхватив несчастного на руки, бросился к дому, где не объясняя ничего перепуганной жене, одним прыжком оказался в отведенной Эдварду комнате и уложил исхудавшее тельце на специальную кровать. Дальше следовала процедура крайне быстрого ввода сыворотки, разработанной персонально для мальчика, чтобы ему легче было контролировать жажду, после чего мужчина лишил его вымазанной в грязи и окровавленной одежды. Велев стоящей в дверях Эсми подготовить ванну, врач принялся обрабатывать раны на шее и жуткие ссадины. — Больно, — тихо прошептал мальчик, впрочем, не пытаясь пошевелиться или как-то помешать причинить ему боль, касаясь проспиртованной ваткой содранного бока, — Я знаю, — спокойно ответил Карлайл, замечая, что он уже способен сфокусировать взгляд на предметах вокруг него. Значит, сыворотка действует. По бледным, изодранным щекам покатились слезы, и, как не пытался старший вампир относиться к лежащему на кушетке как к обычному пациенту, которому нужна помощь, жалость и привязанность к ребенку взяли верх. *** Теплая ладонь зарылась в шатенистые пряди, и желание потереться об погладившую руку вдруг стало непреодолимым. Эдвард повернул голову вбок и уткнулся куда-то в запястье доктора. Сдерживать поток слез уже не получалось. Какой же он идиот… Как он мог подумать, что этот мужчина может желать ему зла? Он хотел помочь ему справится со всем этим, пытался научить не быть монстром. А он им стал. — Я убил невинного человека, — выдохнул мальчик. — Я не хотел… Правда, не хотел… Она шла… А я… Я не знаю, как это получилось… Я… Я… — его поглотили горькие рыдания. Оправданий этому поступку не было. Даже для себя он не мог найти их. — Все совершают ошибки, — негромко заметил Карлайл, продолжая поглаживать ребенка по голове. — Ты научишься сдерживать это. Если будешь готов учиться, — в голосе не слышалось ни злости, ни строгих стальных ноток. Только теплое спокойствие, внушающее веру в то, что все действительно будет хорошо. — Прости меня, — всхлипнул юный вампир. — Я прощаю. А о твоем поведении мы поговорим позже, — на слове «поведение» врач сделал особый акцент, чуть сжав пальцами волосы воспитанника. В комнату вернулась взволнованная Эсми. Порывисто обняла Эдварда, выслушала повторенные извинения и обещание «больше никогда-никогда», сообщила о готовности ванны и побежала заваривать специальный травяной настой. А Карлайл снова подхватил мальчика на руки и перенес в ванную. *** На столике у воды уже лежали чистые полотенца, бинты, мази, травки, порошки и другие нужные склянки и железки. Стоило опустить сжавшееся тельце в горячеватую воду, как мальчик заскулил, обхватывая себя руками и пряча заплаканное личико в коленях, быстро подтянутых к груди. Своей наготы он, казалось, даже не замечал. — Расслабься, — попросил мужчина, опуская ладонь на плечо «комочка». Тот вздрогнул, но совету последовать и не думал. — Эдвард, я жду, — строго велел Карлайл, натягивая маску бесстрастного врача. Подействовало. Продолжая поскуливать и отчаянно морщась от любого движения закоченевшего изодранного тела, юноша разогнул колени и осторожно откинулся на бортик. Теперь прошлые слезы смешались со слезами боли. Прошло около четверти часа, прежде чем Эдварду было велено подняться. Ноги дрожали, пальцы плохо слушались, поэтому, поняв, что сам воспитанник вряд ли сейчас на что-то способен, Карлайл вытянул его из ванной, осторожно протер покрывшуюся мурашками кожу полотенцем и помог одеться, правда, только наполовину. Привычным движением вдев нить в иголку, он быстро, в три стежка, зашил равную рану под подбородком, густо намазал шов несколькими мазями и перевязал бинтом. Потом еще раз обработал лицо, наложил небольшой мягкий компресс и перешел к боку. Здесь все было куда сложнее. Во-первых, сама ссадина была большой и рваной, местами из мелких ранок сочилась кровь. Во-вторых, это было очень больно — Эдвард просто не мог лежать спокойно, пытаясь увернуться от рук доктора или зажать бок. Обработка заняла очень много времени. Потом, не выдержав, Карлайл крепко прижал воспитанника к кушетке и под тихие подвывания быстро закончил работу. Бок был обильно смазан приятно греющей кожу мазью, обсыпан сверху специальным порошочком и крепко перебинтован, чтобы не было возможности расчесывать и раздирать повреждения. *** Когда Карлайл вернул Эдварда в кровать, тот снова ощутил жажду — действие сыворотки было коротким. Но чувство было уже не таким острым, хоть и приносило ощутимый дискомфорт, если не сказать боль. — Ты должен понять, малыш, — мягко начал мужчина, кладя руку на плечо юного вампира. — Ты не справишься с этим сам. Да и справиться будет непросто. Но оно того стоит. Если ты научишься контролировать свою жажду, ты сможешь жить полноценной жизнью, не убивая людей. но для этого тебе придется довериться мне. И мы начнем все с начала. — И я не буду таким же монстром, как все они? — тихо спросил мальчик. — Нет, — доктор улыбнулся. — Никогда. — Ты опять меня привяжешь? — этот вопрос прозвучал еще тише. Эдварду вдруг снова стало страшно. — Это необходимо, малыш. И это ненадолго. Надо потерпеть. А потом ты немого отдохнешь. И мы вернемся к вопросу о побегах из дома. — Хорошо, — он зажмурился… и послушно протянул Карлайлу руки. На запястья и лодыжки легли печально знакомые кожаные накладки. Потом их обвили веревки, продетые в дыры на бортиках кровати. В таком положении Эдвард не мог причинить себе вреда, брыкаться или ломать все вокруг. Он был в безопасности. От себя в первую очередь. — Не уходи, — попросил он. Но Карлайл и не собирался. Один раз он уже оставил этого мальчишку одного. И больше он своей ошибки не повторит. *** — Эдвард, — раздалось над ухом. И как он так тихо подошел? Мальчик приоткрыл глаза. Нет, он не спал. Вампиры не спят. Но у них тоже есть состояние, напоминающее сон. — Как ты себя чувствуешь? Кожаные браслеты скатились с рук. Теперь у него уже куда быстрее получалось подавлять в себе те жуткие приступы, не без помощи сыворотки, конечно. Но с каждым днем Карлайл все уменьшал и уменьшал дозу. — Не плохо, — ответил он, садясь на кровати. Голова немного кружилась. — Тогда нам пора кое-что обсудить, юноша, — вздохнув, заметил мужчина. — Ты же простил меня? — уточнил юный вампир, с легкой опаской глядя на него. — Да, и это я тебе уже озвучил. Но кое-какие дела остались незаконченными, — в голосе заметно прибавилось строгости. — Я не хочу, чтобы эта истерика повторилась. Ты должен понимать, что это нужно лишь тебе. Можешь считать себя больным, и от этой болезни можно избавиться. И ты избавишься, я помогу. Но пока ты живешь здесь, в моем доме, на правах моего воспитанника, я хочу, чтобы ты следовал хотя бы элементарным правилам хорошего тона. Не грубил, не повышал голос. И не устраивал абсолютно детские истерики. В противном же случае ты будешь расплачиваться за свои оплошности сам, — доктор подошел вплотную к кровати, скрестив руки на груди. Сейчас Эдвард предпочел бы схватить еще один приступ жажды, чем видеть его вот таким. Мальчик сглотнул. — Ты меня… накажешь? — выдавил он. Ответом был лишь короткий кивок. — К-как? — Ты знаешь, мальчик мой. Так же, как наказывают расшалившихся мальчишек в обычных семьях, — и он сел на постель, похлопав себя по бедру. — Прошу. Да, Эдвард знал. Вернее догадывался. И до последнего думал, что обойдется без… этого. Но теперь выбора не оставалось. Мальчик послушно слез на пол и немного неуклюже опустился животом на колеи мужчине. С него стянули пижамные штаны, оголяя пока еще белые ягодицы. Он сжался, но легкое и неожиданно мягкое прикосновение теплых пальцев к каким-то точкам на пояснице заставило расслабиться. И тут же на беззащитную попу ребенка опустился первый тяжелый шлепок. Будь Карлайл обычным человеком, его наказание вряд ли возымело бы должный эффект, но, к сожалению сейчас Эдварда, он человеком не был. Ягодицы заметно подрумянились, лежать на месте неподвижно стало очень не просто. Еще через пару особенно болезненных шлепков по самому верху бедер мальчик заерзал, сопение в сгиб локтя стало громче… но наказание и не думало кончаться. Доктор сменил темп, перейдя с тяжелых и смачных шлепков всей широкой ладонью к более коротким, звонким и приходящимся «взахлест» к коже. Ребенок задергался ощутимее, начав сучить ногами в воздухе и тихо постанывать. Прошла уже минута экзекуции. И Карлайл снова сменил темп и силу удара, теперь ладонь была сложена «ковшиком», а шлепки стали крепкими и горячими. Эдвард не выдержал, попытавшись прикрыться, но получил по руке, которая тут же была заведена за спину. Приобретшая ярко-красный оттенок попа без устали вертелась на коленях мужчины, в попытке хоть немного притушить нарастающий жар. Но это сыграло с ней плохую шутку. Она получила несколько действительно крепких и сочных шлепков по самому низу ягодиц, после чего ее «расшалившийся» хозяин завопил в голос. К тому же теперь подвижность была заметно ограничена прижавшей поясницу рукой. Тяжелая, казалось, раскаленная ладонь с заметно более громким хлопком впечатывалась в порядком нашлепанные ягодицы, не давая наказуемому ни секунды отдыха. Теперь времени между особенно внушительными шлепками не было вовсе. Эдвард всхлипывал, уже даже не пытаясь увернуться и тратя силы лишь на то, чтобы не расплакаться в голос от «такого детского наказания». Когда попа несчастного приобрела пунцовый оттенок, все вдруг прекратилось. Звуки шлепков стихли. Хватка разжалась. Эдвард скатился на пол, поспешно подтягивая нужные элементы одежды на положенные им места. Карлайл не торопил, давая юному вампиру время успокоится. В конце концов, мальчик поднял на него полные невыплаканных слез глаза, встретился с теплым и по-доброму слегка укоризненным взглядом… и обессилено опустил голову на колени мужчины, пряча лицо. Доктор погладил его по волосам и тихо, чтобы не тревожить и без того взбудораженное сознание ребенка, заговорил: — Ты не хотел быть таким же, как все. Ты не хотел убивать. Ты хотел научиться жить без этого. И сам же избрал путь монстра. Я не виню тебя, тем более с учетом того, что ты исправил свою ошибку. Глупо отказываться от помощи, когда в ней нуждаешься. Но наказал я тебя не за это, ты ведь понимаешь? Дело не в том, что ты ушел — это я могу понять. Тебе было страшно и очень сложно, ты еще ребенок. Но, Эдвард, ты помнишь, как ты ушел? Помнишь, что ты кричал мне? Эсми? Вспомни вот это, Эдвард, не то, что ты убивал, не то, что ты сбежал, а то, что было до этого. То, как ты уходил. Я не хочу повторения всей этой ситуации, но по-настоящему меня задела именно та ее часть. Потому что все остальное я могу понять. Но это — нет. Ты услышал меня, Эдвард? — Да, — еле слышно отозвался мальчик. И уже сквозь слезы прошептал: — Прости! — Все хорошо, малыш, — после секундного (воспитательного) промедления, улыбнулся доктор, продолжая гладить юного вампира по голове и плечам. А он обхватил руками ноги мужчины и плакал, негромко шмыгая красным носом. Вздохнув, Карлайл подхватил его под мышки, усадил к себе на колени, вызвав тихое «Ау!», и обнял за подрагивающие плечи. Поток слез пошел на убыль только на пятой минуте. Мужчина склонил голову чуть вперед. — Больше не уходи, — прошептал он, крепче прижимая ребенка к себе и продолжая перебирать пальцами шелковистые волосы на его макушке.